Смерть обывателям, или Топорная работа - Игорь Владимирович Москвин

Семёнович, всё-таки не подскажете, откуда родом Катерина?

– Не знаю, – покачал головой Висковитов, не обращая внимания, что второй раз отвечает на один и тот же вопрос.

– Михаил Семёнович, вы слышали о несчастье, постигшем ваших соседей?

– Каких? – насторожился новоиспечённый хозяин трактира.

– Анциферовых.

– Анциферовых? – с вопросительной ноткой в голосе повторил вслед за Филипповым Висковитов.

– Да, их.

– Что-то там говорили, – уклончиво и как-то очень тихо сказал Михаил Семёнович, потом взял себя в руки и посмотрел на начальника сыскной полиции немигающим взглядом. – У нас здесь как в деревне: вроде бы все на виду, но никто ничего не знает о соседях.

– Неужели ничего не слышали об их убийстве?

– Отчего же? Слышал, ко мне в трактир всякий народ приходит, а здесь слухи разносятся с быстротой ветра.

– Вы с ними были знакомы?

– С Ионой Фёдоровичем? – медленно произнес Висковитов, и у Филиппова сложилось впечатление, что трактирщик обдумывает каждое слово.

– Да, с Ионой Фёдоровичем.

– Ну, я бы не сказал, что мы с ним близко сошлись, но иной раз он захаживал к нам или я к нему. Так, поболтать по-соседски.

– И о чём, если не секрет?

– Да какой теперь секрет… – Висковитов отвёл взгляд. – Он же всегда в разъездах, где-то купит, где-то продаст. Вот я его несколько раз пытал, может ли он поставлять нам мясо, масло, да и другие товары. Ведь цены в столице повыше иных губерний. Вот и был бы у него свой интерес. И ему прибыльно, и нам с Моисеем Андреевичем, – после этого имени Михаил Семёнович поперхнулся, – выгода была бы, – с горечью добавил он.

– Иных дел с Ионой Фёдоровичем вы не имели?

– Так и это не сложилось. Отговорился он, что далеко везти, мол. Не проявил интереса.

– Больше вы с ним на эту тему не беседовали?

– Ещё раз или два, но потом я понял, что не стоит.

– Вы не знаете, большой ли капитал имел Анциферов?

– Об этом он мне не докладывал, – Висковитов улыбнулся, пытаясь отшутиться.

– Ну что ж, где я могу найти Марфу?

– Наверху, – хозяин поднял палец вверх, показывая, что девица находится в квартире во втором этаже, – как всегда, с моей дочерью. А что от неё нужно? – в глазах Висковитова появились одновременно и испуг, и заинтересованность.

– Просто поговорить – может, видела что необычное в последнее время. Так вы не будете возражать, если я с нею поговорю?

– Да ради бога, если сведения, полученные от неё, хотя бы в чём-то вам помогут.

Когда Марфа открыла дверь, в первую минуту Филиппов её не узнал. Перед ним стояла не девица со смущённой глупой улыбкой, а развитая не по годам женщина с открытым лицом, на котором выделялись ярко-голубые, цвета весеннего безоблачного неба глаза.

– Добрый день! – сказала она тихим, но довольно властным голосом.

– Здравствуй, Марфа! Ты меня не узнаёшь? – спросил Владимир Гаврилович.

– Отчего же? Узнаю. Вы начальник сыскной полиции господин Филиппов. – Её глаза на мгновение превратились в узкие щёлки, но потом приняли прежнее выражение, отчего изменения как не бывало. – Что вам угодно?

– Мне угодно с тобою поговорить.

– Мне надо узнать у Михаила Семёновича, позволяет он или нет.

– Я только что имел беседу с Висковитовым, и он позволил тебя потревожить. Ты так и будешь меня держать на пороге?

Девица отступила в сторону.

– Проходите, но попрошу вас говорить тише – дочь Михаила Семёновича спит, и мне не хотелось бы её разбудить излишним шумом.

Власков не слишком обрадовался новому заданию, хотя в глубине души понимал, что разговор с Сермяжкиным не даёт ему право считаться большим специалистом в области убийств. Каждое дознание – это труд, в нём тысячи, десятки тысяч разнообразных слов, которые необходимо тщательно взвесить и оценить на правдоподобие. А если невозможно, то стоит проверить слова другими способами. Сопоставить и снова оценить, чтобы начать распутывать клубок преступления.

Половые как один заявляли, что заняты были пришедшими для трапезы людьми, и у них не оставалось времени для праздного шатания по двору.

– Почему по двору?

Отвечали по отдельности, но ответы звучали в унисон:

– Так в дровянике же кровавое действо завершило драму? В дровянике.

На вопрос: «Часто ли Катерина ходила во двор и особенно в дровяник?» – отвечали тоже заученными словами:

– Никогда. Ни разу не видели её в дровянике, туда только подручные ходили, и то по настоянию старших.

Когда спросил про чужаков во дворе, то услышал в ответ повторяющееся: «Не видали», «Кто ж там ходить-то будет?», – а при напоминании, что кто-то же Катерину жизни лишил, половые умолкали, пожимали плечами и разводили руками.

Власков только сопел в нетерпении и уходил опрашивать следующего работника. После пустых опросов Николай Семёнович вышел во внутренний двор, где находились дровяник и сарай. Обошёл первое строение и прикинул, откуда могли бы соседи лицезреть картину: чужак перелазит через забор и заходит в помещение, где убивает кухарку.

Отправился по рядом стоящим домам, но и там никто ничего не видел и не заметил. Клятвенно уверяли, что если бы заметили, то с радостью сообщили бы.

Филиппову повезло больше. Марфа провела его в закуток, где ранее располагались и она, и Катерина, и дочь нынешнего хозяина.

– Марфа, у тебя, как и у Катерины, фамилия Степанова?

Девица кивнула.

Начальник сыскной полиции посетовал на себя, что мог бы зайти в участок и там узнать, из каких краёв обе женщины приехали в столицу. Ничего страшного, сказал себе Филиппов, всё равно стоит проверить, говорит Марфа правду или что-то скрывает.

– Из каких мест ты и Катерина приехали в столицу?

– Из Новгородской губернии.

– А точнее?

– Село Борисово-Судское Борисовской волости.

– Большое село? – поинтересовался Владимир Гаврилович.

– Большое, – улыбнулась Марфа, – аж полторы тыщи человек. У нас же там пристань на реке Суде, баржи постоянно ходят и красота вокруг, – и она закрыла глаза, то ли припоминая отчий край, то ли мысленно переносясь туда, где прошло её сравнительно беззаботное детство.

– Часто вспоминаешь?

– Часто, – с горечью в голосе произнесла девица. – Меня ж оттуда увезли, когда мне было восемь годков, но помню по сию пору.

– Сюда привезли?

– Нет, – холодно ответила она, – пришлось помыкаться и горя хлебнуть по чужим людям. С отцом мы в город поехали, а он возьми да помри. Вот тогда… да что вспоминать. Тяжёлые были времена.

– Почему в село не вернулась?

– К кому? Мать моя к той поре уже в могилу сошедши, а у родственников и так детей хватало. Вот и оказалась я в чужих краях с чужими людьми. Тут, слава богу, я три года живу. Не знаю, как