Властелин колец - Джон Толкин

Тем временем в глубоком тылу неприятель спешно навел мосты через Реку; по ним целый день переправлялись новые подкрепления, везли оружие. Ближе к полуночи начался штурм. В огненном полукольце открылись хитроумно проложенные дороги, по которым к городу повалили первые отряды врага. Они двигались беспорядочно, сбившись в кучу и не обращая внимания на потери, но встретить их было почти некому: мало осталось на внешней стене людей, способных нанести врагу серьезный урон, хотя в свете пожаров лучники, коими так славился некогда Гондор, без труда могли бы наметить себе множе–ство мишеней. Незримому полководцу не потребовалось много времени, дабы понять, что Город пал духом, и он бросил в наступление основные войска. Сквозь тьму к обреченному Городу медленно, но неотвратимо двигались огромные осадные башни, построенные в Осгилиате.

К дверям внутреннего покоя Белой Башни вновь явились гонцы, и Пиппин впустил их – уж очень настойчиво они требовали разговора с Наместником. Дэнетор оторвал взгляд от лица Фарамира, медленно повернул голову и молча воззрился на гонцов.

– Первый ярус Города в огне, – доложили те. – Каковы твои распоряжения, Владыка? Нами правишь ты, ты – наш Повелитель и Наместник. Не все хотят переходить под начало Митрандира. Люди бегут со стен и оставляют их без защиты…

– Вот как? – проговорил Дэнетор. – Но почему же бегут эти воины? Мы все равно сгорим, так не лучше ли сгореть в одночасье? Идите назад, в огонь! А я? Я взойду на костер. Да! На костер! Дэнетору и Фарамиру не надобна могила. Нет! Нам ни к чему долгий, тягучий сон мумий, ни к чему начиненная благовониями смерть. Мы сгорим, как сгорали короли–идолопоклонники, пока не причалил к этим берегами первый корабль с Запада. Но Запад пал. А посему – идите назад, в огонь!

Гонцы попятились и молча, не поклонившись, бросились прочь.

Дэнетор встал, выпустил из рук пылающую жаром ладонь Фарамира и с горечью произнес:

– Он в огне. Уже в огне. Дом, где обитал его дух, рушится.

С этими словами он шагнул к Пиппину и посмотрел на него сверху вниз.

– Прощай! – сказал он. – Прощай, Перегрин, сын Паладина! Твоя служба была недолгой – и вот она кончается. Тебе осталось служить совсем немного, но я освобождаю тебя и от этого немногого. Иди и умри, как тебе покажется достойнее и с кем тебе больше по сердцу умирать – даже если это будет твой Серый Друг, за безумие коего ты платишь жизнью. Пошли за слугами и уходи. Прощай!

– Нет, я не говорю тебе «прощай», о Повелитель! – твердо заявил Пиппин, преклоняя колено.

И тут в нем снова проснулся хоббит. Он встал и посмотрел старцу прямо в глаза:

– Если ты дозволяешь, я и правда теперь уйду, потому что ужасно хочу найти Гэндальфа. Он никакой не безумец! И я не собираюсь думать о смерти, пока у него есть надежда! Доколе ты жив, Повелитель, я буду следовать присяге и не покину твоей службы. Если они под конец ворвутся в Башню, я надеюсь быть здесь, возле тебя, и доказать свое право на оружие, которое ты дал мне!

– Следуй своим желаниям, достойный невеличек, – без выражения проговорил Дэнетор. – Моя жизнь кончена. Пошли за слугами!

И он снова повернулся к Фарамиру.

Пиппин выбежал наружу и кликнул слуг. На зов явилось шестеро гондорцев, красивых и сильных. На их лицах читался страх. Однако Дэнетор был спокоен. Он негромко повелел покрыть Фарамира теплыми одеялами и вынести его ложе во двор. Слуги повиновались и, подняв ложе, вышли за порог. Шагали они медленно, стараясь не обеспокоить больного. Дэнетор, согнувшись и тяжело опираясь на палку, следовал за ними. Пиппин пристроился в хвосте.

Так, словно похоронная процессия, вышли они из Белой Башни во тьму. Нависшее над городом облако озарялось тускло–красными отсветами пожара. Процессия медленно пересекла верхний двор и там по велению Дэнетора остановилась возле Увядшего Дерева.

Снизу доносился гул сражения, но здесь, у Дерева, царила такая тишина, что явственно слышен был печальный звон капель, падавших с мертвых ветвей в темную воду фонтана. Наконец Дэнетор дал знак двигаться дальше, и процессия, под удивленными и перепуганными взглядами стражи, вышла за верхние ворота, где повернула на запад и оказалась у двери, пробитой в задней стене шестого яруса. Называлась эта дверь Фен Холлен, ибо всегда оставалась запертой; отворяли ее лишь во время погребений. Только Правитель Города имел право делать это – да еще люди, носящие цвета могильщиков и ухаживающие за гробницами. За дверью начиналась дорога, которая, без конца петляя, выводила к приютившейся под отвесной стеной Миндоллуина узкой площадке, где стояли гробницы умерших Королей[547] и Наместников.

Привратник, сидевший в маленьком домике у дороги, выбежал навстречу процессии с фонарем в руке. На лице у него был написан ужас. По знаку Наместника он отпер дверь; та беззвучно отворилась. Наместник взял у привратника фонарь, и ночные посетители один за другим переступили порог. На крутой дороге, извивавшейся между старинных стен, было темно, и дрожащий луч фонаря по очереди выхватывал из мрака столбики балюстрады по сторонам мостовой. Медленные шаги идущих отдавались среди камней гулким эхом, а тропа спускалась все ниже и ниже и наконец привела процессию на Улицу Молчания, Рат Динен, к белеющим во тьме куполам усыпальниц и статуям давно почивших владык. Слуги переступили порог Дома Наместников и опустили свою ношу на пол.

С тревогой оглядевшись, Пиппин увидел просторную сводчатую комнату, вместо ткани задрапированную гигантскими тенями, которые отбрасывало на темные стены слабое пламя фонаря. В глубине угадывались ряды высеченных из мрамора постаментов, на каждом из которых покоилась, будто погрузившись в сон, неподвижная фигура: руки сложены на груди, в изголовье – камень. Ближайший постамент был пуст. На него по приказу Дэнетора положили Фарамира, а рядом лег сам Наместник. Слуги накрыли их одним покрывалом и окружили постамент, наклонив головы, как плакальщики над ложем смерти.

Дэнетор проговорил еле слышно:

– Здесь мы и будем ждать. Только не зовите бальзамировщиков! Принесите нам хвороста, чтобы костер горел поярче, обложите постамент и полейте маслом. Когда я подам знак, бросьте факел. Такова моя воля. Вершите ее и ни о чем больше меня не спрашивайте. Прощайте!

– С твоего позволения, Владыка! – пискнул Пиппин, повернулся и в ужасе бросился прочь из обиталища смерти.

«Бедняга Фарамир! – думал он. – Надо срочно отыскать Гэндальфа. Несчастный Фарамир! По–моему, тут нужны лекарства, а не слезы. Только вот где теперь найти Гэндальфа? Ох, боюсь, что он в самой гуще боя! Вряд ли у него есть время возиться со спятившими да полумертвыми!»