Во мраке, переходившем в серебро - Kaтя Коробко

а это значит, что пропорционально стрессу мне надо облазить много гор и полей. Потянет на карьеру альпиниста. Интересно, альпинисты бывают неврастениками? Проверить не удастся.

Глава 15

Жизнь среднестатистических людей, коими мы являемся, подразумевает взаимодействие с государственными системами. Дожив до среднего возраста, я набралась опыта обращения с системами, и они со мной. Системы в этой стране отличаются от тех, в каких я выросла, и поэтому, даже при наличии жизненного опыта, я часто чувствую себя младенцем, удивленно тыкающим пальцем в пространство.

Как и положено в порядочной псевдодемократической стране, системы патриархально доминируют над личностью. Я последнее время бодаюсь с медицинской и образовательной системами. Они меня не жалуют. Разобраться в сложных ступенях лабиринта решений помогает нулевая подготовленность младенца и зашкаливающая мотивация. Я привыкла решать свои задачи и потому удивляюсь, почему процессы двигаются настолько медленно.

Мои дети варятся в образовательной системе. Она приспособлена только под самых средних и примерных детей, коими мои не являются. Лора подчиняется поверхностно, сдерживает себя, а потом после школы срывает свою сжатую компрессором воли энергию на близких. Вася вообще не приемлет системные требования и бунтует. Для таких детей ответом может быть кропотливая и долгосрочная работа с психотерапевтами, но дети не готовы работать, да и специалистов днем с огнем не сыскать. А мне хочется импульсивно всё и сейчас, даже, может быть, вчера — и детям, и маме.

Я пытаюсь перекрыть пропасть между тем, какие они, и тем, что подходит системе, собой. Нетрудно догадаться, куда это приведет. Делаю я это, конечно, из довлеющего чувства вины. Чувствую себя виноватой из-за того, что они живут со мной в разорванной семье и не видят папу, что хожу на работу, когда большая часть их сверстников имеют хотя бы одного незадействованного родителя-водителя дома на хозяйстве.

Сразу после развода и несколько лет после я помню, как боялась, что на меня настучат соседи в службу защиты детей, когда мои малые, больше Лорочка, орали так, что, казалось, слышно было не только в соседнем доме, но и на Северном полюсе. Поди докажи потом, что они просто так орут, а не потому, что я над ними издеваюсь. Я стыдилась своих детей и своей слабости, выходя из дома, не поднимала глаза. Знаменитую в Новой Англии прохладность в отношениях с людьми я принимала на свой счет. Да и кто знает, что они обо мне думают и сейчас?

Мои профессиональные достижения и то, что у моих детей есть больше, чем всё, не впечатляет моих детей. У них не было вожделенных телефонов (Лора получила свой последней и одноклассников), телевизора и айпадов, пока росли. Все остальные прелести — не в их вкусе. Они не знают, что может всего не быть. Лора завидует тому, что родители у ее талантливых подруг — профессора-преподаватели в колледже. Мой уровень образования для нее не идет в сравнение с профессурой. Хотя тут смотря с какой стороны посмотреть! Понижая меня, она принижает себя, тоже так себе инструментик.

Мой недолгий, но богатый опыт взаимодействий с системами выделяет особенность американских систем, а может, это присуще всем системам. Расчет на гуманность уменьшает шансы успешного взаимодействия, размягчает и отвлекает. Люди как винтики системы как бы превращаются в неодушевленные фишки, которые производят впечатление людей, но научены, как в боевых искусствах, уклоняться от человечности. Они работают от забора до обеда и так же рассуждают и принимают решения. Моя система ценностей с лязгом бьется об этот забор. Надо себе напоминать, что даже наличие образования — не показатель высокого нравственного уровня. Иногда бывает и наоборот. Мне приятнее думать, что все дружественно-белопушистые.

Разбивать иллюзию больно. Ковидный карантин был самым длительным периодом, когда я была дома со своей семьей один-на-один и почти без выходов на работу. Наша семейная единица почувствовала себя маленьким островом в океане, объединенным изнутри и разъединенным с остальным миром. Одна семейная системка в океане больших систем. Разборки с медицинской и образовательной системами напоминают амбиции одинокого пловца переплыть океан. На этот случай хорошо иметь большой корабль, оснащенный необходимыми и не очень вещами, с удобствами, с запасом продуктов, воды и одежды. Такими кораблями, наверное, являются дружные и богатые семьи, которые могут помочь друг другу в разных вопросах. Один в поле не воин. Максимум, на что может рассчитывать одинокий пловец при доброте окружающих — это не утонуть сразу и найти союзников в моменте. Корабля у меня нет, но союзники то и дело не дают утонуть, значит, не всё потеряно.

Многие системы пришли в бездействие из-за запретов на деятельность, как случае с моей работой, или в результате перегрузки медицинской системы, или от требования мгновенной перестройки, как в случае с системой образования для детей. Океаны систем работают от энергии людей, которых они обслуживают. Карантин, как гигантский отлив, в бездействии обнажил заржавевшие винты и лопасти этих систем, похожие на мёртвых чудовищ. С возвращением деятельности вода как бы вновь поступает в системы, и они снова кажутся внушительными и даже угрожающими.

Задумываюсь о том, какие могут быть последствия от образовательного бездействия. Система образования в нашем штате считается лучшей во всей Америке. Я даже решила жить не в Вермонте из-за этого и пересекаю границу штата каждый рабочий день. Но она лучшая только для тех мифических среднестатистических детей, которых у меня нет. Опыт моих детей в школах был мучительным для них и меня. Может случиться усиленное педалирование школой в начале следующего года, если всё вернется на круги своя, а они плохо реагируют на давление, и это повсеместное явление с детьми. Все дети сейчас напряжены стрессом, волнениями, тревогами и психически ранимы. Медицинская система тоже предназначена для усредненного потребителя, который не очень молод, так как молодые не болеют, и не очень стар и не очень болен, потому что старые и больные уже не могут с ней разобраться. И даже при горячем желании разобраться и воспользоваться системой, удается это немногим. Выживают сильнейшие — как в эволюционной теории. Больничный переводчик, который несколько раз нам помогал, признался, что его теща погибла, застряв на этапах системы и не получив нужного лечения. У него были связи в больнице, и он старался ей помочь, но это не помогло. Мне вариант невозможности излечения, честно говоря, не приходил в голову. И даже его рассказ отскакивает от меня. Умом понимаю, что у систем есть жертвы, но младенческий взгляд на вещи и отрицание говорят, что это у других людей. Откладывая современные достижения медицины смысл