Эпицентр бури - Джек Хиггинс

— Сто тысяч приветов, — сказал Лиам Девлин по-ирландски и обнял Броснана.

Внутренность дома была выдержана в викторианском стиле. Большая часть мебели сделана из красного дерева, обои по рисункам Уильяма Морриса. На стенах много картин кисти Аткинсона Гримшоза, причем все подлинники.

Лиам Девлин вынес из кухни поднос с чаем.

— Моя экономка приходит только по утрам. Одна из послушниц соседнего монастыря. Они нуждаются в средствах.

Мэри Таннер была совершенно озадачена. Она ожидала увидеть старика, а перед ней был человек среднего возраста в черной шелковой итальянской рубашке, черном пуловере, серых брюках по последней моде. Темные волосы, еще достаточно густые, были, очевидно, когда-то совершенно черными. Лицо бледное, но Мэри решила, что это природная бледность. Голубые глаза были необыкновенно привлекательны, как и постоянная ироничная улыбка: казалось, Девлин смеется над миром и над собой.

— Вы работаете у Фергюсона, девушка? — обратился он к Мэри, разливая чай.

— Совершенно верно.

— Этот случай в Дерри несколько лет назад, когда вы убрали машину с бомбой… Достойно похвалы.

Она почувствовала, что краснеет.

— Ничего особенного, господин Девлин, я просто должна была сделать это.

— Мы все много чего должны, но важно то, что мы делаем. — Он обернулся к Броснану: — Анн-Мари. Плохое дело, сынок.

— Я хочу достать его, Лиам, — твердо заявил Броснан.

— Для себя или для дела? — Девлин покачал головой. — Отбрось личное дело в сторону, Мартин, или наделаешь ошибок, а этого ты не можешь позволить себе, имея дело с Сином Диллоном.

— Да, знаю, — проговорил Броснан. — Я знаю это.

— Он намерен нанести удар по этому парню, Джону Мейджору, новому премьер-министру?

— А как, по вашему мнению, господин Девлин, он, скорее всего, сделает это? — спросила Мэри.

— Принимая во внимание то, что я слышал о мерах безопасности в эти дни вокруг дома десять на Даунинг-стрит, я не думаю, что у него много шансов проникнуть туда. — Он посмотрел на Броснана и усмехнулся: — Я вам кое-что расскажу, дорогая. Я помню, как молодой парень, мой знакомый по имени Мартин Броснан, проник в дом десять, изображая официанта на одном из приемов. С тех пор не прошло и десяти лет. Он оставил розу на письменном столе премьер-министра. Естественно, кабинет принадлежал тогда женщине.

Броснан откликнулся:

— Все это в прошлом, Лиам, а что сегодня?

— Он будет действовать, как всегда, используя контакты в преступном мире.

— Не в ИРА?

— Я сомневаюсь, чтобы ИРА была как-то связана с этим.

— Но так было в прошлый раз, когда он работал в Лондоне десять лет тому назад.

— Ну и что?

— Я подумал, что если бы мы знали, кто его нанял на этот раз, то это помогло бы.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Дам тебе ниточку, рассказав, с кем он работал в Лондоне.

— Хорошо, шанс небольшой, но он единственное, что у нас есть, — сказал Броснан.

— Есть еще твой приятель Флад в Лондоне.

— Я знаю. Он нажмет на все рычаги. Но ему нужно время, а у нас его не много.

Девлин кивнул головой.

— Хорошо, сынок, оставь это мне, я посмотрю, что можно сделать. — Он посмотрел на часы. — Один час. Мы съедим по бутерброду и, возможно, выпьем «Бушмиллза». Потом вы можете отправиться на вашем «леаре» обратно в Лондон. Я свяжусь с вами в ту же минуту, как только что-то узнаю.

Диллон припарковал машину за углом, недалеко от похоронного заведения Харвея в Уайтчепеле, и пошел, взяв с собой портфель. Все шло прекрасно. Он нажал на кнопку звонка, и дневной привратник открыл ему дверь.

— Господин Харвей, — солгал веселым голосом Диллон. — Он ждет меня.

— Через зал мимо часовен для прощания с усопшими и вверх по лестнице. Его кабинет на втором этаже. Ваше имя, сэр?

— Хилтон. — Диллон осмотрелся, его взгляд обежал выставленные гробы и цветы. — Не так много дел?

— Вы имеете в виду торговлю? — швейцар пожал плечами. — Депрессия…

Диллон пошел через зал, остановился и заглянул в одну из часовенок, убранную цветами в горшочках и свечами. Он вошел и посмотрел на тело мужчины средних лет, одетого в черный костюм, со сложенными руками на груди и загримированным лицом.

— Бедный подонок, — пробормотал он и вышел.

У конторки швейцар поднял трубку телефона:

— Мисс Мира? Посетитель. Господин Хилтон. Говорит, что у него назначена встреча.

Диллон открыл дверь в приемную Харвея и вошел. Здесь не было никакой конторской мебели. Только пара растений в горшках и несколько кресел. Открылась дверь внутреннего кабинета, и вошла Мира. На ней были черные облегающие брючки, черные сапоги и красный, до колен, кафтан. Она выглядела очень броско.

— Господин Хилтон?

— Совершенно верно.

— Я Мира Харвей. Вы сказали, что у вас назначена встреча с моим дядей.

— Разве?

Она небрежно оглядела его с головы до ног. В этот момент за его стеной открылась дверь и вошел Билли Ватсон в черном костюме. Все это было, очевидно, заранее отрепетировано. Билли прислонился к двери с угрожающим видом и скрестил руки.

— Так чего же вы хотите? — спросила Мира.

— Это я скажу господину Харвею.

— Выбрось его вон, Билли, — приказала она и повернулась к двери.

Билли грубо положил руку на плечо Диллона. Син наступил Билли на подъем правой ноги, повернулся и нанес боковой удар наружной стороной кулака по его виску. Билли закричал от боли и свалился в одно из кресел.

— Он не очень-то силен, ваш парень, — сказал Диллон.

Он раскрыл свой портфель, вынул десять стодолларовых банкнот, стянутых резинкой, и швырнул их Мире. Она не успела поймать пачку и была вынуждена нагнуться, чтобы поднять ее с пола.

— Посмотрите на это, и все они новенькие, — сказала она.

— Да, новые деньги всегда хорошо пахнут, — заметил он. — Теперь скажите Джеку, что его старый приятель хотел бы показать ему еще много таких же бумажек.

Она постояла какое-то время, глядя на него сузившимися глазами, потом повернулась и открыла дверь в кабинет Харвея. Билли попытался подняться, но Диллон сказал ему:

— Я бы не советовал тебе делать это.

Билли вновь опустился в кресло. Дверь отворилась, вошла Мира:

— Хорошо, он примет вас.

Кабинет имел на удивление деловой вид. Стены были обшиты дубовыми панелями, на полу лежал шелковый зеленый ковер. Газовый камин выглядел как настоящий, с огнем в стальной корзинке. Харвей сидел за массивным дубовым столом с сигарой в зубах. Перед ним лежала тысяча долларов. Он спокойно окинул взглядом Диллона.

— Мое время ограничено, так что не ходи вокруг да около, сынок. — Он поднял банкноты. — Еще столько же?

— Да.

— Я тебя не знаю. Ты сказал Мире, что мы старые приятели, но я никогда раньше тебя не видел.

— Много лет тому назад, Джек, а точнее сказать, десять лет. Я тогда выглядел иначе. Был здесь по делу из Белфаста. Мы вместе делали бизнес, ты и я. Ты на этом хорошо заработал, насколько я помню. Все те восхитительные доллары, собранные людьми в Америке, симпатизирующими ИРА.

— Куган. Майкл Куган, — догадался Харвей.

Диллон снял очки.

— Собственной персоной, Джек.

Харвей медленно кивнул и обратился к своей племяннице:

— Мира, это мой старый друг, господин Куган из Белфаста.

— Понимаю, — кивнула она, — один из тех.

Диллон закурил и сел, поставив портфель рядом с собой на пол.

— Ты тогда прошелся по Лондону, как чертов Аттила. Я должен был взять с тебя больше за товар.

— Ты назвал цену, и я заплатил, — сказал Диллон. — Что может быть честнее?

— А что на этот раз?

— Мне нужно немного семтекса, Джек. Я мог бы обойтись сорока фунтами, но не меньше. Лучше пусть будет пятьдесят.

— Тебе не очень много нужно, не так ли? Эта штука на вес золота. Очень строгий контроль властей.

— «Боллокс», — уточнил Диллон. — Он идет из Чехословакии в Италию, Грецию и дальше в Ливию. Он есть везде, Харвей. Ты знаешь это, и я это знаю, так что не теряй напрасно время. Двадцать тысяч долларов.

Он раскрыл портфель и выбросил на стол пачку за пачкой еще девять тысяч долларов. Он ждал, не закрывая портфель, и тогда Харвей улыбнулся.

— Это будет стоить тебе тридцать.

Диллон захлопнул портфель.

— Не могу, Джек. Сумею достать двадцать пять, но не больше.

Харвей согласно кивнул головой:

— Хорошо. Когда тебе это нужно?

— Через двадцать четыре часа.

— Думаю, что сумею устроить это. Где мы можем найти тебя?

— Ты говоришь глупости. Я сам свяжусь с тобой.

Диллон встал. Харвей вежливо спросил его:

— Не можем ли мы сделать для тебя еще что-нибудь?

— Пожалуй, — сказал Диллон. — Ты можешь сделать мне подарок. Мне не помешал бы еще один пистолет.

— Нет проблем, старина. — Харвей оттолкнул назад стул, выдвинул второй ящик правой тумбы своего стола: — Выбирай.