Содержанки по своей воле не уходят - Эрл Гарднер

— Следовательно, этот нож появился из запасов дилера?

Хобарт покачал головой.

— Не знаю. Мы не можем позволить себе делать преждевременные выводы. Мы сейчас выявляем всех этих торговцев. Дилер запросил их, могут ли они вернуть ему все полученные экземпляры. Таким образом можно будет определить, какого ножа не будет хватать.

Пластик на рукоятке ножа — нового типа. И рисунок на рукоятке тоже новый. Само лезвие ножа также из нового типа стали, который не позволяет тупиться удивительно тонкому лезвию. Эта новая сталь только появилась на рынке, она импортируется из Швеции.

— С этими данными достаточно легко установить, как нож попал в отель, — задумчиво сказал я.

Хобарт согласно кивнул.

— Если у какого-то торговца не окажется экземпляра ножа, то мы выясним, куда он его подевал, и с этого момента начнем прослеживать путь этого орудия убийства. Мы получили редкую возможность.

— А что прикажете делать мне? — поинтересовался я.

— Сиди и жди, — распорядился Хобарт, — не занимайся абсолютно ничем. Я не хочу, чтобы ты вертелся под ногами и мешал нам работать. Это же целиком и полностью работа управления полиции, всего управления, ты это понимаешь? Парень, одиночка, шныряющий вокруг и задающий массу вопросов, может принести немало вреда вместо пользы.

Я хочу, чтобы ты выложил карты на стол. Ты не заинтересован в том, чтобы до конца расследовать дело об убийстве. Ты приехал сюда ради чего-то другого. Ради чего?

Я посмотрел в его глаза и ответил:

— Пятьдесят тысяч.

— Это уже лучше, — удовлетворенно отметил он, — я так и думал. Что ты намерен делать?

— Вернуть их, чтобы получить вознаграждение, — твердо заявил я.

— Селлерсу это не понравилось. Он хочет сам распутать все дело.

— Ну пусть и распутывает. Я же не удерживаю его от этого. За ним стоит все управление полиции Лос-Анджелеса. Он в состоянии сделать гораздо больше, чем я.

Хобарт посмотрел на меня и сказал:

— Если у тебя с полицией будут складываться враждебные отношения, то можешь не рассчитывать на успех в своем бизнесе.

— Никто не будет относиться ко мне враждебно после того, как я найду пятьдесят тысяч, — возразил я. — Конечно, Селлерс, хотел бы сам распутать все дело. Но он более всего нуждается в том, чтобы доказать, что кто-то другой положил в карман те пятьдесят тысяч. Как только он это докажет, то считайте, что он чист.

Скажу вам еще кое-что. Если наша контора получит вознаграждение за то, что мы найдем те деньги, то мы будем готовы приписать успешный результат расследования дела самому Селлерсу.

Хобарт побарабанил пальцами по столу.

— Лэм, — сказал он, — я хочу спросить тебя кое о чем. Ты можешь не отвечать мне, если не хочешь, но только не ври мне. Мы работаем над таким делом, в котором любая ложная информация может перечеркнуть буквально все.

Я кивнул.

— У тебя были те пятьдесят тысяч? — спросил он.

— Вы будете защищать меня? — в свою очередь спросил я.

— Это зависит от многого. Я не даю никаких обещаний.

— Да, — сказал я.

— Что, да?

— Да, у меня были те пятьдесят тысяч.

— Тогда та версия, которую ты скормил Фрэнку Селлерсу об Инмане, владельце ресторана «Обед до отвала», получившего деньги, была сплошной выдумкой?

— Она не была сплошной выдумкой, — возразил я, — я думаю, что до того, как те пятьдесят тысяч оказались у меня, они были у него.

Хобарт прищурился.

— Ладно, — сказал он, — а ты где их взял?

— Я вытащил их из дорожного сундука Даунера.

— А где ты взял сундук Даунера?

— В багажном отделении вокзала.

— А где находится тот сундук сейчас?

— Я сказал ему.

— Продолжай, — предложил он. — Что потом произошло с теми пятьюдесятью тысячами?

— Они сейчас у одного из двух человек.

— Кто они?

— Они или у Такахаши Кизаразу, менеджера магазина фотоматериалов, или у Эвелин Эллис.

— Почему ты так решил?

— Я купил фотоаппарат и пакет фотобумаги, — начал рассказывать я. — Выложил из пакета несколько листов фотобумаги. Я не знал, сколько точно, возможно, пятнадцать или двадцать. Продавцы магазина утверждают, что они нашли семнадцать листов фотобумаги под прилавком, поэтому я согласен с этим числом.

— И ты положил деньги в тот пакет вместо выброшенных листов фотобумаги, пакет поместил в коробку и закрыл ее?

Я кивнул.

— Почему ты решил, что деньги не были вытащены в Лос-Анджелесе?

— Это было сделано кем-то в магазине фотоматериалов, — продолжал настаивать я.

— Откуда это тебе известно?

— Когда Селлерс вскрыл посылку в Лос-Анджелесе, коробка с пакетом фотобумаги была опечатана, чтобы у меня не возникли подозрения, но это была другая коробка. В ней был пакет со всеми листами фотобумаги. Если бы это был мой пакет, то в нем недоставало бы семнадцати листов.

— Ладно, Лэм, — согласился Хобарт, — я думаю, что ты чист передо мной. Я скажу тебе, что я собираюсь сделать. Я намерен поработать с тем япошкой из фотомагазина.

Я покачал головой.

— Нет? — спросил он.

— Нет.

— Почему, нет?

— Я не уверен в этом, — пояснил я, — я хочу быть уверенным.

— Каким образом ты хочешь добиться этого?

— Не знаю, но мне думается, что убийство Даунера связано с пропажей пятидесяти тысяч баксов.

— Убийством занимаюсь я, — напомнил Хобарт.

— Ну и занимайтесь. Я же хочу вернуть те деньги. Вы занимаетесь своим делом, а я буду заниматься своим.

— Хорошо. Как ты считаешь, что же произошло на самом деле?

— Я считаю, что у Бэксли был партнер в ресторане «Обед до отвала». Думаю, что Бэксли не знал, что полицейские следили за ним еще до того как он позвонил из будки телефона-автомата и, оглянувшись, заметил их. Полагаю, что Бэксли зашел в ресторан «Обед до отвала» и заказал два сандвича, один без лука, а другой с луком, для того, чтобы под этим предлогом получить бумажный пакет, в который он положил оба сандвича. Думаю, что он специально уселся перед рестораном и стал медленно есть сандвичи для того, чтобы все могли видеть, как он расправляется с сандвичами. Полагаю, что эта сценка была частью задуманного им плана. Считаю, что он потом незаметно вытащил пятьдесят тысяч баксов из кармана и, поскольку они причитались его партнеру по ограблению в качестве половины всей добычи, положил деньги в бумажный пакет, бросил пакет в мусорную корзину и, сев в машину, отъехал от ресторана. Думаю, что именно в этот момент Селлерс совершил свою первую ошибку. Ему надо было отодвинуть крышку мусорной корзины и вытащить из нее бумажный пакет. Только после этого ему следовало пуститься в погоню за Бэксли.

— Но тогда каким образом эти пятьдесят тысяч оказались у Даунера?

— Они достались ему от сообщника Бэксли, — пояснил я, — и поскольку эти пятьдесят тысяч не являлись предметом дележа, то это означает, что Даунер должен был похитить их. Если бы у него оказались двадцать пять тысяч, то я бы решил, что в деле было три партнера, что Бэксли получил половину от ста тысяч, а другая половина была поделена между другими сообщниками Бэксли, которые только помогали ему ограбить бронированный пикап. А так как у Даунера были пятьдесят тысяч, то это означает, что он похитил их.

— Лэм, я должен кое-что пояснить тебе, — заявил инспектор Хобарт.

— Что?

— Все развивалось не так, как ты говоришь, и мы это докажем, когда разберемся с этим делом.

— Почему вы так считаете?

— Пока не знаю, — признался Хобарт, — если хочешь, назови это инстинктом полицейского, но все не может проходить так гладко, как ты рассказываешь. Конечно, тебя осенила блестящая идея, но она останется только идеей, вот и все. С недальновидными ребятами, такими, как ты, всегда беда. Ты действуешь, как волк-одиночка в погоне за одной жертвой. Тебе приходит в голову какая-то одна идея и ты уже не можешь отвязаться от нее. Ты отрабатываешь какое-то замысловатое решение и следуешь только по пути к нему. Полицейские не могут позволить себе работать подобным образом. Они должны действовать шаг за шагом. Они не могут позволить себе пойти кратчайшим путем. Они избирают трудный путь, собирая то здесь, то там нужную информацию по крохам.

— О'кей. Вы следуете своим путем, а я своим, — возразил я.

— Что еще ты выяснил? — спросил Хобарт.

— В сундуке Даунера оказались некоторые вещи, в которых я не смог разобраться, — сообщил я. — Какие-то карточки, книжки и блокноты. Все эти вещи сейчас находятся у Селлерса.

— Опиши мне поподробнее те карточки, — попросил Хобарт.

— На них нанесены ряды чисел, — я вытащил из кармана свою записную книжку. — Вот, например, — ноль, ноль, пять, один, три, шесть, четыре.

Хобарт прочитал вслух:

— Четыре, тире, пять, тире, пятьдесят девять, тире, десять, тире, один, тире.