Медный всадник - Дмитрий Вересов

– Я лечу в Ленинград! – сказал он, старательно выговаривая слова. – Вы не могли бы сказать мне, как будет по-русски…

Список русских слов, которые хотел узнать странный попутчик, был довольно пространным. Видимо, он решил с наскока, за те часы, что длился перелет, изучить язык, но Наташа не собиралась заниматься бесплатным преподаванием. Некоторое время, из вежливости, старалась поддерживать беседу, но потом сослалась на усталость и устроилась поудобнее в кресле, закрыв глаза. Голова немного кружилась.

– Это от высоты! – сказал попутчик, он по-прежнему не спускал с нее глаз – на редкость настырный господин для класса «люкс». – Вам дали леденцы? Я не ем сладкого, у меня диабет.

«Когда же он замолчит?» – думала Наташа. Наконец, это случилось, но она успела узнать, что он холост и занимается биологией, а точнее, ее разделом, изучающим различные мутации.

По его словам, в Ленинграде как раз сейчас появился на свет ребенок с удивительным случаем атавизма. Ребенок родился со сросшимися конечностями, похожими на ласты. Англичанин торопился посмотреть на русского уродца, пока тот не отдал концы, поскольку подобные мутанты долго не живут. Наташа брезгливо поморщилась. В компании этого типа ей предстояло провести весь путь до Ленинграда.

Визит Наташи Забуги на родину некоторые «прогрессивные» СМИ обставили, как возвращение диссидентки. Репортеры, встретившие Наташу в Пулковском аэропорту, были настроены в высшей степени благожелательно. Она не пыталась угадать, откуда пресса прознала об ее приезде. Может быть, Курбатов расстарался? Это было на него похоже. Он всегда считал полезным лишний раз напомнить Наташе о мировой общественности. А Наташа прислушивалась к собственному сердцу. Думала, что оно должно радостно забиться, стоит ей ступить на русскую землю. Но нет, не ощущала она никакой радости. Так всегда бывает – праздник в ожидании празд-ника. И ностальгия, которая иногда посещала ее в Англии, теперь казалась просто капризом. «Наверное, я совсем бессердечная», – подумала Наташа.

Она разочаровала журналиста, спросившего – не собирается ли она остаться в России.

– Я прилетела, чтобы увидеть свою дочь. Это неофициальный визит, после которого я вернусь в Англию. Там теперь мой дом, моя работа. Может быть, когда-нибудь… – она вздохнула.

Вадим не приехал встречать ее в аэропорт. Наташа высматривала его и боялась, боялась увидеть… Что он может сказать ей, что она скажет ему? Нет, не приехал, оставалось еще время, чтобы морально подготовиться к встрече, время, пока она будет добираться к нему домой.

Взяла такси и отправилась по старому адресу. Адрес пришлось уточнить по телефону заранее – не помнила Наташа точный адрес. Но когда машина въехала во двор, вот она где ее настигла-то, ностальгия… Ностальгия по прошлому, которое не вернуть. Вадим сам открыл дверь и сразу отступил, пропуская ее. А сам не сводил взгляда с ее лица.

– Здравствуй! – вышло не так твердо, как хотелось Наташе.

Голос у нее немного изменился. Лицо стало жестче. Может быть, Вадиму так показалось, он давно не видел ее, а все фотографии были спрятаны в самый дальний ящик. Вадим сразу после Наташиного отъезда хотел их выбросить, все до одной, чтобы и памяти не оставалось. Но потом передумал. Ради Верочки – тогда он еще не знал, что ей, к счастью, суждено увидеть свою мать не только на старой фотокарточке.

Он боялся до последней минуты, пока не увидел ее, что опять влюбится. Но нет, и правда, перегорело. Так что напрасно Гертруда Яковлевна возлагала большие надежды на эту встречу. Совершенно напрасно. Он ощущал только легкую грусть.

Похоже, то же самое чувствовала и Наташа. Она смотрела ему в глаза несколько секунд, потом не выдержала и отвела взгляд.

– Мы же не будем играть в гляделки, – пробормотала она смущенно. – Все-таки не дети.

– Конечно, – сказал он. – Конечно, не дети…

– Где она?! – спросила Наташа. – В больнице?

– Да, – Вадим подобрался. – На повторном обследовании.

На обследование ушла часть средств, которые удалось собрать. Вадим хотел сделать все, что от него зависело, прежде чем Верочку увезут в Германию.

Еще в Лондоне Наташа наметила план спасения, как она его назвала. Первым и главным пунктом была операция в одной из ведущих немецких клиник. Вадим вздохнул, но немедленно согласился. Вздохнул, потому что операция означала, что он будет на время разлучен с дочерью – выехать за ней он не мог, даже если бы располагал средствами.

Думал он только об одном – как отреагирует Верочка, когда увидит мать. До сих пор дочь была уверена, что мама где-то далеко. Иволгин очень боялся, что дочку однажды просветят добрые соседи или, скорее всего, их дети. Дети часто бывают жестоки. Но к тому времени, когда дочь начала общаться со сверстниками, история с Наташей уже поистерлась из памяти людской – слишком многое произошло за эти годы, да и приоритеты общества менялись.

К его величайшему облегчению, встреча в больнице прошла легко. Дочь не сразу поверила, что эта красивая женщина, похожая на кинозвезду – ее мать. А потом, поверив, широко открыла глаза, и Вадим вдруг понял (в эти дни открытия следовали одно за другим), что она все время ждала ее…

Ждала с тех самых пор, как стала понимать, что у нее должна быть мать, не может не быть. И еще он понял, что у Верочки его сердце – оно умело прощать… Если бы это сердце было еще и здорово!

Наташа склонилась над ней, в ее глазах блеснули слезы.

Верочка смотрела на нее молча. Все еще немножко не верила.

Наташа стала вытаскивать какие-то подарки, чтобы скрыть свое волнение. Вадим понял, что должен отойти.

О чем они говорили, он не слышал. Вышел, чтобы не мешать. Верочка бросила на него недоуменный взгляд, но так было нужно. И как назло именно сейчас, когда Вадиму хотелось остаться одному, это оказалось невозможным. В больнице, где обычно было малолюдно и тихо, он везде натыкался на посетителей или персонал.

Даже на лестнице. Там стоял человек в больничном халате, с чрезмерно отросшими усами, делавшими его похожим на какой-то опереточный персонаж.

Человек держал в руке газету – судя по всему, один из тех бульварных листков, которые теперь во множестве продавались на лотках возле метро. Вадим хотел было спуститься ниже, но и там стояли и курили двое санитаров, что-то обсуждали, матерясь. Лучше постоять с этим незнакомым человеком, даже если у него такие странные усы. Почти как у Сальвадора Дали.

Человек с усами тоже расположен поболтать.

– Вы слышали, что творится? – спросил он Иволгина, словно старого знакомого, с которым они тут на этой лестнице каждый день встречаются, чтобы обсудить новости бульварной прессы. – В городе родился мутант с ластами вместо ног! Пишут, что он прекрасно плавает… Здорово, а?! Что коммунисты с экологией сделали!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});