Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории - Дэвид Чалмерс

Индексикалы. Фиксация референции многих понятий, от «воды» до «моей собаки», содержит в себе индексикальный элемент. Референция этих понятий фиксируется на основе как физических фактов, так и соотнесенного с субъектом «индексикального факта», репрезентирующего позицию субъекта, использующего данный термин. Подобный факт является чем-то определенным для данного субъекта, и поэтому определенной оказывается и фиксация референции. Супервентность и объяснение проходят, если сделать поправку на влияние этого индексикального факта.

Создает ли индексикальность трудности для редуктивного объяснения? Для субъектов вообще, возможно, нет, так как от этого «факта» можно избавиться. Но в случае самого себя это не так просто. Индексикальный факт выражает нечто очень важное об известном мне мире: что Дэвид Чалмерс — это я. Как можно было бы объяснить этот, как кажется, элементарный факт? И есть ли тут на самом деле факт, который надо объяснять, а не простая тавтология? Эта проблема крайне трудна для понимания, но мне представляется, что даже если индексикал не является объективным фактом о мире, это факт о мире, насколько он известен мне, и в объяснении нуждается мир в этом своем аспекте. Но природа простых индексикалов весьма туманна, и совершенно неясно, как можно было бы объяснить их[63]. (Разумеется, мы можем редуктивно объяснить, почему фраза Дэвида Чалмерса «Я — Дэвид Чалмерс» истинна. Но этот неиндексикальный факт кажется совершенно отличным от индексикального факта, что я Дэвид Чалмерс.)

Заманчиво в этой связи было бы обратиться к сознанию. Но хотя объяснение сознания могло бы объяснить «точки зрения» вообще, трудно понять, как оно могло бы объяснить, почему одна из этих точек зрения, которая выглядит как нечто произвольное, — моя точка зрения, если, конечно, не признавать истинность солипсизма. Не исключено, что индексикальный факт надо рассматривать как что-то изначальное. Если это так, то редуктивное объяснение окажется здесь невозможным, как оно невозможно и для сознания, причем эти случаи различны. Впрочем, отсутствие редуктивного объяснения будет тут не столь тревожным, как в случае сознания, так как этот не допускающий объяснения факт выглядит слишком уж «худосочным» в сравнении с фактами о сознании во всем его величии. Допущение этого элементарного индексикального факта потребует гораздо менее существенного пересмотра нашего материалистического мировоззрения, чем признание нередуцируемых фактов о сознательном опыте.

Негативные факты. Как мы видели ранее, некоторые факты, включающие негативные экзистенциалы и кванторы всеобщности, не являются логически детерминированными физическими фактами, да и вообще любым множеством локализованных фактов. Рассмотрим следующие факты о нашем мире: ангелов не существует; Дон Брэдман — величайший игрок в крикет; все живое основано на ДНК. Все их можно фальсифицировать без изменения физических фактов о нашем мире, путем простого добавления новой нефизической сущности, к примеру ангелов, состоящих из эктоплазмы и играющих в крикет. И здесь не поможет даже добавление фактов о сознательном опыте или индексикальности[64].

Означает ли это, что данные факты не являются редуктивно объяснимыми? Похоже, что да, если не существует физического объяснения того, почему в нашем мире отсутствуют добавочные нефизические сущности. Это и в самом деле дополнительный факт. Лучший способ справиться с этой ситуацией — ввести второпорядковый факт, говорящий о множестве базовых конкретных фактов, любых — микрофизических, феноменальных, индексикальных и т. д.: это всё. Этот факт говорит о том, что все конкретные факты о мире включены в это множество фактов или выводимы из него. Из указанного второпорядкового факта, в сочетании со всеми базовыми конкретными фактами, будут вытекать все негативные факты.

Невозможность редуктивного объяснения не имеет здесь такого уж большого значения. Вполне возможно, что факт «и это всё» будет верен в любом мире, и подобный факт никогда нельзя будет вывести из конкретных фактов. Он просто выражает сущностную ограниченность нашего мира или любого мира. И так, без особых затрат, мы можем ухватить все негативные экзистенциальные и всеобще квантифицированные факты.

Физические законы и каузальность. Согласно наиболее убедительным концепциям, объясняющим природу физических законов, последние не являются чем-то логически супервентным на физических фактах, рассматриваемых в качестве собрания конкретных фактов об истории мира в пространстве и времени. В этом можно убедиться, обратив внимание на логическую возможность мира, физически неотличимого от нашего на протяжении всей его пространственно-временной истории, но имеющего иные законы. К примеру, один из законов такого мира мог бы быть таким: при скоплении двухсот тонн чистого золота в вакууме происходит его превращение в свинец. В остальном его законы такие же, с небольшими модификациями там, где это необходимо. Однако в пространственно-временной истории нашего мира не было случаев, когда в вакууме скапливалось двести тонн золота. Из этого следует, что, хотя наш мир и этот другой мир имеют одинаковые истории, их законы тем не менее различны.

Подобные аргументы наводят на мысль, что законы природы не являются чем-то логически супервентным на множестве конкретных физических фактов[65]. Действуя в сходном ключе, можно показать, что каузальная связь между двумя событиями — нечто большее, чем их регулярность. Сторонники разного рода юмистских воззрений оспаривают эти выводы, но мне кажется, что в данном случае им не хватает аргументов[66]. В существовании законов и каузальности имеется что-то нередуцируемое.

В других местах я обходил эти проблемы, включая физические законы в супервентностную базу, но это означает, что мы скорее перешагиваем через метафизическую головоломку, чем решаем ее. Конечно, законы и каузальность выявляют не столь серьезный провал в редуктивном объяснении, какой выявляется в нем благодаря сознанию. Законы и каузальные отношения сами вводятся для объяснения физических феноменов, а именно множества регулярностей, существующих в природе, тогда как сознание есть исходная данность, нуждающаяся в объяснении. Тем не менее само существование подобных нередуцируемых дополнительных фактов порождает глубокие вопросы об их метафизической сути. Если не считать сознательный опыт и, возможно, индексикальность, то они оказываются единственными дополнительными фактами такого рода, в которые у нас есть хоть какое-то основание верить. И естественным было бы предположить, что два этих вида несупервентного, сознание и каузальность, могут находиться в тесном метафизическом отношении друг к другу.

Резюме

Итак, мы остались с тем, что почти все факты логически супервентны на физических фактах (включающих физические законы). Возможными исключениями являются сознательный опыт, индексикальность и негативные экзистенциальные факты. Иначе говоря, можно утверждать, что факты о мире исчерпываются (1) конкретными физическими фактами, (2) фактами о сознательном опыте, (3) законами природы, (4) второпорядковым фактом «и это всё» и, возможно, (5) индексикальным фактом о моей локализации. (Два последних незначительны в сравнении с другими, и статус последнего из них сомнителен, но я включаю их для полноты картины.) Если не принимать во внимание вклад, привносимый сознательным опытом и индексикальностью, то дело выглядит таким образом, будто все позитивные факты логически супервентны на физическом. Для окончательности этого вывода потребовалось бы более детальное исследование всех видов феноменов, но и увиденного нами достаточно, чтобы счесть его резонным. Мы можем суммировать онтологическую и эпистемологическую ситуации, рассказав парочку вымышленных историй. Не исключено, что пусть и не в деталях, но в абрисе этих историй можно было бы отыскать зерно истины.

Миф о творении. Создавая мир, Бог должен был бы лишь зафиксировать только что упомянутые факты. Для максимальной экономии усилий он начал с фиксации законов природы — законов физики и тех законов, которые соотносят физику с сознательным опытом. Потом он зафиксировал ограничительные условия: к примеру, временной срез физических фактов или значения, выдаваемые генератором случайных чисел. Он объединил их с законами для фиксации остальных физических и феноменальных фактов. И в самом конце он провозгласил: «И это всё».

Эпистемологический миф. Вначале у меня имеются только факты о моем сознательном опыте. Отсюда я вывожу факты о средней величины объектах в мире, а в конечном счете и микрофизические факты.