Самый завидный подонок (ЛП) - Мартин Анника

Он запускает руку мне в волосы, обнимает меня за затылок, прижимая спиной к прохладному бетонному столбу.

Я чувствую, как он прижимается к моему животу, огромный и твердый. Я хочу обвиться вокруг него, раствориться в нем. Чтобы уничтожить себя в нем.

Его дыхание прерывистое, когда он наклоняется, чтобы наши губы оказались на одном уровне. Я протягиваю руку ему за спину, кладу жаждущие руки на его теплую, твердую спину, слегка впиваясь пальцами.

Он рычит, осыпая поцелуями мою щеку, шею, прежде чем снова завладеть моими губами.

Прохладный ветерок ласкает мои обнаженные ноги, но под одеждой по спине струится пот.

Все здание, кажется, раскачивается в такт моему грохочущему пульсу, в такт Генри, прижимающемуся ко мне.

Где-то внизу по улице грохочут грузовики и легковые автомобили, и на гудки отвечают другие гудки.

На нем все еще надета его собственная каска. Это чертовски сексуально.

Его дыхание становится прерывистым, когда он проводит руками по бокам моих бедер, вверх и вниз.

— Ты и твои гребаные юбки, — говорит он так, будто мои гребаные юбки — это нечто потрясающее.

Без предупреждения он хватает меня за задницу, крепко сжимает пальцами, как стальными тисками. Он толкает меня к своей твердой, как камень, эрекции, и я задыхаюсь, когда ощущаю его размер через нашу одежду.

— Ты чувствуешь это? — рычит он, прижимаясь ко мне, пульсируя напротив меня. — Вот как ты влияешь на меня каждый гребаный день. Проклятье! Ты уже чувствуешь себя хорошо.

— О боже, да, — выдыхаю я. Он прижимает меня сильнее. Его вес кажется удивительным. Я задыхаюсь, когда он целует меня в щеку, в шею. Каждый раз, когда он двигается, давление между моими ногами меняется, и моя боль нарастает.

Я задираю его рубашку, вытягивая ее из брюк. Наконец я добираюсь до его теплого пресса. Прижимаю к нему руки. Я теперь вор: беру то, что мне не принадлежит. Поглощая его живот, жесткие волоски на мышцах.

Мне все равно, если это уже не реально. Все выглядит достаточно реальным.

— Я так долго представлял себе это, — говорит он, отстраняясь и тяжело дыша.

Я вздрагиваю, когда он проводит кончиками пальцев по моей груди, обтянутой свитером.

— Эти пушистые свитера.

— Сними его с меня, — говорю я. — Позволь мне посмотреть, как ты расстегиваешь его. Как и раньше. Как ты начал это делать раньше.

— Ты об этом думала? — спрашивает он. — Удовлетворяла себя?

— Да, — выдыхаю я.

Его пальцы дрожат, когда он расстегивает жемчужные пуговицы свитера. Мне нравится, что он дрожит.

— Тогда задери юбку, — говорит он.

Я наклоняюсь и поднимаю ее, выворачиваю наизнанку, собирая на талии.

Он толкает накаченное бедро между моих ног.

— Объезди его. Двигайся. Ты мне нужна чертовски мокрой.

— Я не знаю, как сильно я еще могу промокнуть…

— Объезди его, — рычит он. Он вращает бедрами, набирая ритм. Я подстраиваюсь под его движения, двигаясь, пока он расстегивает кофту. Это немного смущает, но мне так хорошо.

— Сильнее, — шепчет он мне на ухо. — Если ты хочешь, чтобы я расстегнул эти изящные пуговицы, ты должна выполнить свою часть работы, — он раздвигает мои ноги шире. — Объезжай.

Я делаю это. Удовлетворенный, он снова обращает свое внимание на пуговицы.

— Я иногда смотрю на эти пуговицы… черт, — выдыхает он. Как будто он потерял способность рассуждать здраво. Он целует меня в лоб. — Ты наблюдаешь за мной? — его пальцы, как нежные паучки на моем животе, расстегивающие предпоследнюю пуговицу. Предпоследняя пуговица. — Как я раздеваю тебя. Ты смотришь?

— Смотрю, — говорю я.

— Это то, что я делаю, когда ты мастурбируешь? Не пытайся сказать мне, что это не так, — он знает, что это так. Он расстегивает последнюю пуговицу. Мой свитер распахивается.

Его бедро между моих ног доставляет тупые волны наслаждения. Он сжимает в кулаке центр моей майки, используя ее, чтобы втянуть меня в более быстрый ритм.

— Мне нравится, как ты двигаешься на мне, — он перемещает ладони вверх по моей груди, скользя по белой ткани. — Так? — спрашивает он. — Это то, что я делаю дальше?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Дальше, — я тяжело дышу, — ты делаешь со мной все, что захочешь.

Его смех грохочет мне в ухо. Он обхватывает пальцами верхушки чашечек бюстгальтера и рывком опускает их вниз. Я задыхаюсь от ярости этого движения. Мои груди сотрясаются и освобождаются.

— Господи, ты горячая штучка, — говорит он. Он сбрасывает каску и грубо целует меня, потом отстраняется, тяжело дыша.

— Следи за моими руками, котенок, следи за тем, что я делаю с тобой, — он прижимает ладони к моей груди, шершавые и теплые. — Такая чертовски сексуальная. Моя сперма будет хорошо смотреться здесь. На таких красивых сиськах. Ты выглядишь такой чопорной и правильной, что мне хочется развратить тебя. Хочется разгадать тебя. В тебе так много слоев, и я собираюсь трахнуть их все.

Комментарий о слоях посылает мгновенную тревогу, но затем он щиплет мой сосок, и огонь проходит сквозь меня.

— Такой властный, — мое дыхание учащается. Город расстилается под нами, словно другой мир, другое время, головокружительное и немного нереальное.

— Почему ты остановилась?

— Мне нужно кое-что еще, — говорю я. — Но разве здесь не слишком открыто?

— Тебя никто не видит, кроме меня, — говорит он.

Думаю, что это может быть правдой. Я не знаю, как к этому относиться. Он проводит подушечками пальцев по моим губам. Нас разделяет похоть.

— Открой.

Я смотрю на него, костяшками пальцев касаясь его стального пресса.

— Я достаточно мокрая, так что проблем не будет, — говорю я.

— Детка, — это слово слегка касается моей щеки. — Ты не единственная, кто дрочил от того, что могут сделать эти руки, — он скользит большим пальцем по моей нижней губе, оттягивая ее вниз. — Открой.

Я открываю рот, и он просовывает два пальца между моих губ.

— Соси. Смочи их хорошенько. Этими пальцами я собираюсь трахнуть твою киску.

Жар простреливает сквозь меня, когда я обнимаю его выпуклость, посасывая его пальцы, проводя по ним языком. Он засовывает их внутрь и вынимает, наблюдая за мной.

— Вот так ты будешь сосать мой член, когда придет время. Помимо того, что сожмешь у основания и слегка задействуешь зубы. Попробуй.

Это так похоже на Генри — учить меня сосать его член. Я обхватываю его пальцы рукой и слегка царапаю зубами.

— Да, черт возьми. Идеально.

Он вытаскивает пальцы и смазывает мне соски. Они превращаются в камешки на прохладном ветру, дующем с воды.

— Только я тебя вижу.

Он грубо отодвигает мои трусики и чертыхается низко и громко, когда обнаруживает меня выбритой и мокрой.

— Бляяяядь, — стонет он. — Что же ты прятала под этими библиотечными юбками?

— Не книги, — произношу я.

Кончики его пальцев касаются моего чувствительного клитора, посылая через меня толчок удовольствия, заставляя задыхаться.

На его щеке появляется ямочка, и я целую ее. Она исчезает, но потом появляется снова, и я целую снова.

— Что ты делаешь?

— Ты такой охеренный, что едва могу думать, — говорю я.

Он отстраняется, тяжело дыша, глаза дикие, щетина блестит.

— Да?

Внезапно я чувствую себя обнаженной перед ним. Не только физически, но и душевно — глубоко обнаженной. Как будто его пальцы повсюду внутри меня.

— Да.

Он просовывает шершавые, толстые пальцы глубже между складками моего лона. Моя голова откидывается назад на твердую колонну, глаза закрываются.

— О, да, — стону, когда он скользит ими по моему клитору идеальным движением. Он меняет угол, и это новое ощущение кружится во мне, делая меня безрассудной и легкомысленной.

— Ущипни соски, — шепчу я.

Он выдыхает дрожащий:

— Бляяяядь… Для тебя все что угодно, — дергает за сосок, и я вскрикиваю. Это грубее, чем я ожидала. Жарче.

Он прерывисто выдыхает и целует меня в щеку, а потом в ухо. Его зубы задевают мочку моего уха, посылая порочные молнии по всему телу. Он снова щиплет меня за сосок, на этот раз мягче.