Вороний народ - Марк Стэй

Сплошные улыбки и невинность.

– Моя мама? Значит, мама точно была…

– Я же сказала, никаких утомительных вопросов о твоей матери.

– Вы сами начали.

– Сделай мне одолжение и перестань лезть в то, чего не понимаешь, малышка.

– Мне семнадцать.

– И все же ты ведешь себя как ребенок, толкаешься, суешь свой нос куда не следует, учиняешь разрушения, хнычешь. Насколько я знаю, ты и начала этот беспорядок… или она.

Шарлотта кивнула в сторону церкви. Повернувшись, Фэй увидела, что между камней идет миссис Тич с прижатым к груди небольшим букетом голубых и розовых гортензий.

Шарлотта и Фэй пригнулись, спрятавшись за надгробием.

– Мне кажется, она тоже ведьма, – взволнованно сказала последняя. – Прошлой ночью она разобралась с тем пугалом, залезла в его набивку и…

– Что за пугало?

– Вы что, совсем меня не слушали? Эрни Тич вернулся в виде пугала, и миссис Тич распотрошила его. – Фэй подумала, что это была, возможно, самая нелепая вещь, которую она когда-либо говорила, и ждала, что Шарлотта станет насмехаться над ней, но этого не произошло.

– Вот же двуличная корова. – Голос Шарлотты понизился до потрясенного шепота. – Она солгала мне, прямо в лицо.

– О чем? Она такая же ведьма, как вы? Она…

Шарлотта прижала палец к губам Фэй, чтобы заставить ее замолчать.

Они безмолвно наблюдали, как вдова нашла могилу своего мужа и положила цветы на землю. Некоторое время она стояла в тишине, прикрыв глаза рукой, ее тело содрогалось от рыданий.

Фэй убрала палец Шарлотты от своих губ.

– Это нехорошо. Подглядывать за горем вдовы.

– Ее горе – только часть проблемы, – заявила она.

– Не будьте такой жестокой. Это нормально, что люди плачут, когда их любимые умирают.

– Да, мы плачем, мы скорбим, мы живем дальше. Но не она, не миссис Тич. О нет, она всегда должна добиваться своего, чего бы ей это ни стоило.

Миссис Тич снова всхлипнула и высморкалась в белый платок.

Фэй покраснела от стыда. Она хотела отвести взгляд, но не смогла. К счастью, Филомена поспешила обратно домой, утирая слезы с глаз.

Фэй молчала, пока не убедилась, что та ушла.

– Хотите сказать, что миссис Тич вернула своего Эрни из мертвых в виде пугала?

– Никто не обладает подобной силой, – сказала Шарлотта, звуча так, словно была уверена в этом лишь наполовину. Она встала, и Фэй последовала за ней, пробираясь через камни к могиле Эрни, где лежали гортензии. Это было одно из множества надгробий, но слова на нем высекли совсем недавно, и боль от горя еще не утихла. На похороны Эрни пришли все жители деревни.

– Тогда кто – или что – находилось внутри того пугала? – спросила Фэй. – Откуда взялся весь этот вороний народ?

Фэй оглядела другие могильные камни, некоторые из которых насчитывали сотни лет, задумалась о тех, кто жил и умер здесь, и тут она увидела нечто такое, от чего волоски на ее шее зашевелились.

– Мисс Шарлотта, – сказала она едва слышным шепотом. – Мисс Шарлотта, посмотрите. – Она поспешила к надгробию позади места погребения Эрни, потускневшему и покрытому мхом. Но слова на нем все еще можно было разобрать:

Сюзанна Габриэль

Родилась в 1868 году, умерла в 1890 году

по Божьей милости.

Наша Сьюки

23

Беспорядочные мысли

Вороний народ танцевал, пока слоистые облака перекрывали солнце и воздух становился прохладным. Сьюки сидела одна, в стороне от веселья. Она не чувствовала холода, как раньше. Она вообще ничего не чувствовала. Старые мысли теснили ее разум. Чувствовала ли она когда-нибудь холод? Тепло объятий? Снова и снова в голове всплывал один и тот же вопрос. Она пыталась игнорировать его ради своего счастья и свободы, но он не исчезал, и она знала, что не в силах на него ответить.

Существовало ли что-то до этого?

Она спрашивала у птиц, но они не понимали.

Сьюки не хотела выказывать неповиновение Тыквоголовому, но сегодня утром прилетели птицы, заговорили с ней, и она не могла не слушать. Они рассказали, как многие их сородичи плакали от страха прежде, чем упасть с неба и погибнуть над деревней; они поведали, как помогли девочке и мальчику, потерявшимся в лесу; они сказали Сьюки, что она красивая и как они рады, что она больше не стоит в поле.

Сьюки не могла объяснить, как именно она понимает их щебетание. Их мысли просто приходили ей на ум, подобно песне с выученными наизусть словами. Птицы не стали задерживаться – боялись Тыквоголового, – но обещали вернуться, хотя так и не смогли ответить на ее вопросы.

Она не хотела спрашивать своих сородичей. Некоторые играли на рожках и стучали палками, остальные водили хоровод. Большинство из них казались Сьюки неразумными или растерянными, словно только очнувшимися ото сна.

Тыквоголовый возглавил танец, все быстрее и быстрее звеня своим колокольчиком. Темп нарастал, и танцоры закружились, точно падающие семена платана. Зигзагообразная улыбка Тыквоголового стала шире, когда танец превратился в своего рода безумие. Он поманил Сьюки присоединиться к ним.

Она вежливо улыбнулась и покачала головой, сидя на руках. Танцы доставляли ей мало радости.

Улыбка их предводителя слегка померкла. Он принялся кружиться в танце по направлению к ней. Сьюки не могла не радоваться тому, что вскоре он окажется рядом. У нее не билось сердце и не пробегали мурашки по коже, но где-то в глубине души она чувствовала прилив радости при мысли о том, что проведет время со своим Тыквоголовшеством. У танцоров установился собственный ритм, и они продолжали кружиться, когда их предводитель отбросил колокольчик и палку и сел рядом со Сьюки на старые каменные ступени.

– Тебя что-то беспокоит, сестра моя? Почему бы тебе не присоединиться к танцам?

– Я не в настроении танцевать, забавляться и тому подобное, – призналась Сьюки. – Мне достаточно, сидеть здесь и разбираться со своими беспорядочными мыслями.

– И что это за беспорядочные мысли, сестра Сьюки?

Он назвал ее по имени, и у нее возникло воспоминание о волнении и румянце.

– Запутанные мысли. Детские размышления. Я лишь глупая болтушка и не стану тревожить тебя этим.

– Но ты должна. – Тыквоголовый взял ее руку в перчатке в свою. – Мы – вороний народ, мы делимся своими мыслями и мечтами. Не стоит беспокоиться. Пожалуйста. Расскажи мне.

Еще мгновение Сьюки наблюдала за танцующими братьями и сестрами. Голос в ее голове твердил ей, что поделиться проблемой – значит наполовину ее решить. Ее смущало, что такие мысли приходили ей в голову, словно эхо из другого места, от другой Сьюки.

– Если нас действительно именуют вороньим народом, – начала она, –