Синайский мираж - Александр Александрович Тамоников

Терко.

– Там тоже мог быть яд, – пояснил Максум. – Который убивает. Очень быстро убивает. И он пахнет. Хороший запах. Так пахнут цветы после дождя.

– И что же? – прищурился Степан. – Он там есть?

– Нет, – ответил Максум.

– Что ж, и на том спасибо, – вздохнул Терко.

* * *

Чтобы скоротать время до ночи, спецназовцы принялись учиться, как нужно надевать и носить арабскую одежду. Никогда ранее им не приходилось носить арабские одеяния, и потому первоначально это вызывало трудности и веселье. Но у них были два опытных инструктора и советчика – Фарис и Максум. И вскоре все четверо спецназовцев оказались облаченными в арабские одежды.

– Эх! – вздохнул Степан Терко. – Жаль, что поблизости нет зеркала! Так хочется взглянуть на себя в арабской одежде! Фарис и Максум, скажите честно – я похож на настоящего араба?

– Не совсем, – улыбнулся Фарис.

– Это почему же? – оскорбленным тоном спросил Терко. – По-моему, так очень даже ничего!

– Осанка у тебя не арабская, – сказал Максум. – Потому и одежда сидит на тебе не по-арабски.

– Такое впечатление, будто ты надел на себя мешок, – поддел друга Рябов. – Даже не один мешок, а сразу несколько. Как на огородном пугале.

– Да ты бы на себя взглянул со стороны! – парировал Терко. – Помимо одежды, и рожа у тебя совсем даже не арабская! Рязанская рожа!

– Ну, рожу-то издали разглядеть сложно, – почесал в затылке Рябов, и такое его машинальное телодвижение было настолько не присуще арабам, что все невольно расхохотались – и спецназовцы, и Максум с Фарисом.

– Это называется гутра, – сказал Фарис, указывая на платок на голове Рябова. – Им можно укрыть лицо до самых глаз. Смотри, как это делается.

– Эту премудрость нам нужно усвоить всем, – сказал Богданов. – Пригодится. Потому что рожи у нас у всех того… У кого – рязанская, у кого – саратовская… Так что – всем тренироваться! Фарис и Максум, а вы наблюдайте и указывайте на ошибки.

Веселая тренировка закончилась тем, что скоро все четверо спецназовцев вполне сносно научились закрывать нижнюю часть лиц гутрой. За суетой не заметили, как надвинулась ночь.

– Так… – многозначительно сказал Богданов и посмотрел на Максума и Фариса. – Что там у нас с нашим отравлением?

Максум подошел к кувшину с водой и взял его. Веточка в кувшине поблекла, скукожилась и увяла. По краям крохотных листочков появились бурые побеги.

– Если ветку поставить в воду, то она расцветает, – задумчиво произнес Муромцев. – А тут наблюдается обратный процесс. Очень даже интересно…

Фарис тем временем показал всем веточки, лежавшие между двумя лепешками и пластами сыра. С этими веточками также случилась удивительная, а если разобраться, то страшная метаморфоза. Их крохотные листья завяли, на их краях появились все те же бурые пятнышки и полоски.

– Эти ветки отравлены, – бесстрастным голосом произнес Максум. – Они впитали в себя яд.

– Хорошие дела! – присвистнул Рябов. – Гостеприимный человек этот Салим, ничего не скажешь! Ах ты ж, зараза такая…

– Ну, это ты зря! – упрекнул Рябова Терко. – Если разобраться, то мы должны этого Салима еще и поблагодарить. Потому что он дал ответ на многие наши вопросы. Единым махом!

– А ведь и в самом деле! – поддержал Степана Муромцев. – Смотрите, какая четкая и понятная вырисовывается картина. Вначале Салим настойчиво – я бы даже сказал назойливо – интересуется временем нашего отбытия. Казалось бы, какое ему дело? А вот интересуется… Затем подсовывает нам отравленную еду и воду. Все четко, все понятно. Из чего просто-таки сам собою следует вывод. А уж не он ли и есть тот самый крот, о котором нас предупреждали?

Вопрос, который задал Муромцев, был, можно сказать, риторическим в том смысле, что точно так же думали и все присутствующие. Лишь Богданов с сомнением, будто не веря самому себе, покрутил головой.

– Уж слишком все просто получается, – сказал он. – Только мы приехали – и вот на тебе, крот во всей своей красе. Так не бывает…

– Так что же, по-твоему, он хотел нас отравить из искренних побуждений? – пожал плечами Муромцев. – Так, что ли? Исходя, так сказать, из соображений восточного гостеприимства? Хорошее же гостеприимство, нечего сказать!

– Бывает, оказывается, и такая радость, – поддержал Муромцева Терко. – Так ты, командир, не сомневайся. Да, он себя раскрыл! Но почему? Потому, что он торопился. Ему во что бы то ни стало нужно было вывести нас из строя. И потом, он-то пока не знает, что мы его раскусили! И считает себя в безопасности.

– И коль оно так, – добавил Рябов, – то нам нужно Салиму подыграть. Пускай он пребывает в уверенности, что его подлый план удался. Фарис, через сколько начинает действовать яд?

– Примерно через час после того, как попал в организм, – сказал Фарис.

– Ты знаешь, как именно он действует?

– Знаю, – сказал Фарис. – Человек засыпает, а наутро не может проснуться. Верней, просыпается, но… – Фарис повертел в воздухе пальцами, пытаясь подобрать русское выражение.

– Пребывает между явью и сном, – подсказал Богданов.

– Да, – согласился Фарис. – Примерно так.

– Что ж, подыграем нашему другу Салиму! – усмехнулся Рябов. – Думаю, скоро он сам или его люди вернутся, чтобы прибрать остатки нашего пиршества. А мы – все расслабленные, сонные, благодарные… Пускай он убедит себя, что он нас переиграл. А мы тем временем – по седлам да в степь! То есть, я хотел сказать, в пустыню. А когда утром он нас хватится, то мы будем уже далеко. Как вам план?

– Подходяще, – сказал Богданов, а остальные спецназовцы лишь молча кивнули. – Максум и Фарис, а вы что думаете по этому поводу?

– По нашим законам таких, как Салим, убивают! – резко произнес Максум.

– Э, нет! – не согласился Вячеслав. – Пускай он поживет. Потому что, если его сейчас убрать, поднимется шум. А нам нужно уйти в пустыню без шума. А вот когда мы вернемся, тогда будет видно…

– А если он к тому времени уйдет? – мрачно спросил Максум.

– Это куда же он уйдет? – усмехнулся Богданов. – Для чего ему уходить? Он тут на месте. Он приставлен к этому месту. К тому же он уверен, что мы ничего о нем не знаем. Даже ни в чем не подозреваем.

Максум ничего не ответил, лишь с негодующим видом отвернулся.

– Мы тебя понимаем, – сказал ему Богданов. – Ты воин. Но мы тоже воины. Вот только наша война ведется по другим правилам. Нам надо спасти людей.

– Я тебя понимаю, – сказал Максум.

– Вот и хорошо! А теперь убираем угощения со скатерти-самобранки. Оставляем лишь крохи, а остальное – выносим и закапываем в песок, чтобы у Салима не возникло никаких подозрений.

Скоро еда была убрана. На