Поцелуй у ног богини - Александра Нарин

class="poem">

Но есть нечто, что свяжет нас больше,

Чем их дочь, что меня родила,

Чем мои очертания носа.

Уголок мой, почти незаметный

В необъятном дереве рода…

АРУНДХАТИ СУБРАМАНИАМ, «ЗИМА, ДЕЛИ, 1997 Г.»

Пыль улиц осыпала старушку с ног до головы, прилипла к бинди. Её лицо застыло в покое, мысли блуждали в былых временах.

– Даади[37], бабушка, – сказал Амир со всем почтением, на которое был способен, – даади, пойдёмте домой.

Мария ударила себя руками, потянула его за рубашку. Немедленно сотни глаз уставились на них.

– Зачем ты разговариваешь с ней? Пойдём на станцию.

Он отмахнулся от неё, прогоняя в воздушную область, где она шла в молчании всю дорогу. Мария заметила, что у него нет одного из трёх колец, подаренного Мумтаз.

Не хватало кольца с таинственным, как осколок космоса, аметистом. Кольца, которое Мария всегда разглядывала, успокаивалась им. Кольца, в которое Амир так верил и которое они договорились никогда не трогать, что бы ни случилось. Длинный палец зиял полосой голой кожи.

– Амир, где твоё кольцо? – сказала Мария громко, так, что вокруг них начали останавливаться прохожие.

Он перестал с нежностью осматривать старуху, поднялся и очень спокойно сказал:

– Заканчивай так себя вести.

Он был грустным мальчиком, в котором стремительно просыпается воин Баджи-рао, готовый отдавать приказы в кровавом месиве сражения.

– Кольцо я отдал за даади, бабулю, – Амир дёрнул рукой, словно отгоняя москитов. – Я должен был выкупить её из этого унижения.

– Мой сын вернулся за мной, – сказала неожиданно безжизненная старушонка.

– Она узнаёт меня, только принимает за отца, – улыбнулся ласково Амир.

Мария выругалась на своём языке.

– Амир, ты чокнулся? Это не наша старуха. Её невозможно найти! Тебя обманули, пойдём, нам надо вернуть кольцо. Пожалуйста, пойдём и заберём его. На кой чёрт нам пыльная бабка?

Из глаз Марии брызнули слёзы, а слова разных народов смешались во рту.

– Надень платок, замолчи, закрой своё лицо, – сказал Амир очень строго. Баджи-рао в нём уже седлал коня.

Он поднял старушку и осторожными шажками с терпением муравья повёл на станцию. Раскалённый воздух вибрировал от ненависти Марии. Слёзы лились в платок, которым она закрылась.

– У нас нет денег, а мы подобрали с улицы чужую бабку. Прекрасно, что может быть лучше, – плакала Мария. – Пожалуйста, посади её обратно, она даже не поймёт.

Но Амир упорно продвигал старушонку к станции. Место, на котором она побиралась, уже заросло человеческим потоком.

Через тысячу лет крошечными шажками они добрались до Версовы. Мария уже устала от своих слёз. Она пыталась обдумать положение. Шажки, которыми шли Амир с его старухой, раздражали её. Ей хотелось разогнаться, идти всё быстрей и быстрей, выбежать из улиц, из страны и с планеты в чёрную галактику. Но вместо космического простора её ожидало шиферное подножье.

– Я уже опаздываю в театр, – сказал Амир, – помой даади, мою бабулю, погрей ей воду, у нас еще осталось немного.

Мария жаждала вонзить ему в плечо нож и повернуть там несколько раз, чтоб не умер, но взвыл от боли. Но она понимала, конечно, что от стараний Амира теперь зависит её встреча с детьми. Она погрела воду, чтоб не оросить драгоценную бабушку ледяными струями.

У бабушки оказалось бежевое тельце, похожее на старый цветочный горшок. Руки были почти чёрными от солнца, лившего на них лучи последние десятилетия. Её лицо Азия слепила круглым, широкоскулым. Непальская кровь явно бродила в этом сухоньком окурке человека. На шее у неё Мария увидела бурый кулончик – полумесяц.

– Вы из Бенгалии? – спросила Мария.

– Я плохо помню прошлое, дочка, – очень разумно ответила старушка.

Очередь

Я – чистый минерал,

Не смертный и не призрак,

Оставайтесь обречёнными пребывать.

АНАНД ТХАКОР, «КОХИНУР»

Амир вспомнил, как в детстве оставил на земле у дома надкусанное яблоко. Наигравшись в канче[38], он прибежал, чтобы доесть его. Яблоко оказалось пустым под вялой кожицей, а мякоть глодали огромные жуки. Он подумал, что Андери и его артисты похожи на это яблоко и жуков – каждый пытается отхватить кусочек своего тлена.

Огромные капли пота блестели на его смуглом лице. Несколько часов он стоял на жарком пустыре на подступах к павильону «Кастико», где шли прослушивания. Это было даже хорошо: пешва Баджи-рао также сутками ждал под стенами осаждённых городов.

К павильону подъезжали роскошные автомобили, из них выходили люди в дорогой иностранной одежде, в тёмных очках, инкрустированных драгоценными камнями. Врывались без очереди избранные. Но и они уходили ни с чем, как остальные, что пришли пешком или доехали на ото.

Амир смотрел на тех, кто выходит из павильона. Он видел, как пнул землю бородач, что был выше всех на две головы. Видел, как плакал красивый парень с длинными кудрявыми волосами, как ударил ограду юноша со странными зелёными глазами, возможно, афганец. Как закуривали папиросы биди другие прекрасные мужчины. Может быть, лучшие в городе.

Отвергнутых так безукоризненно создала природа, что, глядя на них, Амир думал: «На что я рассчитываю?» По толпе прошёл слух, что сегодня на прослушивании иностранцы, надежды нет никакой. Шептались: «Говорят, мы для них все на одно лицо».

Уже собирались актрисы, которых должны были осмотреть пятью часами позже, ближе к вечеру. Невероятные красавицы в сияющих шальвакамизах, облегающих брюках, в европейских платьях, с водопадами смоляных волос.

«Хорошо, что Гоувинду назначено в завтрашней группе», – подумал Амир. Присутствие друга, его болтовня перед пробами действовали на нервы. Амир расслабил свой ум, руки, потом всё тело. Амир убрал себя, никчёмного паренька, который даже не может обеспечить женщине нормальную жизнь. Этот паренёк был не нужен сейчас.

– Иди и жди в тени дерева ним, – приказал пареньку пешва. Он выстроил позади себя конницу и боевых слонов. Слоны будут атаковать в лобовую, часть конницы ринется в обход. Отъявленные головорезы бросятся в пучину битвы в самый кровавый момент. Пока они прячутся в джунглях и жуют особые листья, от которых пропадает страх. Когда они выбегут, грязные, как демоны, вражеские генералы уже отправят гонцов с вестью о скорой победе. Они будут обескуражены, паника вонзится в каждого врага потоками стрел. Генералы будут отдавать беспомощные приказы, их люди змеями поползут в густой траве, оставляя за собой багряные полосы.

Он знал, как всё будет, он с детства сопровождал отца в военных походах. Он никогда не рождался в семье рабочего. Он был воином, сыном великого