Маша, прости - Алена Артамонова

– Деньги – это хорошо, – Филипп вернулся на место.

– Да, – подтвердила мадам. – Сегодня к нам пришел испанец Карреро, монах. Ну, ты же знаешь, эти слуги господни скупы, как… – она презрительно поморщилась, не в силах подобрать нужных слов, скупость была только ее привилегией. – А сегодня он заказал вино и взял сразу двух девочек. Понимаешь?

– Ну и что? – Филипп пожал плечами. – Может быть, какой-нибудь добрый христианин пожалел беднягу.

– Ой, ой, – перебила мадам. – Я думала, ты умнее. Мне вот все это показалось очень странным, ну я и угостила его своим вином. – Мадам не раз опаивала клиентов зельем со снотворным, а затем безжалостно обчищала карманы бедняг. Клиенты просыпались где-нибудь в канаве у Нового моста и, обнаружив пропажу, грешили на местное отребье.

– Мадам, я ведь не раз уже говорил, что подобные штучки когда-нибудь доведут вас до беды, – Филиппу был хорошо известен дополнительный заработок мамаши Тунье. – И что на этот раз вы обнаружили в карманах бедняги?

– Заткнись! – мадам была явно возбужденна, потому что позволила себе еще одну непростительную грубость. – Вот, – она достала из декольте на широкой груди пачку бумаг.

– Ну-ка? – бумага была дорогой и добротной, Филипп бегло пробежал страницы и в упор посмотрел на женщину. – Читала?

– Да! Потому и говорю, пахнет Бастилией.

– Не пахнет, а просто за лье несет. – В бумагах был не только полный и подробный план заговора, но и деяния всех участвовавших в нем лиц. Филипп старался казаться беззаботным и веселым, однако мысли его перескакивали с одного на другое, как пчелы, выпущенные на свободу. «Недурно, если употребить это со знанием дела», – он внимательно посмотрел на мадам. – Ну, и что ты собиралась с этим делать?

– Отдать регенту.

– А вы знакомы? – Филипп спрятал усмешку.

– Ты же знаешь, что нет, – мадам нервно кусала губы, отчего ее усики комично подпрыгивали вверх.

– Ну и?

– Ты ведь вхож во дворец.

– Я – да, – Филипп был немногословен и ждал предложений.

– Ты же понимаешь, сколько на этом можно заработать, – глаза ее засверкали алчным блеском.

– И сколько ты хочешь?

– Сто тысяч.

– Сто? – Филипп рассмеялся. – На, – он протянул ей бумаги.

– Ты же видел, какие здесь имена, – мадам с досады топнула ножкой. – Можно пройтись по списку.

– Шантаж?! Мадам, боюсь, что даже вам это не под силу. Тебя не пустят и на порог ни к одному из них, а просто отберут бумаги, да еще по шее накостыляют. – Он был прав, она и сама об этом знала. Даже имея товар, нужно знать дверь, которую тебе откроют, чтобы ты мог его продать.

– Сколько? – выдохнула она.

– Пять.

– Пять?! – рыкнула женщина. – А сам ты сколько собираешься поиметь?

– Я радею за отечество.

– Отечество? – язвительно спросила женщина.

– Слушай, если хочешь, занимайся этим сама, – равнодушно пожал плечами Филипп. – Но я, как добропорядочный француз, буду вынужден донести кому следует, и тогда ты пойдешь вместе с заговорщиками.

– Никому нельзя верить! – возмутилась мадам. – Десять.

– Хорошо, – с легкостью согласился Филипп, чем совершенно обескуражил женщину, приготовившуюся к длительной торговле. – И еще, – он хитро прищурился. – В память о нашей дружбе я обещаю тебе, что обязательно сообщу герцогу, кто помог мне раскрыть заговор, надеюсь, он не оставит тебя своим вниманием.

– Правда? – в глазах женщины мелькнула надежда.

– Разве я давал тебе повод во мне хоть раз усомниться? – Филипп сделал вид, что обиделся.

– Нет, нет, – зачастила мадам и мечтательно прикрыла глаза. – Такой шанс бывает раз в жизни.

– Это точно, – Филипп поднялся. – Ну что ж, мне пора, жаль, что не пришлось обнять мою Жанет. Но, как говорится, время не терпит. А вы, мадам, свяжите гостя покрепче, скоро я за ним пришлю Косого.

– Не учи! – мадам уже понимала, что ее переиграли.

Филипп поплотнее запахнул плащ и не спеша направился на поиски банды Рыжего. Он не торопился еще и потому, что привык все и всегда хорошо обдумывать. И в этот момент в его голове возникла идея. Безумная, но блестящая, он не успел ее остановить, как она пустила корни, а в следующий миг уже расцвела пышным цветом.

1986 г. СССР. Москва

Федор, выкурив пару сигарет, решил поехать к Михаилу. С Мишкой они познакомились в Доме кино. Федор сразу же обратил внимание на этого коренастого коротышку лет сорока, с редкими, уже седеющими волосами, подстриженными почти под ноль. По его глазам было невозможно что-либо прочитать. Он был спокойный, немногословный, но с огромной внутренней силой, способной внушать уважение окружающим. Одевался он всегда дорого, но без особого вкуса.

Именно Михаил первым предложил Федору гастрольные поездки по городам и весям. Они поехали втроем, Мишка, Федор и актриса, игравшая в фильме его мать, выступая в маленьких клубах и больших кинотеатрах, на заводах и фабриках, и даже на полевом стане. Сценарий был прост: вначале шел фильм, а затем Федор и его спутница отвечали на вопросы зрителей. Успех был оглушительным, именно тогда Федор ощутил магию зрительного зала и полюбил аплодисменты. По договору им платили пятнадцать рублей за выступление, а Мишка доплачивал еще пятьдесят. Как он это делал, осталось для Федора загадкой, да он и не вникал. Федор готов был выступать бесплатно, только бы были зрители и нескончаемый гул оваций. Потом было еще несколько поездок, благодаря которым он и стал обладателем «шестерки». Михаил даже предлагал взять Федору академический отпуск в институте, чтобы «срубить капусты», но тот отказался. Он понимал: чтобы взобраться на намеченные высоты, нужно стать поистине великим.

Они не дружили, но между ними были хорошие деловые отношения, а еще Федор его уважал, несмотря на пренебрежительные пересуды актерской братии о его не слишком прозрачном прошлом, которые тут же, впрочем, прятались за преданные улыбки, стоило только Мишке предложить им «культурные поездки».

Разыскав на одной из улиц таксофон, Федор набрал номер.

– Да.

– Миш, привет!

– А, Федор, здорово!

Его жизнерадостный голос внушил Федору некоторую надежду.

– Можно я заеду?

– Валяй, заодно бабки тебе верну.

– Да я не из-за денег, разговор есть.

– Пол-литра хватит?

– Я куплю, – засмеялся Федор.

Он уже однажды был в этой квартире. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Федор увидел, что дверь приоткрыта, но тем не менее нажал на звонок.

– Ну, чего трезвонишь? – Мишка в смешных трусах, с голым торсом и с телефонной трубкой у уха, незлобно выругался. – Да, не тебе, – сказал он кому-то на другом конце провода, одновременно затаскивая гостя в квартиру. – Но если ты не сделаешь, то я тебе еще и не то скажу.

Федор прошел на кухню. Что его всегда поражало в этом доме, так это почти стерильная чистота. Он достал водку, хлеб, сыр и кусок докторской колбасы.

– Да! Вижу, разговор серьезный, – в кухне появился хозяин, успевший натянуть на себя футболку. – Ладно, давай твою – в холодильник, а с моей начнем…

Он достал уже початую бутылку «Столичной» экспортного варианта, которая не продавалась в обычных магазинах, и Федор в который раз подумал: «Почему у нас, русских, натура такая, для себя – дерьмо, а для других – все самое лучшее?»

Он вспомнил свою поездку из далекого детства. Они всей семьей отправились в глубинку Саратовской области, где жили родители отца. Маленький Федор был удивлен и поражен одновременно. Бабка залезала в погреб, выбирала гнилую картошку, чтобы из нее приготовить обед, а хорошую оставляла гнить дальше. Когда Федька на грядке среди огромных желтых огурцов нашел маленькие, зеленые, вкусно пахнущие, с колючими пупырышками и принес их в дом, то получил сильнейший нагоняй от деда.

– Ты чего молодняк рвешь? Вона желтых полно!

Федор так и не смог понять, почему нужно ждать, когда огурцы превратятся в безвкусные кабачки с огромными семечками.

– Ты что, оглох? – Мишка слегка тронул гостя за плечо.

– А?

– О чем думаешь?

– Да вот о водке, где ты ее берешь?

– Ну, брат, это места надо знать, – с показной гордостью отозвался Михаил и тут же стал серьезным. – Тебе сколько надо? – и он потянулся к телефону.

– Да не надо мне, я просто так спросил. – Федору стало неудобно.

– В другой раз думай, прежде чем спрашивать, – довольно строго бросил хозяин и тут же в трубку запел соловьем: – Поленька Васильевна, как дела? Как внучка? Ну-ну, Поленька Васильевна, не надо благодарности. Угу. Угу. Мне? Да мне бы водочки, ну да, как всегда, – и, прикрыв трубку рукой, шепотом спросил у Федора: – Ящик хватит?

Федор засмеялся и замахал руками.

– Да ну тебя, – разозлился Мишка. – Что? Финский сервелат? Ну конечно, надо. И это тоже. Так я завтра заберу? Ну все, целую. И я вас. И я вас.