Две сестры - Эйлин Гудж

— С удовольствием поужинаю с вами, мистер Крейг.

Она предложила сходить в небольшой итальянский ресторанчик за углом, куда часто водила заезжих авторов. Место было достаточно уединенное, но без излишней романтичности, так что она не будет особенно терзаться угрызениями совести из-за того, что приняла предложение Рэндалла, незадолго до этого отказав своему приятелю. Хотя у Гранта нет повода для обиды и возражений. «Это всего лишь бизнес», — сказала она себе. Знакомство с авторами являлось его неотъемлемой частью. Что же делать, если в данном конкретном случае автор оказался очаровательным и обаятельным мужчиной? Это не имело для нее особого значения.

* * *

Линдсей прибыла в заведение Паоло за несколько минут до назначенного времени, посему до появления Рэндалла ей удалось занять один из уютных столиков, притаившихся в задней части ресторанчика, у дровяной печи. И уже через полчаса, благодаря живительному воздействию бутылки красного вина, итальянской закуски «ассорти» и волшебных fettucine al limone[42] Паоло они были счастливы настолько, насколько это было возможно в подобной ситуации.

— Я и не подозревал, что такие спагетти подают за пределами Италии, — сказал Рэндалл, отламывая хлебный мякиш, чтобы собрать с тарелки остатки соуса. На лице его отражалось столь неподдельное удовольствие, что Линдсей ощутила, как в груди у нее зарождается теплое чувство к нему, которое при всем желании нельзя было посчитать проявлением делового интереса.

— То, что Паоло не может вырастить или купить здесь, он закупает на родине — даже муку, из которой готовят спагетти.

— Неудивительно, что у них такой божественный вкус. — Рэндалл сунул в рот последний кусочек пропитанного соусом хлеба и принялся медленно жевать, закрыв глаза, словно мысленно принимая причастие, прежде чем запить это удовольствие глотком вина. — Когда я был маленьким, мы каждое лето по целому месяцу проводили в Италии с семьей отца, — сообщил он ей. — Они жили в маленькой деревушке Монтепульчиано, к югу от Сиены. Для меня с братом это был рай на земле. Мы ели, как короли, целыми днями бегали по улице босиком, и нас безбожно баловали наши nonnas[43] и tias[44].

Линдсей вспомнила, как впервые ощутила дуновение соленого ветра на своих щеках и ласковое тепло волн, щекочущих ее босые ноги, когда брела по берегу океана здесь, в Лагуне Голубой Луны. Тогда она решила, что, наверное, умерла и попала в рай. — Ну, и как так вышло, что, имея отца-итальянца, вы обзавелись фамилией Крейг? — поинтересовалась она.

Он улыбнулся.

— Энтони — мой отчим.

— Ага, тогда понятно.

— Хотя я всегда относился к нему, как к родному отцу, и воспринимал соответственно, — продолжал Рэндалл. — Пожалуй, это одно из преимуществ того, что твоя мать выходит замуж второй раз, когда ты еще совсем мал. Впрочем, наверное, все-таки дело в том, что Энтони оказался славным малым. К тому же я практически не знал родного отца, пока не стал взрослым. — В его голосе прозвучали горькие нотки, и он печально улыбнулся ей. — Но, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Полагаю, что все писатели — хорошие, во всяком случае, — вырастают из трудного детства, так что я должен быть благодарен ему хотя бы за это.

— Если это правда, то я непременно получила бы Пулитцеровскую премию, если бы решила попытать счастья на писательской стезе, — ответила она с коротким безрадостным смешком.

Он склонил голову к плечу, не сводя с нее глаз.

— Выходит, у вас тоже было нелегкое детство?

Линдсей почувствовала, что он спрашивает ее об этом не из простого любопытства. Тем не менее она уже жалела о том, что затронула эту тему. Вино и ненавязчивое общество Рэндалла внушили ей обманчивое чувство защищенности, и она рискнула углубиться на территорию, оказываться на которой обычно избегала.

— Мое детство было всяким, — сказала она. — Я думаю, что оно разделилось на две части, как летоисчисление — до нашей эры и после. Вот только в моем случае «до нашей эры» можно заменить на «до Калифорнии». Я переехала сюда с родителями, когда мне исполнилось тринадцать. До этого я жила в Рено с матерью и сестрой — моей настоящей матерью, я имею в виду. — Помолчав, она добавила, медленно покачав головой: — Странно называть ее так, потому что я никогда не думала о ней как о матери. Для меня она была просто Кристал.

— Все было так плохо?

Линдсей пожала плечами.

— Полагаю, нельзя винить в происшедшем только ее одну. Меня она родила, когда сама была еще совсем молоденькой — ей едва исполнилось семнадцать. Кроме того, теперь мне кажется, что она просто не была создана для того, чтобы быть матерью. Фактически ее никогда не было рядом. Она работала по ночам, а днем, естественно, спала, так что мне приходилось воспитывать себя самой. А потом, когда на свет появилась моя сестра, мне пришлось растить и ее. — Она поспешила добавить: — Не поймите меня неправильно. Я люблю свою сестру, но… — Линдсей умолкла, думая о том, что прошлое, в некотором смысле, совершило полный круг.

— Похоже, на вас свалилось слишком много.

— Да, мне было нелегко, — призналась она.

— И что было дальше?

— Когда мне исполнилось двенадцать, Кристал попала в тюрьму за торговлю наркотиками. А меня и сестру отдали в разные приемные семьи. — Голос ее звучал отстраненно и холодно, как если бы она рассказывала о людях и событиях, не имеющих к ней непосредственного отношения. Годы одиночества и безнадзорности научили ее дистанцироваться от подобных эмоций.

Рэндалл же был слеплен совсем из другого теста. На его лице, как на экране сейсмографа, отражались все переживаемые им чувства, и сейчас на нем читалось искреннее участие.

— Должно быть, для вас и вашей сестры это стало тяжелым ударом.

— Для Керри-Энн в большей степени, чем для меня. Меня отдали семейной паре, которая позднее удочерила меня. А вот моей сестре не повезло. В то время ей было всего три годика, а ее жизнь состояла из бесконечных переездов — приемные семьи часто менялись. Я даже потеряла ее из виду на долгие годы.

— Но ведь теперь это все позади, и она вновь с вами?

Линдсей кивнула и отпила глоток вина.

— В этом-то и заключается самое странное — я потратила полжизни на ее поиски, и внезапно, пару недель назад, она сама появилась на пороге. А ведь последний раз я видела ее, когда она была вот такой, — и Линдсей опустила руку на уровень столешницы, показывая, какого роста была в те времена Керри-Энн. — Для меня это стало настоящим шоком.

Рэндалл негромко присвистнул.

— Могу себе представить. Воссоединение получилось еще то.

— Да уж. Совсем не так, как в кино, когда все обнимаются, а потом экран гаснет. — Неожиданное появление сестры пробудило в душе Линдсей массу самых противоречивых чувств. — Разумеется, я счастлива, что она вновь вошла в мою жизнь, хотя в наших отношениях далеко не все гладко. И дело не только в том, что нас воспитывали совершенно по-разному — просто мы изначально полные противоположности.

— То есть?

Линдсей заколебалась, не зная, как выразить словами свои ощущения и при этом не выставить сестру в неприглядном виде — она не хотела, чтобы у него сложилось о ней неверное представление.

— Ну, во-первых, Керри-Энн не любит читать. Я не могу представить свою жизнь без книг, а моя сестра даже не знает, кто такой Достоевский. Кроме того, меня не так-то легко вывести из себя, а она… Стоит ее погладить против шерсти, как она взрывается, подобно римской свече[45]. — Линдсей умолкла и принялась задумчиво вертеть в пальцах ножку фужера, глядя невидящим взором куда-то перед собой. — Я знаю, что ей пришлось нелегко, поэтому пытаюсь проявить понимание, хотя мне не всегда хватает терпения при общении с ней. Я все время вынуждена напоминать себе о том, что она была лишена тех преимуществ, которые имела я.

— Уверен, со временем все наладится, — сказал он.

— Если только раньше мы не прикончим друг друга, — сухо рассмеявшись, отозвалась Линдсей и пояснила: — Керри-Энн живет со мной и мисс Хони. Временно, разумеется, пока она не найдет себе подходящее жилье.

Глаза его блеснули в озорной улыбке.

— Позволено мне будет поинтересоваться, кто такая мисс Хони?

— Вы видели ее — помните леди за прилавком? Полагаю, ее можно назвать моей приемной крестной матерью. Она жила с нами по соседству, когда я была еще совсем маленькой, и она присматривала за нами, когда Кристал не было поблизости. Собственно, она — единственная, кто у меня остался из моей семьи. Не считая Керри-Энн, естественно. Мне бы лишь хотелось, чтобы у нас с сестрой все складывалось так же легко и просто, как у меня с мисс Хони. Пока что мы чаще сталкиваемся лбами, чем укрепляем родственные узы.