Клинки свободы - Рональд Колд

— Все это наводит на грустные размышления, — протянула Лучар. — Нечистый все время совершенствует свою мощь, развивается, находит новые, еще более страшные способы борьбы с миром.

Герд пожал плечами и весело сказал:

— И все же сегодня мы вновь добились победы! У Файра больше нет ни флота, ни регулярных войск. Слава командору!

— Спасибо, молодой человек, — грустно отозвался Артив. — Мне бы ваш оптимизм и ваши годы.

— Когда штурм, мой маршал? — Задорное лицо маркиза излучало такую веру в полную и окончательную победу над злом, что Артив улыбнулся, а Лучар вдруг сделалась печальна и отвернулась, глядя на темнеющую к вечеру опушку леса. Герд напомнил ей Иеро.

— От наших посланцев к метсам нет никаких вестей? — тихо спросила она.

Артив ответил излишне резко:

— Нет, да теперь уже им вряд ли удастся незаметно пробраться сквозь территорию Зеленого Круга, напоминающую разворошенное осиное гнездо.

Он понял причину печали королевы, и это его обозлило.

Маркиз, не замечая витающих в воздухе грозовых туч, еще раз спросил:

— И все же, когда мы пойдем на штурм? Мне надоело смотреть на наглые рожи солдат гарнизона, мнящих себя неуязвимыми!

— Войскам надо отдохнуть, — сухо сказал Артив.

— Завтра я двину к валу штурмовые башни. Вам, маркиз, отведена особая роль в предстоящем сражении.

Герд весь обратился в слух.

— Откровенно сказать, войск для штурма этой твердыни у меня мало, — сказал Артив. — А молодцы из королевской гвардии маются под восточными стенами, переругиваясь с вражескими стрелками.

— Что верно, то верно, — согласился Герд. — Бойцы изнывают от безделья. А с тамошними стенами ничего не поделать. Лихо построено, с размахом, не будь я сыном главного градостроителя короля Даниэля.

Лучар, услышавшая упоминание об отце, окончательно замкнулась и направилась в сторону своего шатра, возле которого роилась стайка придворных.

— Маркиз, — укоризненно вздохнул Артив. — Следовало бы вам быть поделикатней, что ли…

— А в чем дело? Я действительно сын… Ой, действительно…

Герд покраснел до корней волос и даже хотел было кинуться вслед уходящей королеве с извинениями, но командор удержал его за плечо.

— Кажется, королева решила побыть в компании более достойных и искушенных в беседах людей. Не станем ей мешать и вернемся к плану сражения.

— Я весь внимание, — сказал маркиз, разом забыв о своей оплошности, и стал вникать в излагаемую маршалом диспозицию завтрашнего боя.

«Вот ведь толстокожий балбес, — беззлобно подумал Артив. — Но при этом — в бою неудержим, и обожает королеву, почти боготворит ее. Когда-то и я был таким. Но не врешь ли ты сам себе, командор Артив? Был ли ты взбалмошным романтическим юнцом, верящим в непорочных дев, драконов и совершающий бескорыстные подвиги во имя чести? Или ты сразу сделался ворчливым и циничным солдафоном? Идеальным „псом войны“?»

Герд растерянно заморгал глазами, когда маршал вдруг умолк, погрузившись в свои невеселые мысли.

— Прошу прощения, — смущенно пробормотал Артив и снова углубился в дебри стратегии.

Вечерело, на небо высыпали звезды, создавая дрожащие и сверкающие в черноте серебристые россыпи меж серых облаков, плывущих над шпилями столицы.

Артив замолчал, с ненавистью глядя на неприступные стены.

К нему тихо подошел командир му'аманов. Он вновь был одет в идеально чистые ниспадающие одежды, на ослепительно белеющую в сумерках чалму больно было смотреть. Как пропотевшему и пропахшему кровью воину удавалось буквально сразу же после битвы появляться во всем белом, Артив не знал и не переставал удивляться этому обстоятельству с самого начала флоридянской эпопеи. Впрочем, данная черта характеризовала всю легкую пехоту королевства, вне зависимости от того, где она дралась за знамя Д'Алви: в южных джунглях или северных лесах.

— Я примерно накажу дозорных, прозевавших подход Ревунов, — сказал он маршалу.

— Нисколько не сомневаюсь, — бросил Артив. — Если они еще живы.

Му'аман кивнул без тени эмоций. Фатализм и спокойное отношение к смерти являлось второй чертой, поражавшей в степняках командора.

— Посты вокруг лагеря и напротив ворот расставлены, остальные воины отдыхают.

— Старый боевой товарищ, — внезапно растрогался Артив. — Мы слишком давно знаем друг друга, прошли с боями не одну сотню миль! Зачем ты всякий раз докладываешь мне эти мелочи, словно я и так не знаю, что ты блестяще выполняешь свой долг перед короной?

Му'аман не подал вида, но явно поразился тоном и смыслом сказанного.

Герд стоял насупившись. Маркиз вспомнил, что командор частенько проверял, выставил ли молодой командир гвардии ночные дозоры, отрядил ли людей в тревожную смену, проследил ли за ранеными. Что греха таить, маркиз частенько забывал, что война не череда славных битв, парадов и пиров, а рутинная работа. В наступлении Герд был неудержим, но во время гарнизонного сидения солдаты под его началом распускались, откровенно манкировали своими обязанностями, «отлучались» из расположения, задирались с теми же му'аманами.

Степняк внимательно изучал лицо Артива.

— Будет ли воинам-му'аманам дарована честь первыми ворваться в логово врага? — спросил он после короткой паузы.

— Нет, — отрезал Артив, возвращаясь к прежнему настроению.

Брови му'амана поползли вверх и уперлись в белоснежную чалму. Он, похоже, не поверил собственным ушам.

— А кто же так обласкан Вечными Небесами и Вседержителем, великим и милосердным? Неужели южное ополчение или водяные крысы адмирала Гимпа?

— В бой пойдет гвардия королевы, — устало сказал маршал.

— Но она пропадает где-то в гавани, — обычно сдержанный, степняк дал вырваться наружу своему раздражению на подчиненных Герда. — Мы даже не знаем, сколько из них находятся в строю и готовы идти в бой!

Герд задохнулся от возмущения, но, уловив холодный блеск глаз маршала, промолчал.

— Вы оба, прямо сейчас, отправляетесь к берегу, и чтобы к утру в лагере находились три четверти гвардейцев. Используйте ялики, шлюпки, да хоть бревна! Погода благоприятствует. И чтобы враг ничего не заметил! На покинутых тяжелой пехотой позициях останется три десятка раненых гвардейцев и сотня твоих бойцов, — палец маршала уперся в грудь му'амана. Тот помимо воли отстранился, словно боялся за чистоту одежды. — И чтобы никаких дурацких ссор накануне решающей битвы!

Герд и степняк посмотрели друг на друга долгими и красноречивыми взглядами, затем отдали Артиву честь.

— Вот и отлично! Гвардейцы должны ранним утром поднять большой шум, словно мы готовимся штурмовать с той стороны. Когда внимание неприятеля окажется привлечено к восточной стене, белые халаты му'аманов должны мелькать на крышах трущоб, как крылья чаек над тушей выброшенного на берег и протухшего кита!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});