Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

«Представленные на совещании, имевшем место в г. Баку, организации проводят взгляды их лидера Ленина-Ульянова, сводящиеся к пропаганде среди населения идей о необходимости поражения России, прекращения войны, для облегчения тем самым возможности скорейшего устройства революции и установления республиканского образа правления… В отношении сторонников этого течения, известных под именем «пораженцев», осмелюсь рекомендовать самые крайние меры пресечения и добиваться приговоров в ускоренном судопроизводстве» Что ж, сенатор, князь — они из другого враждебного лагеря. Но вот на инсинуации, доносы, разбой идут меньшевики, социал-демократы. Проведав, что бакинцы перевезли подпольную типографию на новое, сравнительно безопасное место, меньшевики решают захватить ее силой, передать как свидетельство своей благонадежности полиции. Потерпев поражение в рукопашной схватке с защитниками типографии, сжигают тысячи экземпляров «Резолюций». В довершение в своей газете «Танамедрови азри» — «Современная мысль» (чего уж стесняться!) измышляют:

«Имеются и единичные противники идеи культурной автономии, в том числе и группа ленинцев, которой принадлежит документ, объявленный, мы надеемся, по недоразумению плодом объединенного мышления кавказских социал-демократов. Вот именно эта незначительнейшая и лишенная влияния группа осудила категорически культурную автономию».

Не выдерживают даже националисты крайнего толка, в младшие компаньоны к которым набиваются меньшевики. Уличают их в речах и прессе:

«Однако мы должны заявить балагурам из «Танамедрови азри», что не так уж незначительны те люди, которым они хотят испортить репутацию. Мы имеем дело с документом, в составлении которого принимали участие русские, татары, армяне и грузины. Этой группе принадлежит гегемония в таком крупном промышленном центре, каковым является район Баку, она располагает большой силой в Тифлисе и других местах».

В феврале следующего девятьсот шестнадцатого года «Резолюции» и кавказские газеты попадают к Ленину. Возникают привычные по многолетним обязанностям редактора «Искры», «Пролетария», теперь «Социал-демократа»[42] хлопоты. Заказать кавказцам, живущим в Женеве, переводы, подготовить текст, выкроить для него место в ближайшем номере. При том, что отклонений от плана газеты Владимир Ильич ох как не любит!

Двадцать девятого февраля — год високосный — необходимые строки напечатаны:

«Эта перебранка двух национал-«социалистических» лагерей между собой показывает только одно, что та «незначительная» организация интернационалистов-большевиков, которой так недовольны оба лагеря, хорошо и успешно защищает знамя революционного марксизма на Кавказе и в нынешние тяжелые дни».

Покуда почта оборачивается между Баку и Швейцарией, преодолевает препятствия, поставленные войной и цензурой, доктор Нариман Нариманов все больше увлекается «приемом на дому». Город переполнен беженцами, забит воинскими частями, продукты доставляются от случая к случаю, деревня разорена бесконечными реквизициями для фронта, цены все скачут вверх. Четырнадцатого-шестнадцатого февраля 1917 года несколько тысяч женщин принялись громить магазины, склады. К ним присоединились солдаты из «команд выздоравливающих» после ранений. На местный гарнизон надежды у властей не было, пришлось вызывать воинскую силу из соседнего Дагестана. В столкновениях около семидесяти человек было зарублено, убито…

Число пациентов, желающих получить помощь у доктора на дому, растет. Особенно после повальных обысков и арестов, последовавших вслед за посланием сенатора Белецкого помощнику наместника Кавказа. Тем, кто остается на свободе, считаться не приходится, по плечам ли тяжесть. Ну, доктор с виду сложения плотного, должен вытянуть. Он и тянет. Нариман-бек то неотложно требуется подпольщикам с промыслов, то своим «гумметистам», то приезжим из Тифлиса, Елизаветполя, Шуши, Нахичевани, Порт-Петровска.

Дом домом, а еще неограниченный прием в Балаханской «временной лечебнице» (третий год все «временная»!). По какому бы поводу ни возникала забастовка, в требованиях непременный пункт — сохранить этот единственный медицинский островок среди моря нефтяных «качалок»… Нариманов несет и обязанности доверенного врача страхового общества «Россия». Должность выборная, такая, что успевай только мотаться по рабочим казармам и пристройкам для семейных, коробочкам из досок и фанеры, больше похожих на собачьи конуры.

Перечень занятий долгий, но далеко не полный. Помимо того, что так или иначе связано с врачеванием: Нариманов — в Народном доме — член правления, в просветительном обществе — распорядитель-секретарь, в товариществе кооператоров «Канаэт» — «Экономия» — председатель.

Первое, с чего Нариманов начинает на новом для себя — кооперативном поприще, — собрания в промысловых районах пайщиков-рабочих: разъясняет на азербайджанском, русском, армянском языках причины бедствий, разрухи, разоблачает именитых виновников надвинувшейся катастрофы и полную неспособность правительства что-нибудь улучшить. В дополнение к лекциям раздают печатанный в типографии на азербайджанском листок — издание «Кооперативного союза».

«Ближайшая цель, — заключают эксперты из бакинского охранного отделения, — в том, что революционный элемент стремится создать в кооперативных организациях социал-демократическую подкладку и путем разрешаемых кооперативных собраний воспитывать народную массу и тем облегчить себе совершенно легальное насаждение революционных идей. В означенном направлении местные революционные деятели — «пораженцы» стараются осуществлять свою работу».

В означенном направлении… В пяти номерах газеты «Ачыг сёз» — «Открытое слово» печатается рассказ Нариманова «История одной деревни». То, о чем он повествует, можно наблюдать в любой населенной азербайджанцами деревне, в Бакинской, Елизаветпольской, Тифлисской губерниях. Всюду слышен тот же стон. «Видно, аллах создал нас в один час с горем…» Доведенные до полного разорения податями, вдвое-втрое возросшими за войну, «патриотическими пожертвованиями», «долей моллы», крестьяне в полной кабале у благодетеля бека-помещика. Имя его в рассказе просто Аму-Дядя. Чертами характера, ухватками, сладкоречивым лицемерием он удивительно напоминает достославного Гаджи Зейнал Абдин Тагиева.

Хлеб, семена, взятые «до урожая», деньги, выпрошенные под проценты, крестьянам вернуть нечем. И в свой час капкан срабатывает. Каждому врозь ни за что тиски не разжать. Только если навалиться всем миром таких же вечных должников! «Одну овцу и шальной ветер сбросит с тропы в пропасть, перед отарой и буря бессильна».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});