Форсайты - Зулейка Доусон

– Миллер, пожалуйста, заварите свежего чаю, – распорядилась она.

Сентджон мужественно скрыл свое сожаление по поводу утраты печенья. Едва он снова сел и достал сигарету, как Сисили лукаво спросила:

– Угадай, с кем мы только что разговаривали на Бонд-стрит?

– Да, Сентджон, угадай, – повторила и Селия, изящно прикрывая рукой ротик, жующий миндальное печенье. – Нипочем не угадаешь!

– Ага, у нас появилась жгучая тайна?

Сентджон сунул в рот сигарету, запустил руку под крышку пианино, стоящего у него за спиной, и сыграл в верхнем регистре тревожное тремоло. Обе молодые дамы засмеялись; Сисили, как всегда, смеялась более искренне, чем Селия. Сентджон допил чай, поставил чашку и сказал:

– Говорите, не то я умру от любопытства, – с кем?

– Нет, угадай!

– Судя по тому, как блестят твои глаза, дорогая кузина, это был Рональд Колмен [35] . Он в жизни ниже ростом? От души надеюсь. Признайтесь, что я угадал.

– Пальцем в небо, Сентджон, еще одна попытка!

– Нет, Сисси, неправда, – возразила Селия и добавила, обращаясь к Сентджону: – Вообще-то очень даже тепло.

– Ах, какая же ты, Селия…

Сисили с упреком поглядела на подругу, надув губки, как в детстве, когда ей портили удовольствие. В ответ на укоризненный взгляд Селия возразила:

– Но ведь ты сама сказала, что его можно принять за киноактера, до того он красив.

Сисили очаровательно зарделась.

– Так вот оно что!

Сентджон почуял крупную дичь и жадно затянулся сигаретой. Правда, он до сих пор еще не познакомился с аргентинцем, но барышни Кардиган так подробно его описывали, что Сентджон был не просто уверен, но даже мог спорить на что угодно, что видел его, – с кузиной Флер, на Олбани-стрит, и вид у нее был такой, будто между ними только что произошло очень серьезное объяснение.

– Вы случайно говорите не о южноамериканском приятеле кузины Флер?

– О нем самом!

– Хмм? – задумчиво протянул Сентджон. – На Бонд-стрит, говорите?

– В салоне «Аспри».

– Он покупал жемчуг! – наперебой выпалили они.

Сентджон снова задумался. Очень интересный поворот событий. У Флер и аргентинца роман? Непременно надо все разведать. И его ловкий ум принялся жонглировать разрозненными сведениями.

Сисили вздохнула.

– Чего бы я только ни отдала за такой жемчуг…

– Думаю, за такой жемчуг следует отдать именно то, чего бы ты как раз и не отдала.

– Ой, Селия, как у тебя язык повернулся!

– Ах, Сисси, дорогая, ты еще такой ребенок.

«А ты, Селия, дорогая, уже вполне законченная язва», – подумал Сентджон. Хмм… И поиграл с еще одной мыслью: кузина Флер до сих пор красотка, кто станет спорить? – и не скажешь, чтобы беззаветно предана симпатяге Майклу.

– И когда ж вы его видели? – спросил он, понимая, что для полноты картины нужно заполнить некоторые пробелы. Он затушил сигарету в маленькой аргиллитовой пепельнице.

– Только что.

– И вы прямо так и подошли к нему?

– Конечно, – подтвердила Сисили. – Подошли и сказали: «Добрый день».

Сентджон так бы не поступил. Он стал бы издали наблюдать, рассчитывал и выжидал и подошел бы в самый неподходящий момент, чтобы поставить человека в неловкое положение. В деле сбора сведений он обладал чутьем профессионала.

– И что же, он растерялся? – с надеждой спросил Сентджон. – Сконфузился, стал заметать следы?

– Ничего подобного! – воскликнула Селия. – Он поцеловал мне руку.

– Да… и мне тоже. Я сказала, какой изумительный жемчуг, и угадай, что он на это ответил!

Но Сентджон сегодня уже устал от загадок, он хотел, чтобы ему просто сказали. Сисили увидела, как сдвинулись его брови, и начала:

– Он сказал…

Но Селия, не обладавшая талантом подражания, ее опередила:

– Он сказал: «Да, этот жемчуг принадлежал моей матери…»

Брови Сентджона снова взлетели вверх.

– Вот как?

– Мы, конечно, ни на йоту не поверили, – продолжала Селия. – Было ясно, что он жемчуг покупает и оказался застигнут врасплох.

Сентджон в этом усомнился.

– Почему вы решили, что он покупал жемчуг? Возможно, наоборот, хотел сдать или обменять на что-то другое.

– Нет, мы точно знаем. Знаем, потому что видели, что последовало дальше.

– И что же было потом? – настаивал Сентджон.

– Потом… потом он элегантно поклонился, и мы ушли.

В ответ на очередное выразительное движение сентджоновых бровей Сисили жалобно залепетала:

– Мы не могли больше задерживаться, это было бы слишком навязчиво… но зато я слышала, что он сказал продавцу, когда решил, что мы отошли достаточно далеко.

– И что он сказал? Только не заставляйте меня отгадывать!

– Он сказал… – На сей раз Селия уступила слово своей более одаренной подруге.

– «Буду весьма признателен, если вы положите жемчуг в коробку и пришлете мне в гостиницу». Вот так-то!

И молодые дамы, переглянувшись, закатились слишком громким смехом.

Сентджона обрадовало услышанное – не хохот, а то, что ему предшествовало, – вернее даже сказать, привело в восторг. «Ай да я!» – подумал молодой человек. Вот еще один многообещающий сюжет, надо непременно разузнать, что это за история с жемчугом, хотя пока непонятно, как это сделать.

– Интересно, что скажет обо всем этом бабушка, – произнесла Селия.

– Я бы на вашем месте не стал ей ничего рассказывать, – поспешил предупредить ее Сентджон. Нельзя допустить, чтобы болтушки спугнули дичь, он первый должен ее выследить!

– Почему не стал бы? – спросила Селия.

– Почему… – Сентджон стал лихорадочно искать объяснение… – да потому что скоро день ее рождения. Кто знает, может быть, жемчуг предназначается ей?

Ничего более невероятного придумать было невозможно, и кузины Кардиган пришли в изумление от такого предположения. Сентджон решил ковать железо, пока горячо.

– Нет, ни в коем случае нельзя об этом рассказывать…

– Кому нельзя рассказывать и о чем? – раздался голос Уинифрид, которая как раз входила в гостиную, поддерживаемая под руку Миллер, а другой рукой опираясь на трость с изогнутой ручкой.

– Тетечка, милая!

Слова Уинифрид поначалу потонули в потоке расспросов о том, как ее здоровье вообще и как нога в частности. Она опустилась в свое кресло, и Сентджон подставил ей под ноги скамеечку.

– Спасибо, Сентджон. Свежего чаю, Миллер. Кажется, у нас должно быть миндальное печенье? – Миллер ушла. – Так ты говорил, что кому-то нельзя о чем-то рассказывать, – повторила Уинифрид, заподозрив, что утаить что-то интересное хотят именно от нее.

– Да, тетя, дорогая, – вам! Я просил не рассказывать, что проник в вашу тайну!

– В мою тайну? И что это за секрет?

Сентджон снова уселся на свое место.

– Что за тайна? А то, что вы встречаетесь с высоким смуглым незнакомцем.

– А, вы говорили о сеньоре Баррантесе? Как я не догадалась. Только, Сентджон, его никак нельзя назвать незнакомцем. Он приятель мамы Флер.

На это Сентджон не ответил: об этой даме он в свое время тоже кое-что слышал.

– Но он безусловно высокий и смуглый… – начала Селия.

– И такой красавец, – завершила Сисили. – Тетечка, когда ты пригласишь нас на ленч вместе с ним?

– И в самом деле, когда? Тетя, милая, вы же его просто монополизировали. Завтраки à deux [36]  и прочее. Так нельзя, скоро пойдут разговоры.

– Ох, Сентджон, язык у тебя без костей.

Это верно, язык у него был без костей, тем более что попалась такая благодатная тема для шуточек.

– Не знаю, не знаю; по-моему, вы очень рискуете! От этих иностранцев всего можно ожидать. Дорогая бабушка, будьте очень и очень осторожны!

Уинифрид с нежностью глядела на внучатого племянника. Какую чепуху несет, но очень забавный.

– Быть может, он даже намеревается украсть ваши драгоценности, так что будьте начеку.

Едва он произнес эти слова, как вспомнил строку из песенки. Песенка эта была очень популярна года два назад и как нельзя лучше соответствовала нынешней ситуации. Он повернулся к пианино, поставил ноги на педали и, подняв крышку, начал подбирать мотивчик в стиле аргентинского танго. Потом откинул назад голову и запел, аккомпанируя себе:

Будьте с ним начеку,

Ах, не верьте ему!

Он жену уведет!

Он невесту украдет!

Этот странный, непонятный

И опасный человек!

Начеку, начеку, будьте с ним начеку!

Мотив сложился, и тут же, как по волшебству, родились слова:

Белоснежные зубы, ах, как ярко сверкают,

Томно-черные очи всех вокруг покоряют!

Да, он неотразим —

Наш аргентинский красавчик!

Наш аргентинский красавчик! Вот оно, в самое яблочко! Черт возьми, наконец-то Сентджон придумал удачное mot [37] , он был в этом уверен.

Уинифрид и молодым дамам так понравилась эта неожиданная импровизация, что Сентджон запел свой куплет снова, да так громко, что Миллер пришлось чуть ли не кричать, чтобы ее услышали:

– Мистер Роджер Форсайт, мадам!

Сентджон посмотрел на дверь и умолк после слов «всех вокруг покоряют…» – на самом интересном месте, однако Роджер проговорил: