Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

поступавшие со всех сторон, говорили о стотысячной армии чернорубашечников, якобы вооруженных до зубов. Политики в Риме лихорадочно искали способы сдаться Муссолини на наиболее благоприятных для себя условиях.

В результате к утру 28 октября монарх находился в совершенно ином настроении, чем сутки ранее. Король и без того никогда не верил ни в либералов, ни в своего последнего премьера, а теперь выходило, что Факта втягивал его, короля, в опасное противостояние, исход которого трудно было предугадать! Виктор Эммануил заявил премьеру, что «единственной причиной для объявления чрезвычайного положения является гражданская война». На это он не пойдет, а значит… что ж, кто-то должен пожертвовать собой. Так, в ходе короткой беседы, пало либеральное правительство. Спустя два десятка лет королю вновь придется говорить неприятные вещи своему премьеру, но уже в намного худших обстоятельствах.

В то время как отряды чернорубашечников продолжали стягиваться к Риму, в Милане Муссолини держал глухую оборону в помещении своей редакции. Он нервничал, не находя себе места в ожидании новых известий. Уступит ли король? Под окнами Il Popolo d’Italia чадили танки – что делать, если они начнут давить гусеницами его верных однопартийцев? В какой-то момент у Муссолини не выдержали нервы – схватив винтовку, он выскочил на улицу, чтобы отражать несуществующую атаку солдат, – и тут же чуть было не погиб под выстрелами своих неосторожных соратников.

Утро второго дня «марша» началось с обнадеживающих для фашистов новостей – чрезвычайного положения вводится не будет. Разумеется, Муссолини сразу оценил, что стояло за этой нерешительностью властей – король не верит в свои силы, а значит, правительство обречено и вот-вот падет, если уже не пало. Надо продолжать «давить» на Рим, но при этом обратиться напрямую к королю – не в качестве просителя, но уже как торжествующий победитель. Для этой роли прекрасно подойдет де Векки – как квадрумвир и монархист. И командир чернорубашечников отправился во дворец к Виктору Эммануилу.

Начался торг – согласен ли вождь фашистов на пять министерских постов в новом, консервативном правительстве? Теперь для Муссолини этого было уже мало. Он, и только он должен был возглавить новый кабинет – иначе «все жертвы» прошлого дня были напрасны. Уже ощущая вкус победы, вождь фашистов отверг сомнения некоторых своих соратников, предложивших принять предложенное и положиться на успех в грядущих выборах.

Жесткая позиция Муссолини вызвала новый приступ паники в итальянской столице – последовал новый виток переговоров, итогом которых стал звонок в Милан Констанцо Чиано – убежденного фашиста, аристократа и героя прошлой войны. Князь Чиано сообщил, что Виктор Эммануил согласен на «фашистское правительство» и приглашает Муссолини немедленно отправляться в Рим. Утомившийся от двухдневного напряжения лидер фашистов заподозрил какую-то ловушку и потребовал телеграмму от Виктора Эммануила. Король, довольный уже тем, что наконец-то появился человек, готовый взять на себя ответственность, не стал упрямиться и утром 29 октября официально пригласил Муссолини принять на себя «бремя по формированию правительства». «Фашистская революция» победила.

Итало Бальбо в своем «Дневнике революционера» так передает атмосферу того времени:

«Прибыв в Рим, я увидел, что он готовится к вооруженному отпору. Вооруженные патрули на улицах, карабинеры и роялистски настроенные гвардейцы занимали ключевые позиции в городе, солдаты в касках устанавливали пулеметы и даже несколько пушек, а мосты через Тибр были опутаны колючей проволокой. Было уже далеко за полночь, но король все еще совещался с министрами. Объявлено ли уже осадное положение или нет? Оно было объявлено и потом отменено, но военные приготовления, проводившиеся в Римском военном округе, ясно показывали, что, каковы бы ни были намерения и цели сторон, оно уже действует. Завтра Рим проснется и обнаружит, что стал прифронтовым городом, подобно пограничному городку, к стенам которого подступил враг.

Утром 29-го политическая ситуация еще не прояснилась, но мы можем точно оценить наши силы. У ворот Рима стоят пятьдесят две тысячи фашистов. И вот, со скоростью пожара, распространяется известие: король обратился к Муссолини с просьбой сформировать правительство. С трудом поддающийся описанию вечер, проведенный с ликующими чернорубашечниками, вечер победы, отдыха и расслабления.

В семь часов вечера 30-го я снова в Риме и иду прямо в отель «Савой», где остановился Муссолини. Отель окружен большой толпой. Офицеры, командующие отрядами фашистов, салютуют мне. На верхнем этаже в большой комнате я нахожу нашего лидера, окруженного Биянки, де Боно и несколькими политиками.

Его лицо сияет. Не было произнесено ни слова – мы просто обнялись».

Но «марш на Рим» еще не закончился – теперь, когда отряды полиции и армии отошли в сторону, толпы торжествующих чернорубашечников смогли войти в Вечный город. Мир облетели фотографии колонн сквадристов, торжествующе шагающих по итальянской столице – никто и не подозревал, насколько далеким от действительности был родившийся тогда миф о «завоевании власти». Не фашисты привели Муссолини в Рим, а совсем наоборот – остававшийся все это время в Милане дуче сумел заставить Вечный город беспрепятственно впустить колонны чернорубашечников.

Тем не менее именно хаотический, но полный подлинного энтузиазма поход стал той точкой опоры, благодаря которой Муссолини сумел в три дня добиться того, к чему стремился последние три года. Мнимая угроза оказалась сильнее реальных фактов – фашисты могли быть сколь угодно слабы и плохо организованы, но их противники еще менее оказались подготовлены к борьбе. Его «революция» не слишком походила на настоящую еще и потому, что в действительности фашистам просто не было против кого «восставать». В дальнейшем пропаганда «исправит» этот недостаток, расцветив события 27–29 октября 1922 года выдуманными эпизодами отчаянного противостояния, в то время как на самом деле большинство итальянцев были благодарны Виктору Эммануилу III и Бенито Муссолини за то, что они сумели решить все мирно, без кровопролития.

Глава третья

Премьер-министр (1922–1925)

Новое правительство. Либеральные экономические реформы и борьба с оппозицией. Внешняя политика и обстрел Корфу. «Дело Маттеотти» и политический кризис 1924 года. Начало «политической унификации».

Как правило, Муссолини, если только он не хотел поразить собеседника силой своей личности «основателя фашизма», разговаривал очень спокойно, с доброжелательным и даже мягким выражением лица. Хотя и нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что в частных беседах дуче совершенно преображался, он все же обычно приберегал патетику для публичных выступлений или общения с иностранцами.

Муссолини даже умудрялся обходиться без традиционной живой итальянской мимики и уж тем более без «громовой глотки». Именно так охарактеризовал его ораторские способности писатель Анри Барбюс в своей знаменитой книге о советском диктаторе Сталине, которого француз считал превосходным и даже демократичным вождем в отличие от фашиста