Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

Муссолини. Но эта оценка будет дана французом намного позже, в 30-е годы, а сейчас нашему герою предстояло встретиться с Виктором Эммануилом III.

Прибыв в Рим, Муссолини снял с себя партийную униформу и переоделся в штатский костюм, после чего отправился на прием к королю. Эта деликатность победителя не сыграла той роли, на которую дуче рассчитывал, потому что в историю вошла легенда, в который Муссолини предстает перед своим монархом в черной рубашке и нелепом котелке, нахлобученном в последнюю минуту, респектабельности ради. Фашистский миф упирал на простоту настоящего римлянина («Я прибыл к вам с поля боя!»– слова, приписываемые Муссолини), недруги насмешничали над внешним видом провинциала, но на самом деле все было намного прозаичнее.

Отбывая из Милана на поезде, Муссолини заранее прихватил с собой соответствующую предстоящему событию цивильную одежду и разговаривал с монархом без позерства.

Эта встреча не была, да и не могла быть, теплой – король невзлюбил Муссолини с первого дня их знакомства. Вынужденный уступить после тяжелых колебаний, Виктор Эммануил был не из тех, кто легко прощает или забывает обиды. Причиной страха, который он испытал в дни фашистского марша на Рим, вольно или невольно был Муссолини, и этого король не забывал никогда. Но в фашистской партии итальянского монарха не считали слишком опасной фигурой – по мнению многих чернорубашечников, «король-гном» не отличался ни умом, ни решительностью, а его монарший потенциал в 20–30-е годы в основном заключался в грязных сплетнях о Муссолини и недовольном ворчании по любому поводу. Будущее показало, что фашисты недооценили своего короля.

Виктор Эммануил предложил Муссолини сформировать правительство, не особенно скрывая, что не верит в большое политическое будущее нового премьера и его кабинета. В конце концов, пусть то, что они называют «фашистской революцией», и состоялось – что с того? Будет сформировано всего лишь очередное правительство, без особой поддержки в парламенте, а затем время и практические трудности быстро собьют спесь с новоявленного «спасителя страны». Муссолини же был преисполнен решимости доказать, что в Италии действительно начинается «новая эра» – не привычная уже перестановка министров, а подлинные перемены. Он демонстрировал полную уверенность в себе и своей партии. Оставшаяся в Милане Ракеле, узнав из новостей, что ее Бенито стал главой правительства, с характерной сдержанностью заметила: «Ну и характер»! В сущности, ей было все равно.

Зато очень многие в Италии испытывали намного более сильные чувства. Хотя Муссолини и отказался от появившейся у него по дороге к Риму идеи въехать в столицу верхом на лошади, подобно триумфаторам прошлого, вошедшие вслед за своим вождем чернорубашечники были куда менее скромны в своих желаниях. В то время как в небе авиаторы-фашисты на частных самолетах демонстрировали чудеса пилотирования, на земле разворачивались не столь живописные сцены. Толпы сквадристов, растеряв остатки терпения в период многочасового топтания в предместьях столицы, теперь шумно праздновали свою победу. Крови было немного, но разлитой касторки и нанесенных ударов – сколько угодно. Полиция не препятствовала чернорубашечникам громить столичные редакции враждебных фашистам газет, врываться в дома к своим политическим противникам и избивать их.

Понимая, что его легионам, подобно воинам Ганнибала в Капуе, грозит разложение в пьянящей атмосфере столицы, Муссолини поспешил на следующий день после своего прибытия организовать парад. По его окончании сквадристов рассадили по вагонам и отправили домой. Теперь уже ничто не мешало бесперебойной работе железной дороги, так что новое правительство в считанные дни сумело избавиться от своих «наиболее преданных сторонников», да так, что никто и не заметил все еще достаточно слабую степень их контролируемости.

В провинции, вдалеке от иностранных посольств и журналистов, все обстояло намного хуже. После победы «революции» в Риме, после того как шествие торжествующих сквадристов приветствовал стоявший рядом с Муссолини король, большинство и без того едва сдерживавших насилие факторов было отброшено. Как и раньше, многое зависело от личности местных партийных вожаков. Если такие «расы», как Бальбо или Гранди, могли вызывать у своих врагов не только страх, но и некоторое уважение, то Роберто Фариначчи из Кремоны считали жестоким даже по меркам фашистских радикалов. Фариначчи – по прозвищу «человек-касторка» – выражал мнение тех чернорубашечников, которые обвиняли Муссолини в излишней «мягкости» и требовали немедленного и полного разгрома любой оппозиции в новой, фашистской, Италии – как слева, так и справа. Именно люди, подобные «человеку-касторке», несли непосредственную ответственность за вспышки неконтролируемого насилия по всей стране, продолжившиеся и после того, как дуче возглавил правительство. Муссолини презирал Фариначчи, считая его невежественным глупцом с интеллектуальными запросами обычного головореза. Но отказаться от его услуг не мог – в конце концов, во многом благодаря именно таким людям он получил возможность на равных разговаривать с королем. Поэтому до поры до времени Фариначчи и подобные ему вожаки сквадристов могли безнаказанно «развлекаться» и даже немного интриговать против лидера «движения» – они были нужны Муссолини. В будущем он найдет возможность окончательно приструнить боевые отряды партии, а пока ему нужно было наладить работу нового кабинета министров.

После первой беседы с королем новоиспеченный премьер буквально за несколько часов набросал список имен будущих министров, без малейших трудностей получив вялое одобрение монарха. Таким образом, новое правительство было сформировано в рекордные для тогдашней Италии сроки – в течение одного дня. Это не было единственным политическим рекордом того периода. Во-первых, со времен графа Кавура Итальянское королевство не имело столь молодого премьер-министра – Муссолини стал им в 39 лет – и мало какой премьер занимал одновременно так много министерских постов, а во-вторых – никогда еще места в формирующемся правительстве не распределяла партия, имевшая столь малую фракцию в парламенте.

Имена новых министров стали одним из обнадеживающих сигналов, говорящих о том, что новый премьер не фанатик, но разумный человек, который стоит намного выше большинства своих агрессивных соратников. Несмотря на революционную риторику, Муссолини сумел создать коалиционное правительство, в состав которого вошли представители почти всех политических сил Италии. Хотели пригласить и социалиста, но в последний момент Муссолини отказался от этой мысли. У коммунистов, разумеется, не было ни единого шанса.

Из шестнадцати мест в новом кабинете министров Муссолини занял сразу три кресла – в качестве премьера, а также министра иностранных и внутренних дел. Фашисты получили еще несколько важных постов, включая министерства финансов и юстиции, но большинство мест распределили между «либералами», «националистами», «католиками» и внепартийными кандидатурами вроде уже знакомого нам генерала Диаса, сохранившего за собой пост военного министра.

Новый кабинет нельзя было назвать в полном смысле слова фашистским, но Муссолини и не собирался ограничиться исключительно кадровыми перестановками. «Технические специалисты» вполне устраивали его,