Треугольник - Яник Городецкий

— Я вас не увезу, — попытался отпереться я.

— Увезешь! Давай садись! — Пальма резко затормозил. Я взвыл — от толчка моей пятой точке пришлось несладко.

Видит Бог, я не хотел этого делать. Я считал это глупостью. То, что это довольно забавно, я отрицать не берусь, нет. Катящийся сам по себе велосипед наверняка интересно смотрится. Но ни к чему это, ну правда, ни к чему. Можно, в конце концов, людей напугать. Да и вообще. Ну нехорошее у меня предчувствие.

— Может, не надо?

— Надо, Кот, надо…

Я спрыгнул с рамы на землю (бедные мои задние конечности!) и прогнал Пальму из седла.

— Тебя я везти не буду. Только Юльку.

— Интересный поворот! — возмутился Пальма. — Почему это?

— Ты тяжелый. Я перенапрягусь. Сначала Юльку, потом тебя.

— Я же вез вас троих!

— Молодец. Возьми с полки пирожок. А я не буду.

— Ну ладно. Тогда только кружок вокруг школы. А потом за мной!

— А может, ты его сначала прокатишь? — предложила Юлька. — А то деточка не накаталась. Пускай покатается.

— Юлище, я от тебя не ожидал… Как это мило с твоей стороны, — Пальма благодарно пожал сестре руку и уселся на багажник.

Вот юмористы. У меня личное "Кривое зеркало"!

— Ну что, вокруг школы?

— Ага, давай.

— Мы сейчас приедем, — я выправил руль и помахал Юльке. — Мы недолго!

— Да ладно, катайтесь, меня и так уже от этого багажника мутит.

— А мне очень даже хорошо, — довольно сказал мальчик у меня за спиной. Я резко нажал на педали. А Пальма не такой уж тяжелый, вон как легко велик пошел. Может, я бы и вдвоем их смог увезти.

Мы поехали вокруг школы. Пальма весело насвистывал песню про жареного цыпленка без документов, а я думал, что нам теперь делать дальше. Я добыл деньги, а значит — все близится к концу, верно? Скоро мы поедем в другой город… кстати, в какой город-то, я так и не спросил?

— Пальма, а куда тебе на операцию?

— А? Да в Москву или в Питер, так сказали. Там оборудование есть специальное, а у нас нету такого… А что?

— Да так. А Юлька поедет?

— А куда ж она денется? А ты поедешь с нами?

— Конечно.

Конечно, поеду. Это очень легко устроить. Я могу поехать куда угодно.

А если мне надо будет прыгнуть под машину? Ведь я достал деньги, а значит — все, конец. Или еще не конец?

Я стал думать о "девятке". И вспомнил два маленьких лица из газеты.

Еще не конец. Есть еще шофер. Как я мог забыть о нем?

И тут дверь школы распахнулась и оттуда выбежал Лебедев. Я замедлил ход. Точно, уроки закончились. Сейчас весь мой класс повалит домой.

Я остановился.

— Ты что стоишь? — удивился Пальма.

— Сейчас поедем, — машинально ответил я. Пальма поднял глаза на Лебедева и, кажется, догадался.

— Пойдешь к нему?

Я покачал головой. Лебедев расстегнул рубашку и поправил рюкзак. Тут же на него из дверей налетел Старостин.

— Ты чего в дверях расселся! — буркнул Игорек. И заметил Пальму на багажнике. Брови у него взметнулись вверх. А Пальма (вот свинья какая!) толкнул меня в бок и крикнул Старостину:

— Сам едет, да! — и добавил мне: — Давай, езжай.

И я поехал. Зачем только, сам не знаю. Лебедев со Старостиным внимательно смотрели на Пальму.

— Супермашина! Едет без физического вмешательства!

На крыльце собрался почти весь класс. И все смотрели на чудо-велосипед, ничего не понимая. Все, кроме одного. Я посмотрел на него, и мне показалось, встретился с ним взглядом.

Да нет же, мне это только показалось! Не может этого быть.

Я вывернул руль и очень быстро рванул отсюда.

— Ну что ты? — расстроился Пальма. — Такое шоу было…

— Шоу?! — я затормозил. — Шоу, да?

Я швырнул руль на землю. Пальма едва успел соскочить с багажника.

— Март! Да что случилось, Март?!

Я побежал к крыльцу. Все по-прежнему стояли возле школы. Наверное, обсуждали паренька со странным велосипедом. Только бы не догадались связать его со мной. Я посмотрел на Герасимова. Он все-таки не видел меня.

Но он догадался. Я точно знал, что он догадался.

Так ли это плохо? Если подумать, то не очень. Что он может — рассказать одноклассникам? Или моей маме? Она не поверит Герасимову. А если поверит? Да нет, кто для нее Герасимов. Она попросту его прогонит.

Но почему-то мне кажется, что не должен он был это видеть.

Лешка посмотрел в мою сторону. Я отшатнулся и наступил на ногу подходившему Пальме.

— Ты что, Кот?

— Молчи… Пальма, не говори ничего.

Герасимов подошел к нам. Мне стало жутковато. Но вместе с Герасимовым подбежали и остальные мои одноклассники, и я немного успокоился.

— Как ты это делаешь? — спросил Мишка Делиев. Он, по-моему, изумился больше всех. Сейчас глаза у него были даже не круглые, а квадратные.

— Делаю что?

— Ну… это.

— А, это… Да просто.

— Пальма, поезжай. Пожалуйста! — взмолился я.

Пальма сел на велосипед и посмотрел на меня, а потом на багажник. Герасимов хитро прищурился.

— А меня прокатишь? — спросил он.

— С какой стати? — не растерялся Пальма. — Мне домой пора.

— Ага, — кивнул Лешка. — Домой.

Я хотел провалиться сквозь землю. Пальма взлохматил густые волосы и поехал к Юльке. Она прислонилась к забору и ковыряла кроссовкой землю.

— Вы че как долго?

— Там такой цирк был, — смеялся Пальма. — Я еду на багажнике, а тут из школы выбегают Кошачьи одноклассники. Так у них у всех челюсти отвисли! Жалко, что ты не видела! Такое зрелище, вообще…

Юлька настороженно посмотрела на меня.

— Ты что-то темнишь, коммунист. Вот Март не смеется.

— Да он вообще какой-то не такой, — подтвердил мальчик. — Толкает меня, говорит, езжай. А чего ехать-то?

— Дурак, — сказал я. — Зачем им видеть меня лишний раз.

— Так они же тебя не видели!

— Что ж они, дураки, что ли?! Догадаются!

— Ну и пускай.

— Пальма, ты думай головой. Ты же сам себя подставил. Завтра весь город будет знать про банк. Понимаешь? А ты разъезжаешь на велосипеде с трупом в седле! И какой вывод напрашивается?

— Да никакой, Март. Успокойся. Чего ты какой осторожный? Ну и догадаются они, что бабки ты спер. Ну и что?

Я покрутил пальцем у виска.

— Тебе сказать — что? У тебя деньги конфискуют. А самого тебя — в изолятор.

— А чего не под трибунал сразу? — засмеялся мальчик. — Да нет, Кот. Все будет в шоколаде. Не парься.

Я слез с багажника и присел на корточки. Хорошо бы, все оказалось именно так, как и сказал Пальма. А вдруг нет?

— Правда, Март. Зря ты себя накручиваешь, — утешила меня Юлька. — Это глупо. Никому не придет в голову связать тебя с банком.

— Никому, — согласился я. — Кроме одного. Самого пронырливого и хитрого.

— Герасимова, что ли?

Я с самым мрачным видом кивнул.

— Ерунда, Кот. Не думай об этом. Он же тупой.

— Он тупой? Он знаешь какой расчетливый!

— Ну и хрен с ним, — махнул рукой Пальма. — Ты что, его боишься?

Я задумался.

— Да нет. Не боюсь.

— Значит, поехали? — улыбнулся мальчик.

Домой мы пришли часов в десять, не раньше. Накатались так, что, наверное, больше никогда не захочется. Я буквально свалился в постель, даже раздеться не успел, как вырубился…

…Я шел на кладбище — не ради какой-то цели, а просто так. Меня тянуло туда, как будто кто-то диктовал мне, что нужно идти. И я шел, пока не наткнулся на серый надгробный камень за кованой оградкой. На камне выгравировали мою фотографию: у меня почему-то были короткие волосы, и улыбался я, как дурак.

"Кот Март Андреевич. 1991 — 2004" — прочитал я и подошел к камню. Я погладил его рукой, а потом, развернувшись, увидел Пальму с Юлькой. Они шли ко мне и несли букеты каких-то странных цветов.

— Нет, — прошептал я. — Не надо! Не надо!

Я кричал и плакал. Я бил камень кулаками, крича, чтобы он исчез, чтобы все прекратилось, чтобы не было ничего этого. Я размазывал по лицу слезы, и они высыхали, оставляя на щеках грязные подтеки.

— Не надо!

— Март, проснись! Март! Проснись, не кричи!

Я распахнул глаза. За плечо меня трясла Юлька.

— Март, ты что? Тебе сон плохой приснился? Ты так кричал…

— Я кричал? Я кричал во сне, — испугался я. — Я кричал на самом деле?

— Еще как, — закивала девочка. — Ты всех соседей перебудил, наверное.

— Правда? Извините…

— Да что ты. Что тебе снилось?

— Кладбище, — сказал я. — А на кладбище — я…

Подошел Пальма со стаканом воды.

— Вот, выпей, — он протянул мне таблетку. — Это от нервов, не бойся.

— Да я нормально себя чувствую…

— Да выпей, хуже не будет. Кошмар, ты так орал.

— А долго? — спросил я и резко запрокинул голову, стараясь проглотить таблетку.

— Да нет. Минуту где-то. Мы тебя будили, а ты не просыпаешься.

— Извините, — прошептал я.