Охотники на фазанов - Юсси Адлер-Ольсен

— Твое право так думать, Мёрк, но мы тем не менее должны на это отреагировать. Ты знаешь порядок и что положено делать, если поступает жалоба на насильственные действия со стороны полиции. — Директор посмотрела на него своим особенным взглядом, который немало помог ей подняться в те сферы, откуда действительно можно было на многое смотреть свысока. Этот взгляд на какое-то время нейтрализовал даже Карла. — Мы не хотим отстранять тебя. Ведь ты раньше как будто никого не избивал? Однако весной ты пережил печальное событие, которое не могло не сказаться на твоей психике. Возможно, эта травма сильнее, чем тебе кажется. Не думай, что мы этого не понимаем.

Карл многозначительно улыбнулся: она сказала «раньше ты никого не избивал». Хорошо, что она так думает.

Начальник отдела убийств посмотрел на него задумчивым взглядом:

— Теперь, конечно, начнется расследование. И пока оно идет, у тебя будет время пройти интенсивный курс психотерапии, чтобы разобраться в том, что ты пережил за последние полгода. Тебе будет разрешено исполнять только чисто административные функции. Можешь приходить и уходить, как обычно, но мы обязаны, о чем я искренне сожалею, потребовать, чтобы ты сдал свой жетон и пистолет.

Маркус протянул руку. Это означает полное отстранение!

— Пистолет найдешь в оружейной комнате, — сказал Карл, отдавая жетон.

Как будто это его остановит! Пора бы им уже это знать. Но может быть, этого они и хотели — чтобы он наломал дров, попался на служебном проступке. Неужели они ищут предлог избавиться от него совсем?

— С адвокатом Вирклундом мы знакомы, и я передам ему, что ты больше не работаешь над этим делом, — сказала директриса. — Это должно его удовлетворить. Он хорошо знает своего клиента, вполне способного на провокацию, и никто не заинтересован, чтобы это дело дошло до суда. Одновременно это решает еще одну проблему: ты ведь не любишь, когда тебе приказывают, верно? — Она наставила на Карла указательный палец. — Но на этот раз придется подчиниться. И заодно хочу тебе сказать, Мёрк, что я не потерплю больше нарушений субординации. Надеюсь, ты меня понял. Дело закрыто, вынесен приговор суда, до твоего сведения доведено наше пожелание, чтобы ты занялся чем-то другим. Сколько раз тебе нужно повторять, чтобы ты услышал?

Она кивнула и на секунду отвернулась к окну. Карл ненавидел такие вот заявления. И он бы вовсе не возражал, если бы эти трое сейчас встали и выскочили за окно.

— А можно ли поинтересоваться, почему это дело непременно потребовалось затормозить? — спросил Карл. — От кого исходит эта директива? От политиков? И на каких основаниях? Насколько я знаю, у нас в стране все равны перед законом, в том числе и те, кого мы подозреваем. Или я что-то не так понял?

Все трое посмотрели на него строго, как судьи инквизиции.

В следующий раз они, наверное, бросят его в море, чтобы посмотреть, всплывет он или нет. А если всплывет, то, значит, он антихрист.

— Карл, никогда не догадаешься, что у меня для тебя есть! — восторженно объявила Роза.

Карл оглядел коридор: хваленые столы пребывали все в том же полусобранном состоянии.

— Надеюсь, заявление по собственному желанию, — произнес он сухо и уселся в свое кресло.

Она захлопала накрашенными ресницами, будто они вдруг стали тяжелее.

— У меня два стула для твоего кабинета.

Карл бросил взгляд на другую сторону стола: каким образом на оставшихся десяти квадратных сантиметрах она собирается разместить даже не один, а два стула?

— С этим пока подождем, — сказал он. — А еще что?

— А еще у меня две фотографии — одна из «Госсипа», другая из «Ее жизни», — сообщила Роза тем же тоном, но бросила ему на стол копии вырезок более резким движением, чем это принято делать.

Карл взглянул на них без всякого интереса. Какое они имеют теперь к нему отношение, раз дело у него отобрали? Следовало бы попросить ее убрать все эту ерунду подальше, а затем пойти и отыскать какого-нибудь доброго человека, который наконец собрал бы эти чертовы столы.

Затем Карл взял со стола копии.

На одной фотографии Кимми была заснята в детстве. «Ее жизнь» опубликовала очерк о семье Лассен. Заголовок гласил: «Не бывает успеха без надежного домашнего тыла». Текст содержал гимн во славу красавицы жены Вилли К. Лассена, Кассандры Лассен, но фотография говорила другое. Лощеная тридцатипятилетняя пара: отец Кимми в сером костюме с узкими брюками и мачеха с ярким макияжем по моде конца семидесятых. Уверенные, жесткие лица. Стиснутая между ними малютка Кирстен-Мария не имела для них никакого значения, и казалось, что девочка затесалась сюда случайно. Но ей самой нелегко с ними приходилось — это было видно по большим встревоженным глазам.

А вот на фото из «Госсипа» спустя семнадцать лет она уже имела совершенно другой вид.

Из подписи следовало, что это январь 1996 года, то есть тот самый год, когда она исчезла. На снимке Кимми в компании приятелей отправилась по кабакам. Похоже, снято на углу перед «Электрическим пристанищем», но с таким же успехом это могло быть и возле «Летних туфелек», а скорее всего, перед кафе «Виктор». Здесь Кимми развеселая — обтягивающие джинсы, на шее боа, сама — пьяная в стельку. С глубоким декольте, несмотря на то что на тротуаре лежит снег. Лицо запечатлено в момент восторженного вопля, а вокруг известные персонажи, в том числе Кристиан Вольф и Дитлев Прам, все в пальто. Мягкий комментарий: «Золотая молодежь отрывается. У нынешнего сочельника появилась своя королева дня. Похоже, Кристиан Вольф, 29 лет, самый завидный холостяк в Дании, наконец нашел себе спутницу».

— В «Госсипе» все вели себя ужасно любезно, — добавила Роза. — Может, отыщут для нас еще что-нибудь.

Карл рассеянно кивнул. Если стервятники из «Госсипа» показались ей любезными, значит, она наивна не по годам.

— В ближайшие два-три дня, Роза, ты закончишь сборку столов, хорошо? Все, что найдешь по этому делу, будешь складывать там, и я сам заберу, когда мне понадобится.

Судя по выражению ее лица, ее это никак не устраивало.

— Что там было в кабинете у Якобсена, шеф? — послышалось из-за двери.

— Что было? Меня отстранили от работы, но велели находиться на рабочем месте. Если вам от меня что-то понадобится, напишите вопрос на листочке и положите на столе около двери. Говорить со мной об этом нельзя, иначе меня просто отправят домой. И еще, Ассад, помоги Розе собрать эти дурацкие столы! — Карл ткнул пальцем в сторону коридора. — И вынь из ушей наушники. Мои сообщения и указания будете получать вот на таких листочках. — Он продемонстрировал свой блокнот для заметок. — Потому что мне, к вашему сведению, можно заниматься только административной деятельностью.

— Дрянь, а не порядок! — откомментировал Ассад. Более точно это вряд ли можно было выразить.

— Кроме того, мне еще предписана психотерапия. Так что, возможно, я не все время буду находиться у себя в кабинете. Интересно посмотреть, каких идиотов они напустят на меня в этот раз.

— А вот сейчас и увидим, — раздался голос из коридора.

С недобрым предчувствием Карл посмотрел в сторону двери.

На пороге появилась Мона Ибсен. Как всегда, в самый неподходящий момент!

— На этот раз, Карл, мы пройдем более длительную процедуру.

Протиснувшись в кабинет мимо Ассада, она протянула Карлу руку. Рука была теплая, ее не хотелось отпускать.

Гладкая и без обручального кольца на пальце.

20

Как было условлено, Тина положила записку под унылый рекламный щит прокатных автомобилей — под нижний винт черной доски. Когда Кимми ее нашла, буквы уже начали расплываться от сырости. Непривычной к такому делу Тине нелегко было уместить на маленьком листочке так много букв, но Кимми уже привыкла расшифровывать такие произведения искусства:

Привет! Вчера у меня была полиция — его звали Карл Мёрк — еще на улице тебя тоже ищет один — тот, с Центрального вокзала. Кто он, не знаю, — будь осторожна — увидимся на скамейке. Т. К.

Кимми перечла это несколько раз и все время останавливалась, как товарный поезд перед шлагбаумом, натыкаясь на букву К. Эта буква врезалась ей в сетчатку и жгла, будто огонь, резала, будто лед. Откуда она здесь?

Полицейского звали Карл, но его имя пишется через «С». Это неплохая буква, лучше, чем «К», хотя звучат обе одинаково. Карл не представляет опасности.

Кимми прислонилась к красному «ниссану», который стоял под вывеской чуть не спокон веку. Сообщение Тины вызвало у нее ужасное чувство усталости. Как те демоны, которые хозяйничают в голове, высасывая жизненные силы.

«Я не уйду из моего дома, — подумала она. — Они меня не заставят».

Но как знать: вдруг беда уже случилась? Тина же явно говорила с теми людьми, которые ищут Кимми, и теперь они знают все, что знает Тина. Значит, она уже не та Тина Крысятница, которая опасна только для самой себя. Теперь она стала опасна и для Кимми.