Песнь о Сиде - Рагим Эльдар-оглы Джафаров

смотрел.

– Блин… – протянул Роман. – И подолгу?

– Минуты по три.

– Блиииин… – совсем расстроился Роман.

– Ну… Хочешь быть оперативником – терпи… Есть фокус, чтобы полегче было.

– Какой?

– Секунды считай.

– На часы смотреть, что ли?

Н. посмотрел на Романа как на идиота.

– Нет, он же увидит, что ты делаешь. Просто в голове секунды считай. Раз Миссисипи, два Миссисипи, ну и погнал. Только на этом и концентрируйся.

– Понял.

– Все, пошел. Патрон не забудь.

Роман молча кивнул, достал пистолет, дернул затвор и вошел в камеру. Посреди пустого квадратного помещения с некрашеными бетонными стенами стоял стул. На стуле сидел мужчина в трусах и с мешком на голове.

Роман закрыл дверь, решетку и рассмотрел пленника внимательнее. Худой, широкоплечий, много шрамов, в том числе два свежих пореза, выглядящих не очень-то здорово. Незашитые и обработанные, судя по всему, в спешке. Оба сочились сукровицей. Единственное, что показалось Роману действительно странным, – браслет на плече пленника. Золотой змей кусал себя за хвост, замыкаясь чуть выше бицепса. Почему его не сняли? Не расстегивается, а срезать было некогда или что?

– О, у меня новая подружка? – спросил пленный.

Голос у него был отвратительный. Роман невольно поморщился. Этот звук ему напомнил очень неприятный эпизод с пробитым легким.

– А та красотка уже устала от моей компании, а? – спросил пленный. – Жаль, она мне понравилась. Такая молчаливая, но нервная. Истеричка. Да, истеричка. Я люблю истеричек. Знаешь почему, сеньорита? Они всегда сомневаются. И эти сомнения терзают их. Вот, например, сеньорита, ты глотаешь или сплевываешь?

Роман невольно оглянулся на дверь. Теперь понятно, почему Н. так быстро откликнулся на стук. Видимо, этот парень не затыкается.

– Хм, ты тоже молчаливая? Раньше я не понимал, в чем прелесть свиданий вслепую. Нет, не понимал. А теперь распробовал. Ну что ж, я предположу, что ты из тех, кто глотает. О, не спрашивай, как я догадался. Я нутром чую тех, кто глотает. Да, ты из таких. Так вот, про истеричек. Они никак не могут определиться, глотать или сплевывать, представляешь? И если выбирают первое, то тут же корят себя за то, что надо было выбрать второе, а если второе, то наоборот. И ничего не может доставить мне большего удовольствия, чем эти терзания! И кстати, сеньорита…

Роман вздохнул и посмотрел на часы. Это будут очень долгие два часа. Тут даже присесть негде. Он припомнил, что приближаться к пленному нельзя, поэтому пошел вокруг него по максимально возможному широкому кругу. Через какое-то время пленный вдруг заткнулся и наклонил голову вбок.

Роман замер, невольно дотронулся до кобуры, припомнив все предупреждения об опасности этого парня. Но, как и следовало ожидать, ничего не произошло. Да и не могло. Железный стул прикручен к полу, а руки пленника прикованы к стулу.

Внезапно чертов узник захохотал. Роман вздрогнул от неожиданности. Смех звучал так, будто кто-то царапает стекло выбитыми зубами. Своими же. Да и держит их в переломанной руке.

– Ты в этом борделе новенькая, а? – спросил пленник, резко перестав смеяться. – Другие девчонки тебя не обижают? А? Не бойся, можешь рассказать мне. Я тебя пожалею. Я буду с тобой нежен, да, сеньорита, нежен, я ведь у тебя первый? О, а что это за звук?

Роман не сразу понял, что от безделья стал щелкать пальцами, что, очевидно, дало пленному топливо для разговора.

– Это хрустят твои нежные пальчики? Они совсем не для оружия, а?

В этот момент Роман ощутил это жуткое чувство. Будто бы через его глаза смотрят. Будто кто-то внутри него, прямо в голове. И он знает все, что скрывает Роман. Все, что не должен знать никто. Он знает все, он все видит, от него не скрыть ни один темный уголок души. Никуда не убежать, не спрятаться, ведь он внутри, он смотрит через твои глаза!

Ему чудом удалось вспомнить совет Н. Он стал считать секунды, глядя прямо на пленника. Раз Миссисипи, два Миссисипи…

– О, сеньорита, что-то изменилось? – усмехнулся пленник. – Я чего-то не замечаю, а? Ты расстроена моей невнимательностью? Такие уж мы, мужики, дальше своего хрена ничего не видим. Да, совсем ничего. А еще мы не понимаем твоих чувств, а? Как жесток этот мир…

Роман успел досчитать до ста пятидесяти, когда А. наконец-то ушел. Больше никто не смотрит из его глаз. Это, конечно, приносит облегчение, но потом накатывает отвращение. Кто-то был у тебя в голове, кто-то видел все, кто-то выпотрошил тебя и ушел. Роман покачнулся, закружилась голова.

– Так себе у тебя работенка, если честно. Тебе-то самой каково быть шлюхой? – со смесью сочувствия и отвращения спросил пленник.

Роман, еще до того, как обдумал все последствия, сделал к нему шаг и ударил рукой в живот. Не сильно, но прямо по ране. Пленник хрюкнул, закашлялся и вдруг засмеялся:

– Да, я люблю, когда больно, сеньорита. Ты хоть и новенькая, но очень умелая! Сделай мне больно, давай, еще разок! Ну же, я весь дрожу. Чего ты ждешь? Ты же хорошая девочка, а хорошие девочки делают все, что им прикажут! Тебе за это и платят, не забывай, кто ты!

– Закрой уже рот, – не выдержал Роман.

На удивление это сработало. Пленник тут же замолчал. И тишина продолжалась довольно долго.

– Ты что, мужик? – наконец с неподдельным удивлением спросил пленник. – Они прислали ко мне профурсетку-мужика? Послушай, амиго, без обид, я уважаю всякие там права, но я не из этих. Понимаешь? Меня не интересуют волосатые задницы. Бритые тоже, если они мужские. Компрендес?

Роман уже успокоился и не реагировал. Он снова стал нарезать круги, чтобы чем-то себя занять.

– Слушай, амиго, мне просто интересно, каково это – быть профурсеткой? Ну, ты из тех, кто получает от этого удовольствие, или просто нужны деньги? А еще мне интересно, у тебя оплата сдельная? Типа сколько хренов обработаешь, столько и заплатят? А еще вот всегда хотел узнать, тебе надо оказывать услуги начальству? А другим парням? А?

– Если ты не закроешь рот…

– То что? – перебил пленник. – Ты меня и пальцем тронуть не можешь. Да, не можешь. Твое начальство ценит меня больше, чем тебя. Нет, я не умаляю твою ценность как работника. Опять же, ты исправно глотаешь, но я-то им нужнее.

Роман еще раз ударил пленника в живот. Тот резко втянул воздух и некоторое время молчал. Потом сделал долгий выдох и хохотнул.

– Ладно, должен признать, мне все равно понравилось. Хоть ты и не сеньорита. Не знаю, до чего мы так дойдем. Вдруг мы выясним, что я такой же, как ты, а? Ну из этих.

Роман ударил еще раз, но не потому, что злился. Это парень его просто достал. Слишком много о себе думает.

– У меня встал, – сообщил пленник. – Если хочешь…

Роман еще раз ударил. И сразу же обратил внимание, что из раны пошла кровь. А это уже плохо. Кто-нибудь может понять, что он бил пленника. Нет, не поймут, просто рана открылась, подумаешь! С другой стороны, раньше-то она…

– О, я потек, – сообщил пленник. – Ты мне определенно нравишься. Когда я договорюсь с твоим хозяином, попрошу его отдать тебя мне.

Роман ударил ногой. И сам же испугался того, что сделал. Пленный засипел и выгнулся, кровь потекла сильнее. Даже слишком сильно.

– Кажется, ты перестарался, амиго, – сдавленным голосом сказал пленник. – Кажется, селезенке хана.

Роман на это не повелся. Понятно же, чего добивается этот клоун. Он продолжил нарезать круги. Все с ним будет в порядке. Ну кровотечение, ничего, бывают и похуже раны.

– Ты бы позвал кого-нибудь, а? – совсем другим, вовсе не таким веселым тоном, как раньше, сказал пленник. – Кажется, наши развлечения зашли слишком далеко… Позовешь доктора, и я обещаю, что не скажу твоему начальству, что ты сделал. Да, амиго, так и будет.

Роман не обратил внимания. Он вдруг подумал, что будет, когда А. снова посмотрит через его глаза. Он поймет, что произошло? Какой тупой вопрос,