Клуб любителей диафильмов (сборник) - Нина Хеймец

– Идем на второй этаж, – говорил Андрей, когда они оказывались за воротами. Там было два здания. Ближайшее к ним не считалось – оно было одноэтажным, и от него остались только три стены. Они проходили мимо, по дорожке, покрытой истрескавшимся асфальтом, ко второму, главному зданию. По форме оно было как цилиндр. В нем было этажей пять или больше – точно сказать было трудно – окна были только на первых двух этажах; выше начиналась глухая стена. Андрей и Таня заходили через главный вход, под ногами хрустели осколки стекла, мелкие обломки штукатурки; потом шли по коридору, мимо дверных проемов; перед каждым проемом пол пересекал прямоугольный световой блик, и, когда один из них вступал в эту световую полосу, другой перепрыгивал через нее, становясь – на долю секунды, необходимую для того, чтобы глаза, только что среагировавшие на свет, снова приспособились к темноте – невидимым для того, кто оставался позади. Так они подходили к двери – во внутренней стене – и, толкнув ее, оказывались в небольшой комнате. Проникавший сквозь открытую дверь свет позволял увидеть в центре комнаты железную винтовую лестницу. Надо было успеть подняться по ней, пока дверь внизу не захлопнется. И вот они в главном зале.

Там было много окон, они опоясывали зал, образуя несколько ярусов – от пола до потолка. На полу и стенах лежали квадратные тени. В центре зала стоял железный стол, а на нем – кнопки, датчики с застывшими стрелками, какие-то переключатели. Сбоку в стол были вделаны рычаги; на них висели две телефонные трубки из черной пластмассы. У одной из них был отколот кусочек, и, если присмотреться, внутри можно было заметить обрывок медной проволоки.

Раньше это был зал переговоров с космическими кораблями – так говорила Таня, и так оно и было. Она утверждала, что видела карту, на которой их пустырь был обозначен. «Здания там нарисованы не были, только белый квадрат, заштрихованный. Вокруг все зеленое, железная дорога есть, а дачного поселка нашего еще нет – это очень старая карта. И там было такое название, какое-то такое сокращение, что сразу было понятно, что это – именно такой центр. Но я точно не помню, какое». На новой, современной карте – у Андрея была такая, она лежала на чердаке и отсырела, но ею все равно можно было пользоваться – ничего подобного обозначено не было; просто лес, и всё. А прежняя карта у Тани, к сожалению, не сохранилась: Танин дедушка обернул в нее библиотечную книгу, а потом вернул книгу вместе с обложкой.

Те, кто уезжал из этого здания и забирал всё с собой, почему-то оставили пульт на месте, ничего на нем не тронули. Может быть, была спешка, и они забыли. Может быть, в грузовиках не хватило места. «А может, – так говорила Таня, – пульт с телефоном специально здесь оставили, на всякий случай. Скорее всего, сюда должен был кто-то позвонить – экипаж космического корабля, с которым пропала связь, но, может, они еще найдутся, и позвонят сюда, они ведь именно этот номер знают».

– Но ведь тут обычно никого не бывает, кроме нас – говорил Андрей.

– Возможно, с тех пор что-то изменилось, – отвечала Таня.

Они подходили к пульту, нажимали на кнопки, щелкали рычажками переключателей. Потом Таня снимала трубку:

– Алё, как слышите, приём. Говорит Земля. Внимание всем экипажам космических кораблей – сообщите, где вы находитесь. Повторяю, сообщите, где вы сейчас находитесь. Прилетайте!

Андрей тоже снимал трубку. Поднося ее к уху, он ощущал неловкость – будто вместо тишины, молчания, не нарушаемого шорохом, потрескиванием громкоговорителя, за которым обычно бывают провода, электрические разряды, радиоволны, он вдруг услышал бы голос, оставшийся в ней с тех пор, когда этот телефон еще действовал, либо же вернувшийся сюда вопреки всему, вопреки перерезанным кабелям, застывшим мембранам, пробитой пластмассе. Голос в трубке обращался бы к кому-то, говорил что-то очень важное, что-то понятное адресату с полуслова. Адресату, но больше, может быть, никому. И что Андрей сделал бы тогда; что бы он ему ответил? Андрей держал трубку у уха несколько секунд, потом осторожно возвращал ее на место. Она касалась рычагов с едва слышным, глухим стуком.

А потом они поднимались к телескопу. Таня и Андрей возвращались на спиральную лестницу: она уходила вверх, к люку в потолке. Это был самый сложный момент: нужно было завести в люк руку, нащупать цементный пол и, опираясь на него, повиснуть между этажами, ощущая под ногами лишь пустоту. Так продолжалось несколько секунд, пока не получалось просунуть в люк вторую руку и подтянуться на локтях.

«Здесь был очень мощный телескоп, – объясняла Таня, – всё говорит об этом». Они стояли на последнем, третьем этаже. Потолка над ними не было. Казалось, бетонные стены упираются прямо в небо, касаются его, подобно тому, как биолог дотрагивается тончайшим пинцетом до живой ткани.

«Ты только представь, какой он был громадный, – говорила Таня, – с таким телескопом можно было все что хочешь увидеть в нашей галактике. И даже, наверное, дальше. Если, например, какой-нибудь корабль подавал сигнал SOS, его через этот телескоп сразу обнаруживали и говорили космонавтам, что там нужно починить».

Примерно на середине высоты в стене было отверстие. Но видно его изнутри не было – отверстие закрывал жестяной короб, труба, начинавшаяся там и витками спускавшаяся почти к самому полу. Таня считала, что раньше это была вентиляционная система – чтобы телескоп не перегревался. Это выглядело как огромная резьба, насечка на стенах, и Андрею казалось, что, когда смотришь в небо, взгляд сначала разгоняется по этой круговой резьбе, а потом – ввинчивается в воздушную толщу.

Они всматривались в небо, как если бы чей-то взгляд, усиленный линзами телескопа, мог оставить за собой след, дорожку, которая до сих пор не затянулась. С той стороны к небу примыкали миллиарды километров черного пространства, но происходящее в вышине над ними движение – облака меняли оттенок, соединялись, разрывались, образовывали ярусы, скрывали и снова показывали летящих птиц – казалось, не имеет ничего общего с движением планет и галактик, вращающихся на своих орбитах, пульсирующих, уносящихся прочь – из пустоты в пустоту. Небо над ними оставалось плотным и непрозрачным.

* * *

В тот день всё было иначе.

– Раньше его тут точно не было. Мы бы заметили. Как ты думаешь? Я его прямо под насыпью нашел, когда грибы собирал вчера. Я как раз до насыпи и хотел дойти. Смотрю – блестит что-то. Подошел поближе. Мне сначала показалось – огромная рыбина. А потом пригляделся – фонарь. Никогда раньше фонари так близко не видел. Они же, если с земли смотреть, маленькими кажутся.