Война нервов - Михаил Нестеров

– Чувствую себя в этом клоповнике как в казарме. Тянет отписаться домой: «Здравствуйте, мои дорогие мама и папа! Спешу сообщить, что успешно завербовался в сомалийскую дружину по поиску боевиков Усамы бен Ладена. Кстати, в ней есть украинцы, русские, казахи. Удручает тот факт, мои родные, что в Лэнгли установят мою принадлежность к флотской разведке, однако к этому времени моя секретная операция должна завершиться. Очень огорчен тем обстоятельством, что Моника при всем желании не смогла принять участия в операции. К тому же ее судьба также находилась всецело в моих руках. Она до сей поры числится в отпуске и проводит время вместе с родителями. Надеюсь, в скором времени вы познакомитесь с ними. Говорят, приятные люди. Кстати, вы так и не узнали, как я познакомился с Моникой. Предстал я перед ней неожиданно, грязный, но желанный, как замызганная купюра, влетевшая в окно алкоголика».

– Кок, ты закончил? – спросил Джеб, не скрывая раздражения. Чаще всего он говорил себе, что привык не замечать болтовни Николая. Сейчас его словоблудие раздражало командира группы. Хотелось просто расслабиться, а для этого требовалась относительная тишина.

– Впервые мы отправляемся на операцию без оружия. Обычно шли на день, а рассчитывали как на неделю. По старому принципу.

Николай часто поправлял челку, доходившую ему до подбородка, чем напоминал Гарика Сукачева в молодости.

Джеб предчувствовал, и оказался прав, что сегодняшний вечер утонет в разговорах ни о чем. И это правильно. Никто не хотел выходить за рамки разработанного плана даже мысленно. План дробился на множество частей, и одна из них, ключевая, предусматривала ход событий на борту «Ирокеза». Бесполезно, вредно прогонять в голове стандартные действия, что было сравнимо с наработанной боксерской связкой в следующем плане: неважно, стоит противник спиной или лицом к рефери, главное, он в убойной для противника позиции.

Джеб думал о Монике. Вспоминал ее требовательные руки, губы, глаза. Болтовня Кока о родителях Моники родила в голове Джеба воспоминания о стариках Орсини. Тот же Кок назвал бы их запуганными и нашел подтверждение у Моники: «А ведь они жили в Америке». Мало жили. Такое чувство – никогда. Иначе потребовали бы от гостя из далекой России вывернуть карманы и выложить оружие массового уничтожения. Они такими и остались в памяти – как на снимке. Вернись сейчас в Сантьяго, подойди тихонечко к дому, и увидишь Орсини. Он – в черном сюртуке. Она – с дамской сумочкой. Как опальные монаршие особы в своих маленьких владениях.

Блинков слышал вопрос Кока: «О чем задумался, командир?» Но не стал отвечать. Он прилег на кровать и быстро уснул.

Глава 15

Любовь втроем

Рим, Италия

С человеком по имени Пьер Лобингер Габриель встретился в бане. Это частное заведение под названием «Термы Каракаллы» вполне соответствовало своему названию. Как и в старину, здесь посетителям предлагали не только банно-купальные услуги и массаж. Их ждал гимнастический, игровой зал.

В сводчатых помещениях бани много света и воздуха, стены и пол выложены цветным мрамором.

Чтобы не схватить простуду, Габриель всего с полминуты наслаждался холодной водой в помещении с куполом. Выйдя из бассейна, он закутался в простыню и проследовал в общий калидариум, где вода была теплой. Именно там он надеялся увидеть Пьера Лобингера.

Лобингер появился из парилки раскрасневшимся. Устроившись на мраморном ложе, он отдал себя в опытные руки массажиста. Он видел Габриеля, однако не спешил поздороваться с ним и завязать деловой разговор. Пока что он наслаждался неповторимой атмосферой терм. Он впервые посещал это дорогое заведение, хотя слышал о нем много – плохого и хорошего. Плохое заключалось в непомерно высоких ценах. Лобингер принял предложение Габриеля потому, что последний оплатил его билет на основные услуги.

Сейчас он словно перенесся в древность. Ощутил себя поначалу бедным римлянином в грязной и душной инсуле, а затем богачом – в этакой роскоши.

Здесь банщики, включая массажистов, носили скромную одежду рабов. Лобингер уже минут пять делился впечатлениями с Габриелем. Последний улыбался и едва сдерживался от словоблудия собеседника, говорившего исключительно о том, что его окружало – о роскоши и рабах, об отвлекающей системе «хлеба и зрелищ».

– Даже рабы бывали разными. Городской раб вел праздный образ жизни. Он вставал с рассветом, мыл лицо, полоскал рот. Съедал кусок мяса и запивал его вином. После второго завтрака, также весьма скромного, у раба наступал полуденный отдых. Он шел в баню – позаниматься в гимнастическом зале, пообщаться и потрахаться с другими рабами. Если, конечно, нравы раба были не слишком строгими.

Лобингер округлил глаза, спрашивая: «Ну как тебе?»

«С ума сойти!» – взорвались глаза Габриеля. На очереди терпение.

Лобингер родился в Швейцарии. Не беря в расчет швейцарцев из ватиканской гвардии, Габриель мог назвать клише об этой стране и людях: горы, гномы, часы, сыр, плитки шоколада, похожие на слитки золота, и слитки золота, похожие на плитки шоколада, а еще Пьер Лобингер. Ему на роду было написано со скучной миной на лице проявлять сумасшедшую работоспособность, свойственную всем швейцарцам. Даже юмор вскрывал его патологическое занудство.

Лобингер возглавлял небольшое – четыре сотрудника, включая секретаршу, – частное бюро расследований, походившее на аукционный дом Сотбис в Нью-Йорке. Вместо произведений искусств Лобингер продавал информацию любого рода. Имея связи с разведками иностранных государств и коммерческими структурами, существующими под крышами разведсообществ, он брался за самые трудные дела. Он в течение недели работал на Габриеля, и теперь его работа подошла к концу.

– Другая категория рабов…

– Бросай трепаться о рабах! – все-таки терпение Габриеля лопнуло.

Лобингер рассмеялся.

– Где мы можем поговорить тет-а-тет?

Они уединились в отдельном калидариуме. Лобингер сел на мраморный бортик бассейна, опустив ноги в теплую воду. Габриель последовал его примеру.

– Начало твоего дела лежит в 1939 году, – начал Пьер. – Советской разведке удалось внедрить в МИД Германии своего человека. Его имя… – Пауза. – К сожалению, его имя мне установить не удалось.

«Врешь, сука», – приветливо улыбнулся Габриель. Он знал этот прием и сам частенько скрывал от заказчика то, что ему было известно. Затягивая дело, порой можно вытянуть больше денег.

– Я буду называть его тем именем, под которым он и был внедрен в ведомство Риббентропа, – продолжил швейцарец.

«Карл фон Фрикке», – улыбнулся Габриель. Он мысленно повторил это имя еще раз, смакуя, ощущая прилив сил, словно советский разведчик был его родственником и он долгие годы ничего не знал о его судьбе. Габриель подумал о следующем: если он все же услышит его русское имя, то оно рядом с немецкими именами будет звучать контрастом. Он не хотел слышать диссонанс.

Лобингер приступил к делу.

– Итак, его имя Карл фон Фрикке. Родился Карл в 1918 году. На момент главных событий, о которых пойдет речь, ему было двадцать семь.

– Всего двадцать семь… – Габриель недоверчиво покачал головой. Он изучил паспортные данные Карла и все же не верил в его возраст так, как не мог представить себе Рейтера в этом же возрасте.

– Пока я не стану утомлять тебя легендой Карла, ты найдешь ее в отчетах и подлинниках. Она, как сказали бы советские аналитики, чиста и безупречна.

– Иначе и быть не могло.

– Именно. Речь пойдет о последнем задании Карла. – Лобингер взял паузу. – Когда я расследовал это дело, мне пришли на ум определения: «он дорвался», «были варианты»… Главными действующими лицами в этой истории были три человека: вице-консул германского посольства в Мадриде Карл фон Фрикке, шифровальщик посольства Томас Хассель и секретарь Вильгельм Рейтер. Все трое работали в Мадриде с 1940 года. Сдружились. Образовали некий тройственный союз. Menage a trois, – на безупречном французском сказал Пьер, уроженец французского кантона. – Штаб-квартирой выбрали дом испанки Марсии Гонсалес, любовницы, а впоследствии жены Вильгельма Рейтера. Избегали политических тем. Гиля, обилие имен тебя не сбивает с толку?

– Я привык к массивам любого рода, – ответил Габриель. – На самом деле имен немного: ты назвал пять. Включая мое. – Он повысил голос: – Не называй меня Гилей!

Лобингер кивнул и продолжил:

– Томас Хассель. Его можно назвать зачинщиком. Он давал приятелям темы для обсуждений, что сейчас принято называть информацией к размышлению. В 1943 году через руки Хасселя прошла шифровка, содержание которой говорило об агенте швейцарского МИДа и о том, что он был не последним человеком в операции по переброске двух тонн золота из Швейцарии на адрес немецкого посольства в Мадриде.

– Эти данные ты получил от швейцарских источников?