Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца - Камал Равикант

работать так тяжко, что они теряют свою страсть. Почему бы им не работать пять дней в неделю вместо шести? Относитесь к ним хорошо, и они отдадут вам себя полностью”».

«Неужели он сдался?» – я был восхищен этой женщиной.

Она кивает: «На какое-то время. Но бедняга закоснел в своих убеждениях».

Мы добираемся до шоссе, асфальт блестит от пятен тающего гудрона. Вдоль дороги вьется узкая грунтовая тропинка. Кэт идет впереди, а я следую за ней. Она идет медленно, и хотя больше всего на свете я сейчас мечтаю о прохладном душе в приюте, я подстраиваюсь под ее темп.

Холмы впереди подернуты дымкой. Периодически появляются грузовики и легковушки: они становятся ближе, четче, и когда они проезжают, я вижу водителей в солнцезащитных очках. Здесь нет ни тени, ни места, где можно остановиться и отдохнуть. Сейчас обеденное время. Мы продолжаем двигаться дальше.

Когда тропинка расширяется, мы снова идем рядом. Ее скулы ярко-красные, а волосы над ушами слиплись от пота.

«Ты чувствуешь этот запах?» – спрашивает она, принюхиваясь к воздуху.

Все, что я чувствую, – это жара. Я вижу ее, ощущаю ее, пробую ее на вкус. «Нет, а что?»

«Запах Камино. В нем есть и уличное движение, и красное вино, и сыр, и дождь, и дымчатые горы вдалеке».

«Вы все это чувствуете? Здесь?»

«Ну, я немного приукрашиваю. Но у Камино есть свой запах. Он меняется по мере того, как ты продвигаешься вперед, но чувствуется всегда. Ты понимаешь, что я имею в виду?»

Я не понимаю и качаю головой.

«У каждого места, у каждой страны свой особый запах. Я помню, как уезжала и возвращалась домой, и все вокруг пахло сажей. Стоит выйти из самолета и пройтись по взлетно-посадочной полосе – мокрой от дождя, конечно, это же Англия, – и в воздухе чувствуется запах сажи. То же самое – когда уезжаешь за границу. Разные запахи. Карачи: запах специй и иностранцев. В Дубае мы вышли из самолета пешком, и я была так взволнована. Я твердила детям: “Принюхайтесь! Разве это не экзотика?” А они, наверное, думали: “О, маму снова понесло”».

Я делаю глубокий вдох, вспоминая свежий воздух Гималаев, индийские храмы, пропитанные ароматом благовоний, волосы моей тети, пахнущие сандаловым деревом. Проезжает грузовик, и я вдыхаю горячий выхлоп. «Ну, – говорю я, когда перестаю кашлять, – прямо сейчас Камино пахнет дизельным топливом».

«Конечно, – говорит она, смеясь. – Имей в виду, запахи не всегда приятны».

Тропинка сужается, и, двигаясь в нескольких дюймах от машин, мы молчим. Я достаю из кармана батончик мюсли и предлагаю ей, но она отказывается. Шоколад растаял, и внутри он липкий. Я медленно ем батончик, облизывая пальцы.

«Слушай, – спрашивает она, закуривая сигарету, – что ты собираешься делать после Испании?»

«Пока не знаю, – говорю я. – Там видно будет».

Она вытирает пот с лица.

«Мне кажется, ты уловил суть, – говорит она. – Если в твоем возрасте ты уже понял, что все, что тебе нужно делать, это, так сказать, плыть по течению, то ты уже преуспел. В любом случае нужно верить в то, что жизнь все сама расставит по местам».

«Наверное, – говорю я. – Но я иногда задумываюсь, не пора ли мне стать серьезней. Начать строить планы».

«Я не люблю строить планы, – говорит она. – Я позволяю жизни разворачиваться. Конечно, иногда приходится строить планы, но я предпочитаю наблюдать и видеть, как эти планы согласуются с обстоятельствами».

На нашем пути начинают появляться дома. Захлопнутые ставни, лужайки, покрытые пятнами бурой травы. Все замерло, кроме транспорта или случайной птицы. Затем тропинка снова расширяется, наши тени на земле удлиняются. Иногда мимо нас проходят другие паломники, но никто не замедляет шага, чтобы заговорить.

Дорога превращается в одну длинную полосу домов и многоэтажек с магазинами на нижних этажах: их белые стены такие яркие, что на них трудно смотреть под солнцем. Мы проходим мимо большого дома, основная часть которого скрыта за высокими стенами. Камеры наблюдения следят за нами у ворот.

«Кто бы ни жил в этом доме, – печально говорит Кэт, – они, должно быть, живут в вечном страхе».

Когда мы добираемся до приюта в Вильядангосе – нашем пункте назначения на этот день, – наш темп снижается до скорости улитки. Узкий коридор внутри ведет в крошечные комнатки, каждая из которых заставлена двухъярусными кроватями. Я вижу, как женщина помогает мужчине ковылять босиком по кухне.

Полезный совет из моих пехотных дней: использовать тальк. Посыпьте им ноги, насыпьте в носки. Он уменьшает трение и впитывает влагу. Результат – практически полное отсутствие волдырей.

Я рассказываю им об этом способе и делюсь с ними своими драгоценными запасами. Когда я вижу, как Ник ковыляет мимо, я молчу. Уж очень забавно наблюдать, как он морщится при каждом шаге.

После ужина я присоединяюсь к бразильцам на лужайке. Мы садимся в круг, и они поют своими прекрасными, мягкими португальскими голосами. Откинувшись на прохладную траву, зарываясь локтями в грязь – ночное небо над головой, пустая улица впереди, приют, полный паломников позади, звуки пения, танцев и смеха вокруг меня, – я думаю о любви и о Сью. И хотя ее у меня больше нет, она когда-то любила меня, а я ее. По крайней мере, это было в моей жизни.

День двадцать шестой

Мы с Кэт переходим по длинному мощеному мосту через реку Орбиго. Он назван Эль-Пасо-Онросо – Перевал чести – в честь случая, произошедшего здесь летом 1434 года, когда леонсийский рыцарь поклялся сломать триста копий. И все потому, что его отвергла женщина. Претенденты съехались со всей Европы, и тридцать дней спустя было сломано триста копий. Этот человек действительно сдержал клятву. Затем он отправился в Сантьяго-де-Компостела, чтобы поблагодарить святого Иакова за свою победу.

Однако он так и не заполучил девушку. Возможно, вместо этого она отдала руку и сердце какому-нибудь средневековому как-там-его-зовут. Мужчины. Кажется, мы никогда ничему не учимся.

Мы с Кэт идем медленным шагом, но мне все равно. Приятно быть с ней, видеть то, на что она обращает внимание, слушать ее смех. Она указывает на деревья, цветы, птиц и называет их, рассказывая истории из своей жизни.

Ветер разносит запах полей, над головой простирается большая голубая чаша неба, и я думаю про себя: я счастлив. Это меня удивляет. Мысль улетучивается так же быстро, как и появилась, но оставляет после себя приятное теплое чувство в моей груди. Оно напоминает мне о том, как я встретился в Индии со