Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

и произошло в России.

Мы, потрясал он кулаком, не будем отныне сидеть и ждать, пока красные подталкивают страну к пропасти, – но если придется, то пойдем на Рим и возьмем власть силой! Аудитория неистовствовала, но верил ли в свои обещания сам Муссолини?

Он уже видел себя государственным деятелем общеевропейского уровня и становиться на одну доску с каким-нибудь трагикомическим генералом Буланже не желал. Несмотря на все успехи в силовом противостоянии с левыми, Муссолини хорошо понимал, что во многом они достигнуты за счет неформального союза с армией, полицией и бюрократией, при благодушно-одобрительном отношении со стороны среднего класса и церкви. Финансы партии, все более попадавшие в зависимость от добровольных взносов итальянских банкиров и промышленников, требовали аккуратности в выборе методов. Меньше всего Муссолини хотел войны сейчас на два фронта, с левыми и правительством одновременно, – это могло погубить все дело. Пусть король и его министры не верили в самих себя – Муссолини оценивал их как серьезную силу.

Поэтому он дезавуирует антимонархические заявления первых лет. Итальянский народ объединился когда-то под савойским гербом, и этот факт нужно признавать. Монархия как таковая не противостоит фашизму, со страниц своего издания Il Popolo d’Italia заявляет Муссолини. Король никак публично не отреагировал на это, но, как показало будущее, – к сведению принял, перестав числить фашистов среди своих безусловных противников. Убежденные монархисты и вовсе были теперь довольны – отныне их верность короне никак не мешала им поддерживать фашистскую партию.

Радикальные республиканцы-фашисты негодовали, но были слишком заняты вновь развернувшейся войной с красными.

Муссолини рассчитал все верно. Точно так же, как и в вопросе с монархией, он переменил дирекцию по отношению к Ватикану. Неистовый антиклерикал в прошлом, отныне он ведет себя совсем иначе – фашистская фракция в парламенте голосует за финансовую поддержку церквей и католических школ.

В то же время ему удалось заручиться поддержкой многих засомневавшихся консерваторов и либералов, устрашенных видениями о будущем, в котором всем будет заправлять сверхцентрализованное социалистическое государство. В 1921 году Муссолини заявил, что «государство стало теперь гипертрофично, слонообразно, всеохватывающе», тогда как он стоит за «демобилизацию» экономического контроля государства и отказ от неприсущих ему функций.

Тот факт, что все эти политические маневры и противоречивые высказывания в конечном счете не повредили его репутации, только укреплял оппортунизм Муссолини. Наблюдая во время редких посещений заседаний нижней Палаты за не способными ни о чем договориться депутатами, лидер фашистской партии ощущал, что вскоре власть сама упадет ему в руки. Нужно лишь дождаться наиболее благоприятного момента.

События в Италии, казалось бы, подтверждали этот прогноз – не выдержав «союза» с фашистами, ушло в отставку либеральное правительство Джолитти. Ему на смену пришел умеренный социалист Иваноэ Бономи, но и ему не удалось добиться поддержки правительства в нижней Палате – попытка создать коалицию с либералами закончилась ничем. Наконец в феврале 1922 года во главе исполнительной власти оказался премьер Луиджи Факта. То, что в руках такого бесцветного человека и посредственного политика оказался штурвал государственного корабля в сложнейший для Италии период, доказывало степень кризиса, в котором находилась страна. Премьерство Факты стало катализатором цепочки событий, обусловивших полную победу фашистской партии: новый, и 20-й за последние два десятка лет, председатель совета министров был презираем королем и не славился ничем, кроме записного оптимизма. Для Италии 1922 года этого, пожалуй, было уже недостаточно. Новое правительство принялось за работу в атмосфере всеобщего равнодушия: за его политическое будущее никто не дал бы и гроша.

Между тем события в Равенне означали, что война между фашистами и социалистами возобновилась – да еще какая! Соглашение с левыми было объявлено расторгнутым – разумеется, по вине последних. Муссолини с парламентской трибуны перечислил «подло убитых из-за угла» фашистов и заявил, что ответ не заставит себя долго ждать. Так оно и случилось. В новом 1922 году операции фашистов стали еще более масштабными – это позволяла численность членов партии, в которой состояло уже четверть миллиона человек. Список освобожденных от «красных разбойников» итальянских городов пополнялся каждый месяц.

Фашисты действовали очень уверенно – не тысячами, но десятками тысяч вступали теперь они в города, оставляя за собой дымящиеся руины штаб-квартир левых. В течение одной только июльской ночи 1922 года возглавляемые Бальбо сквадры разгромили практически все «опорные пункты» (речь идет о газетных редакциях, партийных штабах или профсоюзных центрах) левых в Романьи, «малой родине» Муссолини. Армия и полиция не вмешивались, предоставив фашистам полную свободу действий.

И они ей воспользовались в полной мере. К августу 1922 года ситуация настолько обострилась, что социалистам и коммунистам не оставалось ничего иного, кроме как отчаянно призвать итальянцев ко всеобщей забастовке протеста.

Фашисты были готовы к такому развитию событий: погибли десятки людей с обеих сторон, но левые потерпели поражение менее чем за сутки. Забастовка полностью провалилась – в основном благодаря активности фашистской партии. В случае необходимости чернорубашечники заменяли бастующих, однако более распространенным методом были удары дубинками и другие методы насилия в отношении забастовщиков. Торжествуя, сквадристы практически уничтожили представительство левых в городах Северной и Центральной Италии – так же, как они сделали это в 1920 году в деревне.

А вот попытка чернорубашечников ворваться в Парму закончилась стрельбой и бесславным бегством. Фашистов разбили не местные коммунисты или социалисты, а решительно настроенный армейский командир, отдавший приказ не допустить насилия в городе. Солдаты открыли огонь, и Бальбо отступил, потеряв больше десятка своих людей убитыми. Но это был единичный случай – военные продолжали сохранять «нейтралитет».

Используя свои последние ресурсы, депутаты от левых партий пытались апеллировать к закону с парламентской трибуны, но и тут их ждала обструкция со стороны фашистов, криками, плевками и ударами кулаков заглушавших своих оппонентов. Победа была абсолютной – отныне, вплоть до Второй мировой войны, левые надолго покидают улицы итальянских городов. Открытое противостояние закончилось, но какие действия следует предпринять фашистам теперь?

Либеральное государство, заявил Муссолини на одном из осенних митингов 1922 года, «это вид строительных лесов, за которыми не возводится никакого здания», оно стоит у последней черты.

…

Очевидная слабость правительства Факты провоцировала фашистов на дальнейшие действия. Социалистов, коммунистов и анархистов они уже разгромили – очередь была за остальными. Многие в фашистском лагере надеялись заодно покончить и с монархией, но к 1922 году убежденные сторонники республиканской формы государственного устройства были среди руководства «Национальной фашистской партии» в меньшинстве. Сам Муссолини с 1921 года старался разыграть «королевскую карту», рассчитывая на то, что Виктор Эммануил призовет его «навести порядок» в Италии.

В 1922 году риторика Муссолини стала