Солнце в силках - Марина Сычева

глаза мертвому змею – тот еще изыск! А младший… Птица, подозрительно сверкнув глазом, уставилась на третьего птенца. Перья его были странно всклокочены, из-под них местами проглядывало чужое, черное оперение.

– Араах! – пронзительно завопила птица. Сердце Тураах екнуло. Птица ринулась вниз. Ущелье взорвалось криком: мать обнаружила погибшее дитя.

Тураах встрепенулась, стряхивая бесполезную теперь маскировку. Где же проклятая жемчужина?!

Птица зависла над гнездом, стальной клюв щелкнул и устремился прямо на удаганку. Тураах едва успела уклониться.

– Араарх! – ударил по ушам злой крик. Тураах боялась верить зоркому птичьему глазу: нашла, неужели нашла! Вот она, жемчужина. Расплавленной тьмой сочится прямо перед глазами. Но как ее достать?

Тураах взмыла в небо, закружила над разъяренной птицей. Стальноклювая беспокойно вертела головой, стараясь достать врага, но не успевала за более юркой вороной.

Тяжело поднявшись выше, птица разинула пасть, издав жуткий клекот. Вот он, момент! Тураах, плотно прижав крылья к телу, стрелой влетела в широко раскрытый клюв. Здесь, в кожистом зобе, мерно покачивалась черная жемчужина.

С громким треском захлопнулись стальные створки. Тураах только и успела схватить жемчужину, и вот она в ловушке. В полном мраке.

Плавный толчок – птица, видимо, уселась в гнездо. Тьма пришла в движение. Мир зашатался. Яркий свет вспышками стал бить в глаза – это стремительно сходились и расходились стальные половинки клюва. Птица, задрав голову, силилась вытряхнуть добычу из кожаного мешка себе в глотку.

Тураах заскользила вниз, в самое брюхо. Расправить крылья места не хватало, да еще и жемчужина тянула вниз. В отчаянии она схватилась клювом за что-то мягкое, бьющееся в пасти вверх и вниз, – да это язык! Не раздумывая, Тураах вцепилась в него что было сил. Глотка стальноклювой птицы заполнилась вязкой кровью.

Свет снова ударил в глаза широкой волной: обезумев от боли, птица раскрыла пасть. Выпустив язык, Тураах нырнула навстречу свету.

Свобода! Тураах поймала прохладный воздушный поток и понеслась вперед. В спину ей бил разъяренный клекот израненной птицы, а в когтях, как живая, пульсировала черная жемчужина.

В небе показалась стремительно приближающаяся черная точка. Нет! Две черных точки. Вторая была меньше, и глаза Юёдюёна не сразу ее разглядели. Старик переступил с ноги на ногу: неужели стальноклювая птица, чей злобный клекот разрывал небо, летит сюда, преследуя Серобокую? А где же тогда удаганка? На тропе (вглядывайся хоть до рези в глазах) никого… Уж не сгинула ли Тураах?

Старик поднял ледяной багор. Крылатая тень росла, Юёдюён замахнулся, ловя прищуренным глазом птицу с черным оперением. Черное оперение?! Но стальноклювую носят по небу кожистые крылья летучей мыши…

Ворона. Не Серобокая, крупнее. Хозяин Червивого моря опустил багор.

Черной молнией птица устремилась вниз и грянулась оземь. Разбилась! – испугался Юёдюён, глядя на поднявшийся вихрь из перьев. Да только не видать в круговерти никакой вороны. Словно вся на осколки-перья разлетелась. Из опадающего черного вихря вышла измазанная кровью, пошатывающаяся удаганка. А в ее руках, прижатых к груди, пылала тьмой жемчужина.

Подгоняемый тревожным граем Серобокой, старик бросился к Тураах, подхватил под локти и аккуратно усадил на валун у берега.

– Сейчас-сейчас, – Юёдюён торопливо порылся в своих бездонных карманах и извлек флягу. – Глотни-ка, силы поприбавится.

Старик влил в рот ослабевшей удаганки горькое питье – горло обожгло, но Тураах действительно почувствовала себя чуточку лучше. Настолько, что смогла разогнуть закостеневшие от напряжения пальцы и протянуть Юёдюёну налившуюся тяжестью жемчужину.

Что-то чуялось ей в сокровище хозяина Червивого моря. Живое, бьющееся, словно сердце.

Дрожащими руками Юёдюён принял свое сокровище и стал спускаться к воде. Черные воды, кишащие червями, обхватили его тощие щиколотки. Бережно опустив в волны сочащуюся тьмой жемчужину, старик попятился, выбираясь на каменистый берег.

Тураах застыла, вглядываясь в прибой. Волна наползла, лизнув берег, обслюнявив камни очередной порцией опарышей. Еще раз. И еще. И вдруг воды всколыхнулись темно-синим гребнем, ударились о камни, захлестнув старика и подобравшись прямо к ногам Тураах. Волна схлынула, оставив после себя серебрящееся кружево пены. В лицо ударил свежий морской бриз.

Волна еще раз ударила в берег – и из моря показалась статная фигура.

– Жемчужина моя! – восхищенно ахнул Юёдюён, бросаясь к стоящей в воде черноволосой женщине. У Тураах не было сил даже удивиться. Она просто смотрела на двух немолодых людей, обнимающихся в синих волнах вовсе не червивого моря.

– Это моя жена, жемчужина мглистого моря – Хаачылаан Куо, – сказал Юёдюён, подводя полногрудую смуглокожую женщину к Тураах. Стоя рядом с женой, Юёдюён преобразился: расправил плечи и даже помолодел, словно возвращение любимой сбросило с него несколько клонивших к земле лет.

– Спасибо тебе, удаган Тураах! – мягкий грудной голос был под стать Хаачылаан Куо. Она запустила руку в слегка серебрящиеся сединой волосы и оглянулась на весело плещущееся море. – Я не чаяла вернуться домой…

– Долг платежом красен, – улыбнулся удаганке Юёдюён. – Море очистилось, теперь и путь свободен. Набирайся сил, а утром я переправлю тебя на противоположный берег.

Тураах тяжело поднялась с камня:

– Нет, Юёдюён, нам нужно отправляться сейчас, время на исходе.

– Тогда возьми это, – старик протянул Тураах флягу, – поможет скорее восстановиться. А котомки ваши я еще днем собрал, пополнил запас пищи и воды. Ты позволишь мне оставить тебя еще ненадолго, драгоценная Куо?

Дождавшись благосклонного кивка, Юёдюён отправился к своему жилищу за вещами путников и лодкой. Хаачылаан шагнула к удаганке, мягко взяв ее за руки:

– Еще раз спасибо, Тураах! Мы не забудем твоей помощи.

– Хаачылаан хотун, там в гнезде я нашла колотушку, – Тураах еще надеялась. – Она принадлежала моему другу, белому ойууну по имени Табата. Быть может, тебе известно что-то о его судьбе?

Хаачылаан Куо с сожалением покачала головой:

– Я была единственной пленницей птицы…

Тураах поникла.

– Послушай, Тураах, я долго жила на свете и знаю: судьба иногда сплетается в замысловатые узоры. Возможно, твой друг-ойуун попал в гнездо стальноклювой раньше меня, а может, не бывал там вовсе. Не теряй надежды, – Хаачылаан помолчала, давая Тураах справиться с собой. – Твой путь лежит во владения Кудустая. Он сильный противник, а помощник его, Суодолбы, еще сильнее. Но жизнь была жестока к Суодолбы; если взяться с умом, найдешь в нем нежданного друга.

– Спасибо за совет, – откликнулась Тураах, не слишком понимая, о чем толкует Хаачылаан. Сосредоточиться было трудно: оборотничество мешало мысли, а мочку уха жгло все сильнее.

На берег вышел Юёдюён, неся на спине дырявую лодочку.

– Как же мы на ней поплывем? – с сомнением спросила Тураах.

– В лучшем виде! – рассмеялся старик. – Не так прост Юёдюён, как кажется! Лодочка-то заговоренная.

Он спустил суденышко на воду. Во тьме подступающей ночи лодка засеребрилась. Нос ее удлинился, по высоким бортам засияла искусная резьба, весело забился в руках морского ветра расшитый парус. Тураах заметила, как затягивается пробоина в днище.

– В добрый путь! – ласково похлопав ладью по округлившемуся боку лодки, шепнул Юёдюён. Подождав, пока удаганка устроится на корме, а Серобокая усядется на ее плече, старик оттолкнул свое судно от берега.

На небе зажигались звезды, ветер ласково трепал волосы Тураах, а с берега путникам махала рукой статная Хаачылаан Куо, оставшаяся ждать мужа.

Глава шестая

Железные холмы сменились выжженной солнцем степью. Среди желто-охристых трав огромным грибом выросла одинокая юрта – жилище Кудустая. Над юртой вился серый дымок: хозяева дома. Описав широкий круг над постройками, ворона уселась на крыше низкого хлева. Внутри фыркали лошади и ворочалось нечто огромное, то и дело тяжело ухая. Нахохлившись, ворона замерла в ожидании.

Дверь хотона, пристроенного к юрте, распахнулась, из нее показался край огромного корыта с вязкой жижей внутри. Корыто протиснулось в проем закругленным боком и выплыло во двор, мерно покачиваясь в руках девушки-абаасы. Коренастая и широкоплечая, абаас