Американский брат - Андрей Троицкий

В дальнем конце помещения сидели два солдата в шинелях, державшие на коленях автоматы. Человек в тулупе, не обыскав Джона, даже не спросив документы, приказал следовать за ним. Вышли с другой стороны дома. За первым забором стоял второй забор, но не из досок – бетонные столбы и колючая проволока, натянутая между ними, видны какие-то постройки, похожие на старые коровники, с крошечными окошками, но без дверей.

Вдоль тропинки по обе стороны опять столбы и натянутая колючая проволока. Вошли на крыльцо кирпичного дома, внутри просторная комната, ряды деревянных скамеек, а на стене белое полотно киноэкрана. Встали у окна, забранного решеткой.

* * *

Человек в рваном тулупе ушел. Но тут же появился молодой мужчина в военной форме, голубоглазый, с приятным румяным лицом, он представился лейтенантом Петром Котовым, снял шапку и расстегнул шинель. Видно, что этот парень обманывать людей не любил и не умел, он только учился этом искусству. А врать ему приходилось по долгу службы. Он сказал, что майор Шпагин выйти не может, он еще вечером уехал куда-то к начальству и поручил сообщить… Лейтенант комкал в руках шапку и отводил взгляд.

– С родственниками и адвокатами встречаться не положено, – сказал Котов. – Только для вас – исключение. Мне очень жаль… Обстоятельства смерти, то есть гибели будут расследованы. Ну, первичная проверка уже произведена. Показание очевидцев получили. Сегодня к нам приедет следователь областной прокуратуры и эксперт криминалист. Ну, чтобы сделать вскрытие. Мы задержали подозреваемого в убийстве…

Джон почувствовал себя так, будто его наотмашь ударили по лицу. Ощущение было таким явственным, что качнулся, словно после удара. На секунду свет перед глазами померк, он собрался с силами и выдавил из себя:

– Но мне сказали – это несчастный случай…

Офицер опустил взгляд, положил шапку на подоконник. Моисеев толкнул Джона локтем в бок, мол, молчи, вопросы задам я.

– Это убийство, – сказал Котов. – Простите. Мне надо было с этого начать. Отто Сепп был занят в столярной мастерской. По словам свидетеля, к нему подошел один из заключенных, сунул заточку под ребра.

– Говорите, заточкой? – тупо переспросил Джон.

– Ну, такая штука вроде ножа. Сделанная из трехгранного напильника. Удар был смертельный, в печень. Через пять минут на месте были наш фельдшер и врач. Но они ничего сделать не смогли. Пострадавший быстро истек кровью. Ну, подозреваемого мы задержали… Он в карцере. Вот и все, не знаю. Что еще сказать…

– Когда мы сможем получить тело? – спросил Джон.

Моисеев толкнул локтем еще сильнее. Лейтенант впервые посмотрел на Джона с любопытством, удивляясь его наивности. Видно, смекнул – этот парень с заметным акцентом – не помощник адвоката. Моисеев притащил сюда кого-то из родственников или знакомых.

– В личном деле погибшего сказано, что у него нет близких родственников. Вы должны знать, что трупы заключенных дальним родственникам или знакомым – не выдают. Равно как и вещи. Погибших или умерших естественной смертью хоронят здесь же. На нашем кладбище. За, государственный счет, разумеется. Мы сами делаем гроб, ставим крест с номером заключенного. Таков порядок.

– Почему убийца напал на моего клиента? – спросил Моисеев. – И что это за человек?

– Имени раскрывать не имею права. Могу сказать, что убийца психопат. Неоднократно судим. На этот раз отбывает срок за бытовое преступление: убийство сожительницы. В мастерских возник спор, кто его начал – разберемся. Словесная перебранка привела… Дальше вам известно. Как только расследование будет закончено, а с этим у нас быстро, состоится суд. Здесь же в колонии. Из Владимира или еще откуда пришлют судью. Обвиняемому добавят срок, вплоть до пожизненного. Такие дела.

– Адвокат или родственники смогут придти на этот суд? – спросил Джон, на этот раз Моисеев даже толкать не стал.

– Исключено. Здесь же зона.

Котов посмотрел на часы, мол, время вышло. Моисеев попрощался, они той же дорогой в сопровождении человека в рваном полушубке дошагали до вахты и очутились по другую сторону забора. Сели в машину, доехали до конца забора.

– Ты знаешь, где кладбище? – спросил Джон.

– Тут неподалеку. Зачем тебе?

– Хочу взглянуть.

Моисеев сказал водителю доехать до поворота и повернуть налево. Пошла дорога через снежное поле, слева виднелся зеленый забор колонии, дальше вдоль дороги несколько молодых деревьев. От них тропа к кладбищу, обнесенному низким штакетником забора. Из снега торчат простые деревянные кресты, все одинаковые, на взгляд их довольно много, сотни три или больше. В стороне избушка, из трубы дым. Рядом древние "Жигули". На порог избы вышел старик с бородой. Он взял широкую лопату, чтобы разгрести снег, но остановился, стал смотреть на незнакомую машину.

– Разворачивай и назад, – приказал Моисеев водителю. – Здесь нельзя останавливаться. Территория кладбища, хоть оно на отшибе, все равно считается землей колонии. Здесь гражданские лица не ходят. Если не хотят неприятностей.

Водитель стал круто разворачиваться, въехал передком в сугроб, крутанув баранку до упора, едва вывернул на дорогу. Джон, оглянулся и через заднее стекло смотрел на кладбище, пока оно не пропало из вида.

Глава 28

Джон позвонил Луис на следующий день, она выслушала рассказ молча, задала несколько уточняющих вопросов. Джон подумал, такому хладнокровию может позавидовать кто угодно, еще подумал, что эта женщина никогда не любила брата. Но тут Луис зарыдала, плакала она долго и безутешно, а потом положила трубку. Но через час, немного успокоившись, перезвонила сама. Она заставила Джона повторить все, что уже слышала. Помолчала и сказала, что всю жизнь любила только бедного Томаса, а стоматолог – лишь малый незначительный эпизод жизни, короткое увлечение, ошибка, о которой поздно жалеть.

– Джон, приезжай, – сказала она. – Приезжай хотя бы на день… Мне так нужно тебя увидеть. Хочется сказать тебе нечто важное. Такое, чего нельзя по телефону… Обещаешь?

– Я прилечу, – ответил он. – Постараюсь побыстрее.

Закончив разговор, Джон позвонил в авиакомпанию, отменил заказ на авиабилет до Сент-Луиса и заказал другой билет, – до Майами. Он позвонил Лике Перумовой, попросил прямо сейчас, этим вечером, уделить ему полчаса.

Вечером в начале шестого он притормозил возле Министерства иностранных дел на Смоленской площади, Лика села в машину и сказала, что свободного времени у нее полчаса, не больше. Джон посмотрел на часы и выложил ей всю историю злоключений брата: драка в ресторане, тюрьма, следствие, суд… Наконец смерть в колонии.

Борис, теперешний друг и поклонник Лики, большой человек на Старой площади, его имя произносят с оглядкой, в его силах сделать так, что полицейские вернут деньги Тома. Эти деньги нужны семье брата. Чтобы помочь, достаточно сделать всего лишь один звонок нужному человеку, если не получится договориться о всей сумме, что ж, пусть полицейские отдадут хоть половину.

Лика заплакала в самом начале рассказа, но быстро справилась со слезами, выслушала и сказала, что сделает все, что от нее зависит, даже больше, но, конечно, ничего конкретного не обещает. Борюсик добрый человек, он влиятельный и сильный, но не всемогущий. Под конец она снова заплакала, сказала, что когда-то любила Томаса, и он отвечал взаимностью, но вот расстались, – теперь уж ничего не поправишь…

– Приходи завтра в Дом художника. Назовешь имя и получишь пропуск у администратора. Будет пол-Москвы, в том числе большие люди, мы поговорим, не привлекая внимания. Понимаешь, Брюсик стал таким ревнивым. До сумасшествия. До обморока. Кончится тем, что он меня прикончит… Да, да, своими руками. И скажет, что это было самоубийство.

* * *

На открытие выставки «Россия: возвращение патриотов» собралось много народа, но не богемная публика, в основном хорошо одетые бизнесмены, государственные чиновники, дамы в вечерних платьях, попадались мужчины в скромных костюмах, какие носят служащие среднего звена, эти парни держались сковано поглядывали не на картины, развешанные по стенам, а на публику. Ясно, – это чья-то охрана. Джон решил, что открытие выставки – подходящее место, чтобы встретить половину московских приятелей, посмотреть на них перед отъездом на родину, попрощаться, пожать руку. Возможно, он никогда больше не побывает в этом городе, не увидит этих людей.

Однако встретить удалось всего лишь двух-трех знакомых, они ничего не знали о последних событиях в жизни Джона. И задали одни и те же общие вопросы: как случилось, что такой солидный банк разорился и собирается ли Джон искать новую работу. Буфет был завален бутербродами: на кусках черного хлеба несколько лососевых икринок. На стене объявление аршинными буквами: "Мы отказались от импорта. Мы стали экономить не еде. Бутерброды с икрой, но без масла". Водку, баночное пиво и недорогое красное вино отпускали в неограниченном количестве – бесплатно. Джон выпил двойную порцию водки с лимоном, – и отправился на поиски Лики, но не нашел ее. Прошелся по залам, натыкаясь на беспорядочно расставленные скульптуры, вернулся к буфету, взял еще одну водку с лимоном.