Клинки свободы - Рональд Колд

Герд и степняк посмотрели друг на друга долгими и красноречивыми взглядами, затем отдали Артиву честь.

— Вот и отлично! Гвардейцы должны ранним утром поднять большой шум, словно мы готовимся штурмовать с той стороны. Когда внимание неприятеля окажется привлечено к восточной стене, белые халаты му'аманов должны мелькать на крышах трущоб, как крылья чаек над тушей выброшенного на берег и протухшего кита!

— Я понял замысел, мой маршал, — голос степняка был вновь лишен всяческих эмоций. — Файр решит, что мы подтянули к гавани резерв, а основной удар будет нанесен с запада.

— А что получится, если враг занервничает и пойдет в контратаку в сторону причалов? — маркиз выглядел несколько озадаченным.

— Если бы вы, Герд, не переспросили об этом обстоятельстве, я бы отстранил вас от командования штурмовыми колоннами и назначил на это место барона Гайля, — одними губами усмехнулся Артив и добавил: — Будет трудно! Очень трудно! Надеюсь, у вас уже заготовлены некоторые сюрпризы на этот случай?

— Разумеется, — гордо сказал маркиз. — Между лачугами мы создали систему баррикад, на крышах подготовлены позиции для лучников, со связками стрел. Ближе к морю мы даже разобрали камень с брусчатки, так что у сгоревших причалов можно отбиваться даже камнями. Ну, разумеется, есть некоторое количество волчьих ям, замаскированных охотничьих самострелов и подобных ловушек.

— Хвалю, — Артив похлопал маркиза по плечу. — Партизанская война во Флориде пошла вам на пользу. А последний рубеж обороны?

— Бастион и маяк могут вместить сотню бойцов. Если подойдут корабли, мы сможем удерживать дальнюю оконечность мола хоть против всего гарнизона!

— Думаю, до этого не дойдет, — Артив внимательно посмотрел в лицо Герда. — Корабли подойдут к молу, это само собой разумеется. Но больше никаких резервов у меня нет, так и передай своим гвардейцам. В вылазку врага я не верю, а вот в то, что гарнизон, когда падет западная стена и городская ратуша, попытается улизнуть вплавь — очень даже верю. На причалах и на молу в определенный момент станет очень жарко.

— Великие Небеса, я начинаю жалеть, что не буду под восточными стенами! — воскликнул Герд, почуявший запах подвига.

— Там с сегодняшнего вечера командует барон Гайль, — сказал Артив тоном, отметающим любые возражения, но потом смягчился: — Вы оба нужны мне здесь! У западных башен и ворот решается судьба королевства!

Оба офицера вновь молча отдали ему честь и отвернулись.

«Странная штука война, — подумал неожиданно Артив. — Ведь посылаю их на смерть, а сказать теплые слова не выходит. Вот сейчас так же отдам им честь, скомандую „кругом“, и очень может статься, никогда больше не перемолвлюсь с обоими ни единым словечком! Вероятно, старею, раз посещают такие мысли!»

И Артив отдал офицерам честь и отправил их на берег.

Примерно такие же мысли посетили королеву.

Лучар стояла перед входом в свой шатер, отослав фрейлин и служанок спать, и смотрела, как луна ныряет в облака и появляется вновь, холодная и омерзительно-желтая, словно бельмо на черном лице ночи.

«Завтра штурм, мы победим или сгинем навеки. Зеленый Круг зашевелился в своем логове и не даст нам уйти безнаказанно. Погибнут сотни людей, каждому из которых еще жить бы, да жить. И все ради чего?

Пропал Иеро, милый и трогательный воин-священник с раскрашенной физиономией и всегдашним набором простых христианских мыслей, подобранных буквально на любой случай жизни. Много ли прибавилось в мире света и счастья от того, что он сгинул в топком омуте, которым Нечистый заполоняет континент?

Завтра шальная стрела может оборвать жизнь Герда, так и не обзаведшегося спутницей жизни, старого барона Гайля, хмурого вождя му'аманов, множества других воинов, имена которых я знаю или никогда не слышала.

И ведь так же, как перед штурмом последнего оплота наместника Флориды, ни один не расковыряет рану, чтобы остаться среди тяжело раненных, не будет проситься в дальний дозор. Почему люди так глупы, так возвышенно глупы? Из-за какого-то абстрактного долга позволить холодной стали разрывать свою плоть…»

Образ ослепительно сверкающего наконечника летящей со стены стрелы полностью поглотил воображение королевы. Она представила, как выпущенная умелой рукой лучника пернатая смерть бьет командора Артива, карабкающегося на стену в первых рядах, точно в сердце, и слабо вскрикнула. Тут же рядом возникли два молчаливых му'амана, которые настороженно поводили глазами и поигрывали кривыми ножами.

«Возьми себя в руки, Лучар! — беззвучно крикнула сама себе королева. — Ты дочь Даниэля, законная наследница престола! Накануне решающей битвы ты должна излучать несгибаемую волю, вселяя в сердца воинов отвагу и величие их завтрашнего подвига! Прочь слюни и сопли!»

Но суровые увещевания мало помогали. Лучар было страшно, и с ужасом она поняла, что страшно ей в первую очередь за командора.

Гоня прочь эти, как ей казалось, недостойные наследницы престола мысли, они пошла к шатру.

«Наверняка не усну до самой зари», — подумала она и провалилась в бесконечный и глухой тоннель тревожных сновидений.

Ее не сразу разбудила даже хриплая боевая труба, возвещавшая о начале штурма столицы.

Глава 13

Послы Ее величества

Монтаны тихо переговаривались, подбрасывая мелкие сучья в угасающий костер. Ночь прошла спокойно, сменившийся с поста Вагр храпел, завернувшись с головой в видавший виды флоридянский плащ, по которому давно нельзя было определить исходный цвет ткани.

С первыми утренними лучами Лис поднялся и ускакал на запад, проверить, не волочится ли кто следом за отрядом. Головной дозор в это время, верно, ушел уже далеко, и вскоре должен начать продвигаться в обратном направлении с известием, что путь свободен.

Сквозь храп Вагра послышалось недовольное бормотание пера Сагеная. Братья-следопыты переглянулись, старший поднялся и, свернув свой плащ, подложил под голову священника. Но тот продолжал во сне метаться и стонать.

Сквозь безмятежный сон, полный величественных картин и безбрежного света, проглядывало нечто, вводившее метсианского священника в дрожь.

На Сагеная смотрело прекрасное женское лицо, проступающее сквозь сочную зелень листвы. Его обладательница гипнотизировала метса своим взглядом, шептала что-то на незнакомом языке, играла тонкими бровями.

Изящные ушки, слегка заострявшиеся кверху, отнюдь не портили миловидную мордашку.

Но Сагеная смущали волосы, которые плотно облегали голову самой совершенной формы, когда-либо виденную священником. Копна светлых волос оставляла впечатление шлема, причем живого, шевелящегося, колышущегося вместе с зеленым листвяным фоном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});