По секрету всему свету - Ольга Александровна Помыткина

больные.

Я взглянула на камин и у меня поднялось настроение. В коридоре стояла тишина.

Я вышла, чтобы умыться у единственного умывальника в коридоре. Стояла прохлада. Раковина была слегка заржавевшей, но чистой. Потом пошла в свою комнату.

В дверь постучали, я вздрогнула. Эта была медсестра. Она открыла дверь и сказала:

— Идите завтракать.

«Раньше она не стучала».

Я находилась все еще под впечатлением от вчерашнего и не хотела выходить в холодный коридор.

Опять постучали в дверь. Зашла дневная больная — женщина средних лет, которую я называла Тоней.

— Здрасьте! Как спалось, девочка?

— Хорошо.

— Ну и хорошо.

Она разделась в комнате, повесила пальто на вешалку и вышла в коридор.

Опять в дверь постучали. Я снова вздрогнула. Это был Дима.

«Как он сегодня опрятен и красив».

— С добрым утром! Я за камином пришел. Мужики спохватились, а камина нет.

Говорил он строго, монотонно, как будто вчера и ничего не было. Я даже удивилась.

— У тебя голова болит? — спросила я.

— Да, кажется нет, — как-то равнодушно и холодно произнес он.

— А мне что-то дурно.

Он, взглянув на меня мельком, вышел молча из палаты.

В палату зашла Тоня.

— Это от нас камин унесли?

— Да, я брала у них погреться, а то очень холодно.

— Ну, правильно. Надо будет еще у них взять.

Молчание.

Я села на кровати и стала смотреть потрепанный журнал Тони, которая перебирала свои лекарства, сидя на кровати. Потом она вышла в коридор.

— Да, ведь в столовую надо идти, — произнесла я, взяла кружку и вышла из палаты. Даже холодок по телу пробежал и лицо загорелось. — Ой, неохота. Опять я наверно покраснела?

Я опять возвратилась в палату и взяла со своей тумбочки осколок зеркала. Тут зашла Тоня.

— Да красивая ты, красивая. Пошли кушать… А почему бы тебе не подружить с мальчиком Димой. Он такой хорошенький, ведь делать все равно нечего.

Я смолчала.

В столовой горело несколько белых абажуров. Было прохладно, пахло неприятно сыростью и подгоревшим молочным супом. За столами было полно народа.

Я искоса посмотрела на Диму и подумала: «Он здесь. О, господи!»

Я попыталась спрятаться за мужчину, подошла к раздаточному столу и взяла рисовый молочный суп, чай и хлеб.

— Вот свободные места, давай быстрее, а то займут, — с важным видом произнесла Тоня и поставила свою кружку и мою.

Дима сидел боком ко мне за мужским столом и не замечал меня. Потом он встал и ушел. Я посмотрела на него и подумала: «Почему он недоволен».

В столовой стояла толкотня, кто-то ругался. Какой-то больной сказал:

— Опять этот суп. Люба, ты можешь варить что-нибудь другое? Например: «Щи».

Кто-то крикнул из толпы: «У них «Щи» — хоть хрен полощи!»

И все засмеялись.

И Люба, полная женщина, маленького роста, в белом грязном халате и в косынке, ответила очень грубо:

— Другое меню будет на обед!

Я, наконец, села на свое место и начала потихоньку есть. Но аппетита у меня не было.

— Да ничего, есть можно, — сказала Тоня.

Тоня из столовой ушла первой, а я еще какое-то время сидела в надежде, что вот-вот вернется Дима и улыбнется. Но он не пришел. После столовой я не хотела возвращаться в палату — прошлась по коридорам. Там было сыро. Из столовой послышался крик:

— Не может быть?! — Это кричала повариха.

— Взгляните сами, мыть надо лучше! Не моют рис, и вот они — черви. Это просто невыносимо, мы что свиньи! — в ответ покрикивала больная.

— Это вам показалось.

«Зачем так орать», — подумала я.

Я зашла в палату и села на кровать. За дверью слышался какой-то смех, крики. Следом за мной зашла Тоня и сказала, что были обнаружены черви в молочном супе, и что пострадавшая пошла разбираться к заведующей. Потом она села на кровать и расстегнула свою кофту.

— Да!? — удивилась я.

— Да они сами хороши, держат свою крупу годами, а потом удивляются, что там черви заводятся, — проговорила Тоня, уже лежа на кровати с закрытыми глазами. — Я один раз таракана нашла в чае, но не стала никому говорить, просто вылила чай.

— Конечно… Я тоже один раз нашла червя в молочном супе. Но все равно суп съела, ведь есть хочется.

— Это что ты вяжешь? — спросила Тоня.

— Да так, носки. Я вчера почти не вязала, а домой ходила.

Молчание.

— Дома как у тебя дела? Я сегодня отца твоего видела, вместе в автобусе ехали, он на работу.

— Дела у нас нормальные.

— Ну и хорошо. Чего еще больше надо.

— Да.

Тут в палату зашла соседка Надежда, которая тоже на дневном отделении. Она моложе Тони и очень полная.

— О, Надежда, привет! Как у тебя дела?

— Здрасьте! Ничего, живы еще.

— Здрасьте! — поздоровалась я.

— Вижу скучаете.

— Да, скучаем, — сказал я.

— Что у вас там за скандал на кухне?

Я встала и подошла к двери.

— Да так, ничего особенного, червей нашли в рисе. Оля, ты далеко? — спросила Тоня.

— Хочу прогуляться по коридору.

— Там будут уколы ставить, позовешь.

— Ага.

В коридоре было очень шумно, бегала ребятня. Слышался женский голос из палаты:

— Прекратите стучать в дверь, Катя, Таня!

Я стала искать глазами Диму, но не нашла. Пошла в вестибюль, и там его нет.

«Где же он?»

Медсестра громко позвала всех на уколы.

«Надо предупредить наших больных».

Я зашла в палату и сказала соседкам о процедурах, потом пошла на первый пост.

После укола я направилась в палату. Но меня остановил 70-летний старик. Он попросил посидеть с ним возле его палаты. Я в недоумении остановилась. Раньше я его не видела. Он был очень худой, штаны сползли, оголив ягодицы, рубаха грязная, рваная и тапки на босу ногу.

— Я вот скучаю и ищу себе невесту. Будешь моей невестой? Ты мне очень понравилась, — произнес он хриплым голосом.

Конечно, я была приятно удивлена, что на меня обратили внимание, но мне бы хотелось встретиться с Димой. Этот старик мне напомнил персонаж из комедийного фильма, и я решила присесть рядом.

— Вы скучаете?

«Ох, как от него неприятно пахнет и волосы ужасно прилизаны. И еще он хочет, чтобы я с ним посидела. Ну уж — нет».

И хотя мне показался старик неприятным, я сделала вид, что он не вызывает у меня отвращение, просто я тороплюсь по делам. И сказала это вслух. Но старик меня не расслышал.

— Знаешь, девонька, как я давно тут лежу — 2-й месяц. Жена у меня умерла. Я воевал на фронте, был очень красивым солдатом. Скинуть бы мне лет