Самый завидный подонок (ЛП) - Мартин Анника

— Я знаю, все выглядит немного обшарпанным.

— Ты думаешь, в этом проблема?

— Или… в низкой арендной плате.

— Вики, — говорит он. — Ты серьезно извиняешься за состояние этого места? — говорит он. — Оно чертовски удивительное.

Меня охватывает дрожь:

— Ты так думаешь?

— Я знаю это.

— Я боялась, что ты подумаешь, что оно… Я не знаю.

— Одна из малопонятных вещей в том, чтобы иметь такие деньги, как у меня — это изоляция. Это может быть здорово — ты изолирован от нудной работы и пустой траты времени, и мне никогда не приходится общаться с кем-то, с кем я специально не хочу разговаривать: другие люди говорят с этими людьми за меня. Но я также изолирован от чего-то подобного. Я буквально не могу этого иметь.

— Ты можешь, если захочешь.

— Да, технически я могу, потому что это свободная страна, но я бы появился как кто-то совершенно другой. Как позер. Посмотри на меня. Я мог бы уже до обеда купить ангар для самолета и заполнить его лучшим оборудованием, которое только можно приобрести за деньги. Я бы занял чье-то место, кто действительно в нем нуждается, — он ненадолго замолчал. — Это потрясающее место. И я никогда не смогу стать одним из тех, кому здесь самое место.

Я поражена тем, как неправильно его поняла. Он не осуждал — он завидовал. Миллиардер Генри Локк не может этого иметь. И он думает, что это потрясающее место.

Я ухмыляюсь и поворачиваюсь к нему, пятясь.

— Я хотела, чтобы тебе понравилось. Это одно из моих самых любимых мест в мире.

Его глаза сверкают:

— Мне оно очень нравится.

Жар ползет по моей шее, потому что я чувствую, что он говорит обо мне.

Он догоняет меня и берет за руку. Мое сердце замирает.

— У вас много совместной работы? — спрашивает он. — Люди прогуливаются и смотрят, что делают другие?

— Да, люди присоединяются к проектам, но это не выглядит так, словно мы ходим вокруг да около со словами, чувак, пожалуйста, расскажи мне об этом твоем потрясающем творении! Это было бы немного глупо.

— Они присоединяются в гостиной? — говорит он.

— Чаще всего, — отвечаю я.

Я вижу, как Латриша вскидывает голову, и думаю: Ура! Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я подавляю улыбку. Я предупредила ее, что привезу Генри, но она все еще выглядит немного ошеломленной.

Мы подходим к ее рабочему пространству, и я вижу, что она прибралась.

— Латриша, это Генри. Генри, это Латриша. Она изготавливает мебель из переработанного материала, и это чертовски удивительно.

— Привет, — говорит он, беря ее за руку. — Приятно познакомиться.

— Взаимно, — на фартуке Латриши полно карманов, а волосы заплетены в косу на макушке, словно корона. Она пытается скрыть улыбку, и это заставляет ее выглядеть немного сумасшедшей. — Я наслышана о тебе.

— Мне кажется, что могу быть знаком с одной из твоих последних работ, — говорит Генри, подходя к ее рабочему столу и поднимая остатки полированного металла, который она использовала для трона Смакерса. Он проводит рукой по наполовину законченному табурету на ее верстаке. — Мне нравится этот отполированный эффект. Как ты его добилась?

Она объясняет свою технику полировки, которая, как я понимаю, подошла бы для восстановленных стоек и изделий из дерева. В конце концов, она показывает ему фотографии. Они так подробно обсуждают отделку, что в какой-то момент это кажется шуткой.

Я иду к своему шкафчику и беру рабочую одежду, чтобы переодеться за шторкой.

Когда я вернулась, она стояла с широко раскрытыми глазами. Да, все верно. Это Генри Локк, сексуальный Генри Локк, здесь, в нашем пространстве, признающий потрясающую красоту ее мебели. Это заставляет меня чувствовать себя невероятно.

Он хочет нанять ее для меблировки, и они обсуждают это. И я знаю, что он нанимает ее вовсе не для того, чтобы ублажить меня. Она действительно одна из лучших, и Генри это увидит.

Генри завоевывает этот мир. Это заставляет мое сердце биться сильнее.

Мы втроем направляемся к грузовику, перебираем куски дерева и начинаем подбирать детали. Мы вытаскиваем несколько вещей на разбитый тротуар. Латриша размышляет о столах и стойках в вестибюле. У Генри имеются параметры на айпаде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мне пришла в голову идея попросить Брона, одного из наших приятелей-кузнецов, накалить и переделать маленькие кусочки арматуры, чтобы сделать элементы дизайна. Латриша говорит о целой стойке в вестибюле из рубленых и отполированных строительных досок, сложенных вместе, как головоломка, состоящая в основном из треугольных кусочков. Это потрясающая идея, и довольно скоро Брон и Генри разгружают грузовик.

Люди не сразу узнают Генри, хотя я не сомневаюсь, что слух об этом распространится, как только кто-нибудь узнает.

Но сейчас для всех, кроме Латриши, он один из нас, полный энергии и идей.

Может быть, его рабочая одежда стоит больше, чем месячная арендная плата, но он компенсирует это своей страстью, не говоря уже о его строительном опыте. Он, Латриша, Брон и я сотрудничаем в создании большого стола для вестибюля из восстановленных материалов, как будто мы работали вместе целую вечность.

Несколько человек подходят и вносят свои предложения. Генри привлекает оценивающий взгляд почти каждой женщины, которая проходит мимо, но он просто продолжает работать с ребятами, глядя на меня, весь сияя, когда что-то хлопает.

Генри полон противоречий. Он влиятельная фигура в управлении, но он может устраивать мозговой штурм и работать в команде, как профессионал.

Через несколько часов подтягиваются еще больше кузнецов, и, не случайно, подвезли пиво. Парни так сильно чокаются бутылками, что, кажется, стекло может разбиться. Я вздрагиваю и ловлю взгляд Генри, а он просто смеется, как будто знает, о чем я думаю.

А потом он уходит с ними, трое из них с большим количеством арматуры.

— О, как далеко мы продвинулись от собачьего трона, — говорит мне Латриша, глядя, как они исчезают.

— Что?

— Ты сделала оборот в сто восемьдесят градусов. От желания потрахаться с ним до полной противоположности.

Я не могу сдержать улыбку.

— Что случилось с этим придурком?

— Его компания — это его семья, и, да, он полный придурок для любого, кто угрожает семье. И полагаю, он видит во мне угрозу…

— Если бы он, действительно, знал тебя, то понял бы, что ты самый надежный человек на планете.

Я улыбаюсь, не глядя ей в глаза. Латриша тоже не знает, что я Вонда О'Нил. Я лгу о своей личности. И она возненавидела бы меня за это. Она моя ровесница, ей около двадцати четырех. Она может помнить якобы разрушительную ложь Вонды. Она могла обмениваться новостями и лайкать мемы на Facebook.

Кто-то создал клип, где я стою на ступеньках здания суда в Дирвилле, и это выглядело так, будто я танцую вверх и вниз по ступеням. Они соединили множество образов свиней, катающихся в грязи, и наложили музыку с жестокими, женоненавистническими текстами.

Он получил миллионы лайков. Латриша могла быть одной из них. Я все еще могу набрать «Вонда-свинота» в строке поиска Facebook и найти видео семилетней давности в интернете, а также поискать тех, кто лайкал его.

Я уже делала это раньше с людьми, например с учителями Карли, но мне пришлось заставить себя прекратить это.

Увижу ли там Латришу? А Генри? Боже, он бы меня возненавидел. Они оба.

— Мы нашли общий язык. Все не так просто.

— Черт возьми! — говорит она. — Ты с ним трахалась?

— Нуууу…

— О-госпади-боже-мой.

— Нет, мы этого не делали… — я замираю, погруженная в воспоминания о нас на крыше. И то, как его губы касались моей кожи, его руки.

— Но вы занимались кое-чем друг с другом.

— Да, — я бросаю крышку от бутылки в мусорное ведро. — И это удивительно. Он потрясающий.

— Я думала, он тебе не доверяет. Как будто ты мерзкий жулик, который украл его компанию, — говорит она. — А что с этим случилось?

— Мы хорошо узнали друг друга, в глубине души, под всем дерьмом этой ситуации. Мы поладили. Это потрясающе. И я возвращаю компанию.