"Ты только отыщи его…" - Джеймс Чейз

— Да, разумеется.

— Я вернусь завтра, не знаю точно когда, и обещаю позволить тебе. Ты не можешь заняться квартирой сегодня же?

— Попробую.

— Скажи Максуэллу, так хочет старик. Он не станет возражать.

— А ты позвонишь мне, когда вернешься?

— Да, конечно. Пока.

Чтобы успеть на самолет, мне пришлось бежать.

В Неаполе я оказался в 10.30. Я снял на сутки номер в «Везувии», умылся и на такси доехал до суда.

Я удивился, обнаружив, что я — единственный свидетель. Гранди и Карлотти уже были там. Гранди окинул меня долгим мрачным взглядом и отвернулся. Карлотти кивнул, но не подошел.

Судебный следователь Джузеппе Малетти лысый, невысокий, с острым, похожим на клюв носом, избегал встречаться со мной взглядом. Он то и дело поглядывал в мою сторону, но в самый последний момент сосредоточивался на какой-то воображаемой точке над самой моей головой.

Меня пригласили опознать тело Хелен и объяснить, почему она оказалась в Сорренто.

Трех присутствовавших газетчиков явно тяготила эта процедура, и они еще больше помрачнели, когда я объяснил, что, насколько мне известно, Хелен сняла виллу, чтобы провести там каникулы. О том, что она сняла виллу на имя миссис Шеррард, не упоминалось.

Малетти, будто в растерянности, спросил меня, не кружилась ли у Хелен голова от высоты. Меня так и подмывало ответить утвердительно, но, перехватив в этот миг сардонический взгляд Гранди, я решил, что лучше сказать «не знаю». Задав еще несколько шаблонных вопросов, которые ни к чему не обязывали, Малетти сделал мне знак, что я могу уйти, и вызвал Карлотти.

Показания Карлотти оживили трех газетчиков и случайных зрителей, забредших, чтобы спрятаться на часок от жары. Он заявил, что не согласен с тем, будто смерть Хелен была случайной. Неаполитанская полиция ведет расследование, которое, вероятно, докажет, что Хелен была замешана в грязной игре. Он заявил, что их расследование будет закончено к следующему понедельнику, и хотел бы, чтобы судебное следствие отложили до означенного срока.

У Малетти был такой вид, как будто у него вдруг заболели зубы. Он сказал, что у лейтенанта, видимо, есть веские основания просить отсрочки, и Карлотти мягко сказал, что да, есть. После долгих колебаний Малетти даровал эту отсрочку и поспешно удалился, точно боялся, как бы кто-нибудь не оспорил правомочность подобного действия.

Три газетчика прижали в углу Карлотти, но он ничего им не сказал. Когда они направились к выходу, я преградил им дорогу.

— Помните меня? — улыбаясь, сказал я.

— Ничего не получится, на этот раз вы нам рот не заткнете, — сказал репортер, представлявший «L'Italia del Popolo». — Мы опубликуем эту новость.

— Публикуйте факты, но не мнения, — сказал я. — Не говорите потом, что я вас не предупреждал.

Они протолкались мимо меня и побежали к своим машинам.

— Синьор Досон…

Я обернулся. Это оказался Гранди. Его глаза грустно улыбались.

— Синьор Досон, я рассчитываю на вашу помощь. Мы ищем американца, который был в Сорренто в день, когда погибла синьорина. Мы нашли человека, который соответствует описанию, составленному по показаниям свидетелей, и устраиваем опознание подозреваемого. Вы с ним одного роста, так что не могли бы оказать нам любезность и принять участие в опознании.

Я почувствовал, как у меня внутри будто что-то оборвалось.

— Мне нужно отправить телеграмму…

— Это займет всего несколько минут, синьор, — сказал Гранди. — Идемте, пожалуйста, со мной.

Подошли, улыбаясь, двое полицейских в форме. Я пошел с Гранди.

Там уже выстроились в ряд несколько человек: двое американцев, один немец, остальные итальянцы, все разного роста и сложения. Оба американца были моего роста.

— Пустяки, это займет всего несколько секунд, — сказал Гранди с видом дантиста, который готовится вырвать коренной зуб.

Открылась какая-то дверь, вошел крепко сбитый итальянец. Он встал, озадаченно глядя на нашу шеренгу. Я не узнал его, но по истрепанному пальто и кожаным перчаткам с крагами, которые он держал в руке, догадался, что это водитель такси, тот, что в сумасшедшей спешке вез меня из Сорренто в Неаполь, чтобы я успел на римский поезд.

Наконец его глаза остановились на мне. Я почувствовал, что покрываюсь испариной. Он смотрел на меня секунды три, показавшиеся мне вечностью, потом повернулся и вышел, хлопая перчатками по ляжке.

Мне хотелось отереть лоб, но я не смел. Гранди не сводил с меня глаз и, когда я встретился с ним взглядом, кисло улыбнулся.

Вошел еще один итальянец. Его я сразу узнал: служитель камеры хранения на вокзале в Сорренто, куда я сдавал чемодан, прежде чем отправиться на виллу. Его глаза пробежали по шеренге, пока не остановились на мне. Мы посмотрели друг на друга, затем, взглянув на двух американцев, он вышел.

Входили еще двое мужчин и женщина. Кто они, я не имел представления. Они тоже скользнули взглядом вдоль шеренги, почти не задержавшись на мне. Их заинтересовал один американец в дальнем конце ряда. Они уставились на него, а он уставился на них, улыбаясь во весь рот. Я позавидовал тому, что его не мучает нечистая совесть, и обрадовался, что на меня они так не смотрели. От меня не укрылось, что Гранди хмурится. Наконец они ушли.

Гранди сделал знак, что опознание окончено.

Десять человек разошлись.

— Благодарю, синьор, — сказал Гранди, когда я двинулся вслед за остальными. — Простите, что задержал вас.

— Ничего, не умру, — ответил я. Я видел, что он не слишком доволен, и догадался, что последние трое свидетелей, очевидно, не оправдали его надежд. — Вы нашли человека, которого ищете?

Он смерил меня взглядом.

— В данный момент я еще не готов ответить на этот вопрос, — сказал он и, коротко кивнув, ушел.

Выйдя из здания суда, я поехал обратно в отель и, поднявшись к себе, заказал разговор со своей редакцией в Риме.

Джина сообщила мне, что пополудни женщина, специализирующаяся на торговле подержанной одеждой, осмотрит вещи Хелен.

— К завтрашнему дню квартира будет очищена, — сказала она.

— Прекрасно. Максуэлл на месте?

— Да.

— Соедини меня с ним, ладно?

— Эд, имей в виду: заходил лейтенант Карлотти и расспрашивал о тебе.

Я похолодел.

— О чем именно?

— Он спросил меня, знал ли ты Хелен Чалмерс. Его интересовало, говорит ли мне что-нибудь имя миссис Дуглас Шеррард.

— Вон как? И что же ты ответила? — Я обнаружил, что чересчур крепко сжимаю трубку.

— Я сказала, что имя миссис Дуглас Шеррард ни о чем мне не говорит и что ты действительно знал Хелен Чалмерс.

— Спасибо, Джина.

Наступила неловкая пауза, затем она сказала:

— Ему также хотелось знать, где ты был двадцать девятого. Я сказала, что ты сидел дома, работал над романом.

— Именно этим я и занимался.

— Да.

После еще одной неловкой паузы она сказала:

— Соединяю тебя с мистером Максуэллом.

— Спасибо, Джина.

Максуэлл взял трубку.

Я сказал ему, что следователь отложил дознание до понедельника.

— И что же его не устраивает? — спросил Максуэлл.

— Полиция считает, это убийство.

Он присвистнул.

— Ничего себе! И как же они пришли к такому выводу?

— Они не говорят. Телеграфируй в редакцию, передай факты и спроси, что делать. Пусть старик решает, печатать или нет. Другие газеты наверняка об этом сообщат.

— Ну, и какие же факты?

— Следственная процедура отложена до следующего понедельника, поскольку полиции нужно время, чтобы продолжить расследование. У них появились новые улики, свидетельствующие о том, что дело нечисто.

— О'кей. Что еще?

— Все.

— Будет сделано. Кстати, Эд, а не ты ли случайно укокошил девчонку?

Я почувствовал себя как боксер, которого ударили ниже пояса.

— Не понял?!

— Ну и ладно! Я просто пошутил. Этот фараон с рысьими глазами расспрашивал меня о тебе и Хелен. Он, похоже, считает, что ты ее знал лучше остальных.

— Он чокнутый.

— Это точно. Я всегда считал фараонов чокнутыми. Ну, поскольку совесть у тебя чиста, тебе плевать.

— Вот именно. Отправь телеграмму, Джек.

Максуэлл сказал, что отправит ее немедленно.

— Пока, — сказал он. — Смотри там поосторожней.

Я поблагодарил его за совет.

Вскоре после девяти я вышел из «Везувия» и поехал на взятой напрокат машине в Сорренто. До гавани я добрался в половине десятого и, поставив машину под деревьями, спустился к причалу.

Там все еще околачивались три или четыре лодочника. Я подошел к ним, поинтересовался у одного, нельзя ли мне взять напрокат весельную лодку. Я сказал, что хотел бы пару часиков потренироваться, поработать веслами.

Лодочник уставился на меня, как на полоумного, но когда до него дошло, что я готов заплатить, принялся торговаться. Мы препирались минут десять, и наконец за пять тысяч лир я заполучил лодку на три часа. Я отдал ему деньги, он свел меня к лодке и оттолкнул от берега.