Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

идеи, содержащие самостоятельное прозрение и зажигающие веру в свою самодовлеющую и первичную ценность. В русском же либерализме вера в ценность духовных начал нации, государства, права и свободы остается философски не уясненной и религиозно не вдохновленной». Задача, как понятно, не простая.

А пока он вернулся из Саратова в Москву, стал профессором в организованной Бердяевым Вольной академии духовной культуры, совместно с Бердяевым, Степуном и Букшпаном принял участие в знаменитом сборнике «Освальд Шпенглер и закат Европы» (1922). Именно этот сборник вызвал невероятное раздражение Ленина, назвавшего сугубо культурфилософское издание «прикрытием белогвардейской организации». Чтение именно этого сборника навело вождя пролетарской революции на мысль изгнать своих интеллектуальных оппонентов из Советской России. Что и было сделано с дьявольским издевательством над лучшими умами России: их арестовали, посадили в камеры, откуда других людей уводили на казнь, а потом предложили выбор между изгнанием и расстрелом. Вот дело Франка, заключение ГПУ от 22 августа 1922 года: «С момента октябрьского переворота и до настоящего времени он не только не примирился с существующей в России в течение 5 лет Рабоче-Крестьянской властью, но ни на один момент не прекращал своей антисоветской деятельности, причем в момент внешних затруднений для РСФСР гражданин Франк свою контрреволюционную деятельность усиливал».

В тот же день у него была взята подписка следующего содержания: «Дана сия мною, гражданином Семеном Людвиговичем Франком, ГПУ в том, что обязуюсь не возвращаться на территорию РСФСР без разрешения Советской власти. Ст. 71 Уголовного кодекса РСФСР, карающая за самовольное возвращение в пределы РСФСР высшей мерой наказания, мне объявлена, в чем и подписуюсь. Москва, 22 августа 1922 года».

Татьяна Сергеевна Франк очень просто повествует о тех временах: «Были много раз на краю гибели и от тифа, и от безумия толпы – от зеленых, от красных. Могли быть повешены и тут, и там, могли быть брошены в тюрьму, но рука Провидения выводила нас из всех испытаний и вела нас все дальше и дальше. Арест, освобождение – наконец, свобода, мы за гранью бессовестной сатанинской власти». Но надо сказать, что Франк боялся эмиграции. В декабре 1917-го, словно предчувствуя высылку, он писал Гершензону: «Наши слабые интеллигентские души просто не приспособлены к восприятию мерзостей и ужасов в таком библейском масштабе и могут только впасть в обморочное оцепенение. И исхода нет, п.ч. нет больше родины. Западу мы не нужны, России тоже, п.ч. она сама не существует, оказалась ненужной выдумкой. Остается замкнуться в одиночестве стоического космополитизма, т. е. начать жить и дышать в безвоздушном пространстве». А в протоколе допроса содержится его ответ следователю о перспективах русской эмиграции за границей: «Эмиграция еще сохраняет свои умственные и духовные силы в условиях вынужденного бездействия и оторванности от родины, должна сосредоточиться на культурной подготовке себя к моменту, когда условия позволят ей снова работать на родине».

Но никакого примирения (даже ради России) он не искал, это была абсолютная бескомпромиссная позиция. Впрочем, судя по подписанному им протоколу, возврат в Россию означал путь на тот свет, означал смерть. Возникла экзистенциальная ситуация, из которой, как понятно, нет выхода. Точнее, выход один – пытаться ее преодолеть, причем не только бытовым образом, т. е. выживанием, но и сохранением своей сущности, несмотря на удары судьбы.

В Германии у Франка вышло в 1922 году «Введение в философию в сжатом изложении», в 1923-м – сборник статей «Живое знание». Затем немецкие издательства стали печатать его все менее охотно. В 1924 году его знаменитая книга «Крушение кумиров» появилась уже в американском издательстве «YMCA PRESS»; продолжение этой книги («Смысл жизни»), написанное в 1925 году, издано в 1926-м в Париже.

В 1930 году, тоже в Париже, вышла книга С.Л. Франка «Духовные основы общества» – ставшая своего рода «учебником обществоведения» для эмигрантской молодежи. Говоря о необходимости солидарности и соборности общественной жизни, автор вместе с тем отстаивает основную парадигму либерального миросозерцания – парадигму личности и свободы: «Существо человека лежит в его свободе, и вне свободы немыслимо вообще человеческое общество. Какую бы роль в общественной жизни ни играл момент принуждения, внешнего давления на волю, в последнем итоге участником общества является все же личность…Самая суровая военная и государственная дисциплина может только регулировать и направлять общественное единство, а не творить его: его творит свободная воля». Франк очень много преподавал и писал для русской молодежи. Как вспоминал его сын, «с 1931 по 1933 год С.Л. читал лекции по-немецки в берлинском университете при кафедре славянской филологии по истории русской мысли и литературы. За 15 лет жизни в Германии С.Л. много разъезжал для чтения публичных лекций и по-русски, и по-немецки (немецким он владел в совершенстве). Бывал в Чехословакии, в Голландии, ездил в Италию, в Швейцарию, во Францию, на Балканы, в Прибалтику».

Жизнь была нелегкой; особенно страшно стало в Европе после прихода к власти Гитлера. Но и в этой ситуации Франк и его жена сохраняли абсолютную верность самим себе, не склоняясь перед обстоятельствами. Франка поразило то, какую поддержку немецкий народ оказал нацистам. Он видел в этом вульгаризацию культуры, «новое варварство», хотя и думал, что покидающие Германию евреи преувеличивают опасность. Однако почти сразу после установления нацистского режима Франка, как еврея, лишили права преподавать. Начался почти настоящий голод. В последней квартире в Берлине, которую семья снимала с 1933 по 1937 год, не имелось ни холодильника, ни горячей воды. В 1937-м Франка дважды вызывали в гестапо. Стоит подчеркнуть, что Татьяна Сергеевна была стоически тверда – стоически, но очень по-русски, в духе типичной преданной жены. Сама она пишет так: «В мире появился новый, небывалый, страшный по сравнению с властью на нашей родине, изувер-безумец Гитлер…И вот опять неравная страшная борьба, в которую я должна вступить, страх за самое дорогое в жизни давал нечеловеческие силы и изощренность в способах спасения. Угроза гибели только за то, что родился в народе Его и стал Его учеником, – этого не могло вместить ни мое сердце, ни мой разум… Все отдать, но только не потерять его, спасти, и спасла». Самая серьезная проблема военных лет, когда жизнь стоила ровным счетом нуль, – не впасть в отчаяние. Франк рассматривал эти годы как очередное посланное ему интеллектуальное искушение.

В конце 1937-го они спешно уехали, скорее, бежали из Германии. Сам философ шутливо сказал дочери Наталье: «Главное в жизни – помнить, что жизнь – это путешествие». В 1938 году с помощью Бердяева Семен Людвигович получил вид на жительство во Франции и маленькую стипендию на два года от Национальной кассы научных исследований. Здесь он дорабатывал свой труд «Непостижимое», самим Франком написанный