Служители ада - Юлиан Шульмейстер

Из комендатуры пошли в юденрат. Сидят в кабинете у Ротфельда, говорить неохота.

«Что последует за созданием гетто?..» — горестно думает Ротфельд. Ему легко представить, какова будет жизнь в «еврейской крепости», как разместится почти половина населения города в кварталах, составляющих его двадцатую часть! И не трудно представить, какое будет снабжение, если все эти месяцы арийцам ничего не дают кроме хлеба. Так арийцы хоть могут покупать продукты на рынках — жители «еврейского района» лишаются и этой возможности. Губернатор сообщил как о большой привилегии, что еврейским жителям арийских районов разрешат делать покупки на рынках от двенадцати до четырнадцати, и пошутил: «До двенадцати на рынках будут орудовать ваши кухарки. Слышал, что на этих должностях евреи всегда держат ариек». Да, право на жизнь в арийском районе действительно может стать привилегией, и большой привилегией. За губернатора надо держаться, спасение только в его доброжелательности. И, как всегда, бесплатного доброжелательства нет и не будет. Губернатор не требовал благодарности, однако сказал: «Как понимаете, больше встречаться не сможем. О ваших пожеланиях прошу информировать Граббе, а он будет вас информировать о моих пожеланиях!».

Граббе сообщил о пожеланиях Ляша. Губернатор — высшая власть, но все же ошеломила многомиллионная контрибуция, так деликатно назвали это джентльменское соглашение. Придется платить! Жители гетто заплатят за спокойную жизнь, обещанную в «еврейской крепости», еврейские жители арийских районов заплатят за то, чтобы не жить в этой «крепости». Щедро придется платить, большую часть контрибуции надо внести драгоценными металлами и твердой валютой. Об этом еще не говорил с заместителем. Почему? По той же причине, по которой Ландесберг не афиширует свои тайные связи. О встрече с губернатором этот хитрец никогда не узнает, а о контрибуции пока толковать ни к чему. Граббе предупредил, что нельзя приступать к сбору денег и ценностей, пока не будет приказа о создании еврейского жилого района. Надо так собрать контрибуцию, чтобы даже тень не упала на губернатора. Прощаясь, Граббе похлопал его по плечу и сказал: «Попав в кабалу к искусному финансисту, не знаешь, когда кончается выплата одного долга и когда начинается выплата следующего. В нынешнее время у еврейских финансистов — самое выгодное положение. Столько контрибуций, что сам черт ногу сломит!». Надо действовать умно, иначе вместо милости — гибель. Участвуют ли в этом деле СС и полиция? Какое это имеет значение? Хозяин снимает банк — помощники и прочие слуги могут только смотреть и облизываться. Придется все же дать понять Ландесбергу, о чем идет речь, невозможно обойтись без его помощи. Ландесберг тоже хочет жить в третьем районе: не в его интересах лишиться своих привилегий и стать гибнущим жителем «еврейской крепости». Очевидно, дела у него неважнецкие: сидит и молчит, никак не очухается от «милой» беседы с Силлером. Весть о создании гетто была для него неожиданной — громом среди ясного неба. Не закончились ли его тайные связи?

3.

Седьмого ноября в обычное время Краммер идет за газетами, вспоминается седьмое ноября сорокового года. Он и Наталка стояли недалеко от трибун — полноправные участники великого праздника. По улице Первого мая шествовали радость и счастье, в бесконечных колоннах шли вершители судеб освобожденной от рабства Галиции. И сегодняшний день!

Купил Краммер газеты, на первой странице «Львивських вистей» выделяется набранный жирным шрифтом заголовок: «Крах революции». Какой крах? О чем идет речь? В статье берлинского корреспондента сообщается: «В Москве на Красной площади каждого 7 ноября происходили величественные военные парады. В этом году, в 24-ю годовщину Октября, всех этих декораций не будет. В Москве — фронт, в Ленинграде — фронт. Сталин будет праздновать 24-ю годовщину Октября не как хозяин Московского кремля, а уже как эмигрант, пока что на своей территории…». Неужели правда? Неужели фашисты в Москве? Быть такого не может!.. А вдруг? Неделю тому фашистские газеты писали, что из трехсот советских дивизий двести шестьдесят разгромлены, ликвидация остальных — дело ближайшего времени. Если пришло это время — надеяться не на что, лучше сразу в могилу.

Не сообщают газеты о захвате Москвы, — может, фашисты похвастали? Чем хуже жить, чем страшнее бесконечно идущие беды, тем больше хочется отдалиться от них, хоть ненадолго забыться. Решил отметить 12 ноября — двадцать четвертый день рождения Наталки. Посоветовался с Фирой, стали готовиться к празднику. Праздник в аду? И тут нужен какой-то просвет, иначе непосилен груз горя.

На Краковском рынке Фира выменяла за пару белья и почти новые брюки два килограмма муки и килограмм говядины. Приготовила именинный пирог, будет шикарный ужин.

В Наталочкин день Фалек проснулся раньше обычного, тщательно выбрился, начистился и пошел на работу. В одиннадцать пошел за газетами. Носятся по Замарстыновской люди, руками размахивают, о чем-то шумят. У газетного киоска извивается бесконечная очередь, небывалая, — все же не хлеб, а газеты. Что-то случилось! Неужели немцы взяли Москву?! Может, ворвались в Ленинград?! Вчерашние газеты сообщили о бегстве Сталина из Москвы, об окружении армии Ворошилова под Ленинградом.

Стал Фалек в очередь, оглушен страшной вестью. Из средневековья вползает во Львов страшное чудовище — гетто. Тогда, во времена инквизиции, жителей гетто истребляли погромы, косила чума, сжигали пожары. А теперь?

Быстро движется очередь, схватил Фалек газеты и убежал на Кушевича. Не в больницу — за больничный сарай.

На всю первую страницу растянулись сенсационные сантиметровые буквы: «Жидовский район во Львове». Под ними выведено меньшими буквами: «Жидов переселят до середины декабря»!

Сердце зашлось, голова закружилась — пережитые обиды лишь начало пути. Куда? Устрашился вопроса — и ищет в газете ответ. Не в статье под сенсационными буквами — в объявлении губернатора «дистрикта Галиция» о создании еврейского жилого района. Сам себя успокаивает: все же не гетто — еврейский жилой район. Может, такой же, как другие городские районы? Недавно сообщали газеты, что из лучших городских улиц создается немецкий район, из тех, что похуже, — польско-украинский, из совсем плохих — еврейский. На статью не обратил внимания, немцы и так захватили все, что получше. Может, не зря опубликовали статью?

Фалек отгоняет от себя страшную суть объявления губернатора Ляша, а она грозно о себе возвещает. Завтрашний день начинается с фразы: «Приказываю создать еврейский жилой район в городе Львове на основании нижеуказанного плана».

Разглядывает Фалек план: еврейский район — небольшая часть города за линией железной дороги Львов — Тернополь. Не вся, исключены лучшие улицы.

Указаны в объявлении сроки, дни переселения из каждого городского района. А где же второй и третий районы? Неужели для их богатых жителей предусмотрена льгота?

Вчитывается Фалек в объявление губернатора — улетучивается проблеск надежды. Еврейский район не такой, как другие, это гетто!

Пункт 11-й объявления гласит:

«Евреи, оставляющие без разрешения определенный им район, на основании распоряжения от 15 октября 1941 года наказываются смертью. Так же наказываются лица, сознательно дающие пристанище евреям».

Смерть за выход из гетто! Смерть скрывающему еврея! Вот, Наталка, какой приготовил губернатор Ляш подарок на твой день рождения. Закончилось несчастливое счастье, жену еврея тоже могут загнать в гетто. Не загонят, она же украинка. Не украинка, а жена еврея! Что для немцев важнее?.. Ганнусю признают еврейкой! Наталке с Ганнусей надо бежать из Львова. Куда? Туда, где не узнают об их «преступлениях». Так и подумал о своей национальности, как о преступлении. Еще додумал, что Наталка из-за своего безрассудства не захочет бежать. Без радости об этом подумал, со страхом. Где же выход? Сегодня объяснится с Наталкой, во имя Ганнуси пусть уезжает из Львова или хотя бы поселится на новой квартире. Теперь будет много свободных квартир, с обстановкой.

В объявлении сказано: «За уничтожение квартир, квартирных принадлежностей и другого имущества установлено строгое наказание». Запрещается брать с собой оборудование магазинов, продовольственные запасы, товары. Можно взять только личные вещи, и то по специальному перечню. В гетто пустят обобранных, обреченных на голодную смерть. Почему на голодную? Обещают в еврейском районе создать магазины. Тогда зачем забирать товары? Гетто не станут снабжать. В городе хоть можно купить на рынке, а из гетто не пойдешь за покупками, и продавцам не зайти в гетто. Только для евреев будут три входа: железнодорожный переезд на улице Огородникова, под железнодорожным мостом на Клепаровской и железнодорожный переезд на Пелтевной. Пелтевная! Это же совсем рядом с больницей.