Княжна Дубровина - Салиас-де-Турнемир Елизавета Васильевна

— Да, положимъ красиво, но я вѣдь знаю, что это машины. Это любопытно, пожалуй, но не интересно. Я хочу такое, гдѣ правда и трогательное.

— Анюта такая оригинальная, сказала Александра Петровна; — ну давайте искать правду.

И пустились онѣ въ погоню за этою правдой. Но не всякая правда годна была, по ихъ мнѣнію, для Анюты. Ревизоръ былъ забракованъ по рѣшительному отказу Варвары Петровны, Горе отъ ума — по отказу всѣхъ сестеръ вообще; наконецъ остановились на Скупомъ Мольера. Игралъ Щепкинъ, и какъ ни мало были знакомы тетки съ русскимъ театромъ и его артистами, онѣ видали Щепкина и, какъ всѣ, приходили въ восторгъ отъ его игры. Послали за ложей, и когда принесли билетъ бельэтажа, Александра Петровна торжественно вручила его Анютѣ.

Съ какою любовію, съ какимъ счастіемь и страхомъ, чтобы чего-нибудь опять не случилось, взяла этотъ билетъ Анюта и глядѣла на него не отрывая глазъ.

— Ну поди же, поблагодари тетушку Варвару Петровну. — Безъ ея позволенія я ничего не могу для тебя.

Анюта благодарила всѣхъ съ увлеченіемъ.

— Ну, теперь, Анюта, сказала Лидія, — намъ не надо опаздывать.

— Ужь конечно не надо, тетя.

— Сейчасъ послѣ обѣда одѣваться, сказала Лидія.

— Не лучше ли до обѣда? замѣтила Анюта.

— Лидія, ты сама какъ дитя, сказала Варвара Петровна смѣясь. — Мы обѣдаемъ въ пять, въ шесть отобѣдаемъ, а театръ начинается не раньше восьми.

— Въ афишѣ сказано — половина восьмаго, сестрица.

— Но развѣ ты не знаешь, что раньше восьми часовъ никогда не начинаютъ.

— Ну, а если начнутъ? Нѣтъ, ужь мы лучше загодя.

— Ахъ, пожалуста загодя, воскликнула Анюта.

— Оставь ихъ, сказала Александра Петровна сестрѣ: — ты видишь, онѣ обѣ какъ въ чаду, и она засмѣялась.

Ни единаго куска не проглотила Анюта во время обѣда и постоянно глядѣла на часы. Къ ея испугу, они пробили шесть, а Александра Петровна, медленно разговаривая съ сестрами, перебирала виноградъ и рѣзала грушу и точно забыла, что пора вставать изъ-за стола. Анюта взглядывала на нее съ безпокойствомъ. Наконецъ Александра Петровна замѣтила ея взгляды, опять разсмѣялась и сказала лакею: — Отодвинь кресло.

Всѣ встали и подошли къ ней, какъ къ старшей; она всѣхъ перецѣловала и когда чередъ дошелъ до Анюты, сказала ей:

— Твои глаза такъ и горятъ. Я свою грушу изъ-за тебя не доѣла, ну, такъ и быть.

— Позвольте мнѣ идти одѣваться.

— Ну иди, иди.

И Анюта, какъ дикая козочка, помчалась на верхъ. Еще изъ своей прихожей она кричала:

— Катерина Андреевна, скорѣй, скорѣй! Пожалуста, прошу васъ, скорѣй одѣваться!

— Да куда вы спѣшите — времени много. Смотрите на что вы похожи — красная какъ ракъ. Садитесь и сидите смирно, я васъ причешу.

Вившіеся густые волосы Анюты неохотно поддавались гребню и щеткѣ, а Катерина Андреевна хотѣла ихъ переупрямить; и чего только не вытерпѣла Анюта пока она ихъ приглаживала и всячески подбирала, чтобъ они не выбивались, но какъ она ни старалась, они все вились и эти тонкіе какъ паутина волосики стояли на лбу и вискахъ въ родѣ легкой золотой бахромки.

— Слава Богу, произнесла вздохнувъ, какъ послѣ тяжкаго мученія, Анюта и вскочила съ кресла. — Теперь скорѣе, скорѣе платье.

Наконецъ, послѣ долгаго ожиданія и платье и поясъ были надѣты. Нѣмка подала ей бѣлыя перчатки и хотѣла ихъ надѣть, но Анюта неожиданно выхватила ихъ изъ ея рукъ и была такова! Она бѣжала стремглавъ внизъ по лѣстницѣ и останавливать ее было некому. Миссъ Джемсъ не было дома, она отправилась къ знакомымъ.

— Какая дѣвочка, пробормотала Нѣмка; — какъ онѣ ни хлопочатъ, но не выдѣлаютъ изъ нея дѣвицу степенную и благоразумную. Огонь и вихорь! право такъ, а добрая.

А Лидія Петровна сидѣла уже въ гостиной нарядно одѣтая, въ черномъ атласномъ платьѣ, съ большою брилліантовою брошкой и черными бархатными бантами на гладко причесанныхъ бандо. Она уже ждала Анюту.

— А вотъ наконецъ и ты! воскликнула она, посмотрѣла на часы и сказала: — безъ четверти семь, пора ѣхать.

— Помилуй, куда? Еще и театра не освѣщали. Вы заберетесь прежде капельдинеровъ, право, сказала Варвара Петровна смѣясь.

— Но, сестрица, надо доѣхать, купить афишу, прочесть ее — на все это надо время, сказала Лидія.

Варвара Петровна махнула рукой.

Въ семь часовъ Лидія сошла съ лѣстницы довольно спокойно, но и ей хотѣлось бы бѣжать какъ Анютѣ, еслибъ она не стыдилась лакея и швейцара. Онѣ пріѣхали въ театръ когда только-что зажгли люстру, ложи были пусты, кресла тоже, только партеръ и раекъ кишѣли нетерпѣливою и шумящею публикой.

Анюта вошла въ ложу и совсѣмъ не звала что это такое.

— Гдѣ же представлять будутъ, тамъ внизу? сказала она показывая на кресла.

— Нѣтъ, какъ можно! Вонъ тамъ на сценѣ, занавѣсъ подымутъ.

— Зачѣмъ они хлопаютъ въ ладоши и что они кричатъ? спросила Анюта показывая на раекъ.

— Они скорѣе требуютъ представленія.

— А! и я хочу представленія! И Анюта изо всѣхъ силъ захлопала въ ладоши, но Лидія съ испугомъ остановила ее.

— Что ты? что ты? Хорошо, что съ нами нѣтъ твоей миссъ Джемсъ.

— Ахъ какъ хорошо, закричала Анюта.

— Боги мои, да не кричи такъ и не хлопай, это совсѣмъ неприлично. Сиди смирно. Въ театрѣ и вездѣ въ публикѣ надо сидѣть спокойно и чинно.

Анюта повиновалась, но горѣла отъ нетерпѣнія.

— Прочтемъ афишу.

— Прочтемъ, прочтемъ, а я было какую бѣду сдѣлала, совсѣмъ о ней забыла! подхватила Анюта.

И онѣ принялись изучать афишу, какъ будто читали самую интересную книгу.

Но вотъ занавѣсъ взвился, и Анюта вздрогнула и вся обратилась въ слухъ. Она забыла все и всѣхъ и жадно слушала всякое слово актеровъ и жадно слѣдила за ихъ движеніями. Ничто не ускользнуло отъ нея. Первое дѣйствіе окончилось, Занавѣсъ опустили.

Анюта молчала: она сидѣла очарованная и окаменѣлая.

— Ну что, хорошо? спросила Лидія.

— Какой онъ гадкій! Какое несчастіе имѣть такого отца! о, какъ мнѣ жаль его дочь! Ну что же дальше?

— Погоди, увидишь.

Но легко было сказать: погоди, а каково было ждать! Но всему есть конецъ. Кончилось и представление. Послѣ Скупаго шелъ какой-то водевиль, котораго видѣть Варвара Петровна не позволила бы, но Лидія сама была въ восторгѣ и хотя совѣсть ея не совсѣмъ была спокойна, но она не имѣла силы уѣхать и хохотала не меньше Анюты, когда на сценѣ появился Живокини. Давали Азь и Фертъ, и Анюта такъ смѣялась, что Лидія испугалась, находя это неприличнымъ, но унять Анюты не могла.

— Ну что, Анюта, какъ тебѣ вчера понравился спектакль? спросила на другой день Александра Петровна.

— Ахъ! я и сказать не могу. Только Скупой такой гадкій! Я сама понять не могу, отчего мнѣ стало его подъ конецъ жалко, когда онъ такъ отчаянно сожалѣлъ о своихъ деньгахъ.

— Оттого, что Щепкинъ дивно играетъ.

— Какая это игра, тетя, это не игра, а даже страшно. Право, мнѣ было страшно смотрѣть на него.

— Потому что скупость — порокъ, сказала опять съ указательнымъ пальцемъ вверхъ Варвара Петровна, — а всякій порокъ внушаетъ страхъ, долженъ внушать отвращеніе.

— Именно, страхъ и отвращеніе, воскликнула Анюта и прибавила робко — а мнѣ бы хотѣлось видѣть трогательное, такое хорошее, чувствительное, какъ Параша Сибирячка, заключила она со вздохомъ.

— Конечно мы и это устроимъ, сказала Александра Петровна.

— Когда, когда?…

— Когда-нибудь — на будущій годъ. Черезъ три дня Великій постъ, а потомъ весна, ужь въ театръ не ѣздятъ, рѣшила Варвара Петровна.

Наступилъ Великій постъ. Уроки были прекращены, и Анюта съ Лидіей ѣздили въ церковь по два и по три раза на день, а иногда, когда было не холодно, ходили пѣшкомъ до приходской своей церкви. Всѣ говѣли и въ домѣ воцарилось молчание, тишина и чтеніе священныхъ книгъ. Варвара Петровна заботливо слѣдила за Анютой и много съ ней разговаривала. Старый священникъ, добрый и умный, приглашенъ былъ исповѣдывать Анюту и такъ растрогалъ ее своими совѣтами на исповѣди, что она плакала. На другой день съ великимъ сокрушеніемъ сердца и умиленною душою молилась она за обѣдней и причащалась со слезами. Тетки, видя ея сердечное чувство, были всѣ очень съ ней ласковы, а послѣ обѣдни онѣ всѣ вмѣстѣ пили чай съ просфорами. Это было не лишнее, ибо Анюта строго постилась всю недѣлю и была очень голодна. Александра Петровна, причащавшаяся на дому, очень уставшая, но болѣе чѣмъ когда-либо добрая, сказала Анютѣ: