Земля предков - Алексей Живой

Федор посмотрел в сторону улицы, которую они только что оставили за спиной, и заметил там людей, бредущих по своим делам. На первый взгляд праздные сапотеки не обращали на прибитых к столбу мертвецов особого внимания, видимо, пресыщенные такого рода развлечениями. Проходя мимо «позорного» столба, Федор еще раз против воли всмотрелся в лица мертвецов. Это были индейцы. Пленники из сопредельных племен, либо кто-то из своих, особо провинившихся перед народом и старейшинами сапотеков. Раздетые донага и разрисованные острыми ножами «хирургов», точно знавших, что нужно делать.

— Хорошую нам приготовили гостиницу, — мрачно пошутил Федор, когда их подвели к единственному входу в приземистое помещение, почти не имевшее окон, — очень похоже на скотобойню.

— Ты все еще думаешь, Федор, — каким-то странным тоном поинтересовался Леха, застывший перед низким косяком, словно перед входом в преисподнюю, — что стоило тащиться сюда через горы, чтобы тебе вот так изощренно выпустили кровь какие-то садисты? По мне лучше было погибнуть в бою с фалькатой в руке.

Федор выдохнул и снова вдохнул тяжелый воздух Монте-Альбана, напоенный кровью замученных пленников. И, сделав над собой усилие, пошутил:

— Не боись, Леха, — сказал он весело, что никак не вязалось с мрачной атмосферой окружавшего их здания, — поболтаем со старейшинами. Узнаем, что от нас хотят, попрощаемся и уйдем домой. Все просто.

— Я бы даже прощаться не стал, — проговорил, слегка повеселев, Ларин, бросил еще один взгляд на стену каменного барака и шагнул внутрь, увлекая за собой остальных.

Глава двенадцатая

РАЗГОВОР СО СТАРЕЙШИНАМИ

Несмотря на присутствие за каменной стеной мертвецов, замученные долгим переходом финикийцы хорошо выспались, смирившись с судьбой. Более того, в тот вечер случилось неожиданное событие — их, впервые со дня пленения, отвязали от ненавистного бревна, освободив руки. Однако тут же замкнули ноги в деревянные колодки, так что передвижение даже по тому помещению, куда их определили, сделалось теперь почти невозможным.

Впрочем, в тот вечер никто из пленных финикийцев не обратил на это особого внимания. Никто не попытался вырваться и бежать, когда им неожиданно стали разрезать веревки и по одному отсоединять от сучковатого бревна, соединившего их, казалось, навечно. Даже Леха Ларин был настолько изможден этой бесконечной дорогой, что позволил надеть на себя деревянные кандалы. Лишь бы побыстрее рухнуть на солому и принять горизонтальное положение, дав отдохнуть уставшим мышцам.

Чайка также безропотно позволил снять с себя одни путы и надеть другие. И все же на следующее утро, спокойно разгибая плечи и поигрывая свободными запястьями, Федор ощущал едва ли не самый мощный прилив счастья за последние дни. Этому не мешали даже массивные колодки, в которые были замкнуты его ноги. Он сидел на соломе, которой щедро был усыпан каменный пол провонявшего смрадом помещения — «мертвецкой», как прозвал его командир карфагенян, — и смотрел на светлое пятно, которое давали три небольших окна под потолком.

Лучи оттуда узким световым столбом протянулись наискосок от стены до самой двери, освещая центральную часть каземата. Помещение было не из самых больших, как подумал поначалу Федор, здесь от силы могло разместиться человек двадцать-тридцать, если вповалку. Значит, догадка о том, что в соседнем помещении судят только преступников, заслуживающих внимания старейшин, имела под собой основание.

Ларин лежал рядом, раскинув руки в стороны, словно морская звезда, и тоже наслаждался возвращавшейся силой.

— Ну что, командир, — проговорил он вдруг неожиданно тихим голосом, — вот мы и на месте. Что дальше?

Федор посмотрел сначала на него, а потом и на остальных бойцов, лиц которых не видел уже много дней. Сразу за Лехой лежали лучники Цорбал и Пирг, а справа от Федора находились пехотинцы-мечники Абдер, Ганнор и Лиед. Все выглядели изможденными, но еще вполне могли повоевать при удачном раскладе.

— А что «дальше»? — деланно удивился Федор, вновь откидываясь на солому. — Дальше ждем. Наша судьба, уверен, уже приближается неторопливыми старческими шагами.

— Это почему? — от неожиданности Ларин даже привстал на локтях, покосившись на единственную дверь, запертую снаружи.

— Судя по тому, что нас к ней не вызывают, — спокойно пояснил Федор, посмотрев на друга и попытался сделать суровое лицо, — она сама нас посетит.

— Слишком много чести, — буркнул Ларин.

— Наоборот, — спокойно возразил Федор Чайка, — все понятно и вполне практично. Зачем таскать нас сразу во дворец или храм, не знаю, где тут обитают местные вожди. А вдруг мы окажемся не столь ценным грузом? Тогда нас можно казнить прямо на месте. Тем более что место вполне для этих целей подходящее.

Федор посмотрел на несколько оторопевшего друга и продолжил, выжав из себя улыбку:

— Ну а вот если выяснится, что мы все же представляем для них некую ценность, вот тогда… возможно… нас и отведут в более светлые палаты. Где казнят не каждый день, а только по выходным.

— Да ну тебя, — сплюнул Леха, — все бы тебе ерничать.

— А я вот тебя не узнаю, — упрекнул его в ответ Чайка, — ты что, помирать собрался? Я вот пока не собираюсь. Не для того в такую даль забрался.

— Может, скажешь тогда, как именно ты отсюда выберешься? — поинтересовался Леха и добавил, подумав немного: — И, главное, когда именно? Что-то мне тут уже начинает надоедать. Пахнет хуже, чем в хлеву с козами.

— Для начала побеседуем с теми, кто явится на нас посмотреть, — заявил Федор как ни в чем не бывало, — надо же узнать, чем мы их заинтересовали. Раз мы все еще живы, несмотря ни на что, значит, интерес есть. Это насчет «когда». А вот как…

Он сел, наклонился и вытянул из подошвы сильно потрепанных, но еще «живых» сандалий, узкое лезвие.

— Один раз оно нам уже спасло жизнь, спасет и второй, — пообещал Чайка, аккуратно засовывая его обратно.

— Ножичек, конечно, полезный. Но ты на колодки посмотри, — напомнил Леха командиру, сам сев на соломе, — толстенная деревяха. Тут твой стилет нам вряд ли службу сослужит. Не веревка все-таки.

— Ничего, — отмахнулся Федор, — что-нибудь придумаем.

В этот момент снаружи послышалась какая-то возня, и на глазах удивленного скифского адмирала и остальных финикийцев, молча внимавших своим военачальникам, внутрь шагнули двое рослых сапотеков с короткими факелами. В помещении сразу стало светло, как днем. Так что Федор даже слегка зажмурил глаза с непривычки, а потом прикрыл их ладонью.

Следом в каземат, бесшумно ступая, один за другим, просочилась дюжина вооруженных копьями и каменными мечами воинов, ростом не уступавших факелоносцам. Это были действительно рослые воины, гораздо выше всех виденных ими сапотеков. Они выстроились напротив пленников, всем своим видом показывая, что не дадут им сделать ни одного лишнего движения. Эти индейцы были вооружены гораздо лучше, чем обычные сапотеки. Красные щиты с бахромой и перьями, легкие кожаные нагрудники с наплечниками, усиленными металлическими бляхами, широкие кожаные пояса из толстой кожи и такие же толстые наколенники, немного похожие на поножи греческих гоплитов.

«Видимо, гвардия, — решил Чайка, — телохранители вождей. Посмотрим, кого вы нам привели». Федор абсолютно без страха и даже с некоторым интересом рассматривал эти размалеванные рожи и головы, украшенные уборами из перьев. Шлемов на них, несмотря на все остальные доспехи, почему-то не было.

После того как построения охраны закончились, в освещенный каземат вошел, опираясь на высокий посох, обвешанный амулетами старец. Хотя, при ближайшем рассмотрении, Чайка затруднился сказать, сколько тому было лет. Это был невысокий индеец в летах с широким морщинистым лицом и плоским, кажется, сломанным когда-то носом. Его черные глаза излучали пронзительный взгляд, который неприятным холодком отозвался в душе у Чайки, а огромный головной убор из черных перьев только усиливал это впечатление. Плоские кольчатые серьги красного цвета с позолотой немалой тяжестью свисали почти до плеч, оттягивая уши. Но старик гордо носил эти украшения, видимо, полагавшиеся по статусу.

Войдя в центр каземата, он остановился и обвел всех пленников своим неприятным колючим взглядом. Медленно, одного за другим. Но, закончив осмотр, ничего не сказал.

Следом за ним внутрь вошел еще один вождь, которого Федор узнал сразу. Этот был тот самый старейшина, что осматривал его еще на столбе в походе. А теперь и Федор получил возможность рассмотреть облеченного властью сапотека получше. Он был невысок и суховат. Прямые черные волосы ниспадали на плечи, а часть их были собраны на голове в виде пучка, перевязанного узкой лентой. Лоб и щеки покрыты рисунками каких-то птиц, как показалось Федору. На этот раз вождь был одет в широкий пестрый балахон с бахромой по краям. Войдя в каземат, он встал рядом с первым вождем, но на полшага сзади, — видимо, он был ниже рангом.