Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

По законам строгой конспирации Цхакая представлен делегатам под фамилиями Барсова и Леонова. Совместный с Лениным доклад о крестьянском движении. На следующих заседаниях — специальная «РЕЗОЛЮЦИЯ БАРСОВА И ЛЕНИНА» о положении в Польше и на Кавказе…

Снова Лондон, снова партийный съезд. Трудный, бурный V съезд РСДРП в мае девятьсот седьмого. Каждый день острые схватки между сторонниками Ленина и меньшевиками, «болотом главного водяного Троцкого», бундовцами и прочими представителями национальных групп и фракций. «То сей, то оный набок гнется». Вместе с другими большевиками Цхакая провозглашает: «Мы патриоты партии, мы любим свою партию, и мы не дадим дискредитировать ее усталым интеллигентам».

Идут самые мрачные годы реакции, жесточайших репрессий. После скитаний по многим местам Михаил Григорьевич нелегально обосновывается в Тифлисе. Заболевает. Врачи не слишком обнадеживают: «Крайнее нервное истощение. Потеря сил. Ничто не исключено… Увы, все мы смертны!..» Узнал Владимир Ильич. Добыл надежный паспорт на имя таммерфорсского художника Гуго Антона Рикканена, денег на дорогу. Настоял, чтобы Цхакая уехал за границу. Побыстрее!

Крохотная комната в Женеве станет пристанищем Цхакая на месяцы, на годы. Верх благополучия — возможность пообедать в «каружке», эмигрантской столовой на улице Каруж…

В Россию, в Петроград, они возвращаются вместе. Ленин и его друг Цхакая. В понедельник, 3 апреля 1917 года. В одиннадцать часов десять минут вечера. Месяц с небольшим назад.

Противоречивые новости из Питера продолжают будоражить. Категорически опровергнутые, тут же с новой силой воскресают. На днях в книжном киоске у Парапета старшая продавщица Раиса удружила постоянному клиенту доктору Нариман-беку несколько выпусков центральной «Рабочей газеты» меньшевиков. Сей официоз без церемоний, напрямик заявляет:

«Знаменитые ленинские «тезисы» перестали быть продуктом личного творчества Ленина, товаром, привезенным из-за границы, диковинкой, которую оглядывают с любопытством, но к которой нельзя относиться серьезно. Сто сорок[47] делегатов большевистской конференции, почти как один человек, приняли резолюции, которые в развернутом виде излагали основные мысли тех же «тезисов»… Как бы там ни было теперь, после конференции, революционно настроенные массы имеют не только вождя, но и организацию… Настоятельной является серьезная борьба с ленинизмом во всех его проявлениях».

Тем с большим пристрастием бакинцы — их человек десять-двенадцать самых доверенных — требуют в поздние майские сумерки от Михи Цхакая «подробного рассказа».

— …Наконец позади остался Стокгольм, — вспоминает Миха. — Утром последнего дня пути все оставили свои тесные купе, где ты сидишь как заключенный в клетке. Заполнили коридор. Начали уславливаться, что станем делать, говорить в случае, если Временное правительство вздумает нас арестовать. Потом принялись атаковать Владимира Ильича вопросами. Наш Давид Сулиашвили спросил: «Если Грузия потребует автономии, как должны будем вести себя мы, грузинские большевики, поддерживать это требование или нет?» — «Конечно; поддерживать, как же иначе? — ответил Ленин, удивленно глядя на Давида. — Если Грузия и отделится вначале, то после нашей победы обязательно присоединится к России!»

— Да, это твердая позиция Владимира Ильича, — неожиданно вмешивается Махарадзе. — До вас, вероятно, еще не дошло. На Апрельской конференции мы с Феликсом Дзержинским высказались в том духе, что требование права на самоопределение, на самостоятельное государство, в сущности, поддержка буржуазному национализму, сепаратизму. Ленин все это категорически отмел. Для него абсолютная истина — признание за всеми народами, входящими в состав России, права на свободное отделение, на создание своего независимого государства. При том, что уход той или иной нации непозволительно смешивать с целесообразностью отделения именно в данный момент. Это партия рабочего класса «должна решать в каждом отдельном случае совершенно самостоятельно, с точки зрения интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы…»[48]. В программе большевиков широкая областная автономия, отмена надзора сверху, отмена обязательного общегосударственного языка, определение границ самоуправляющихся и автономных областей самим местным населением.

«…для усиления интернационализма, — говорил возражавший нам Ленин, — не надо повторять одних и тех же слов, а надо в России налегать на свободу отделения угнетенных наций, а в Польше подчеркивать свободу соединения»[49].

— Не представляю ничего более честного! — восклицает Нариманов, до того весь вечер сосредоточенно молчавший. — Мы обязаны подписаться двумя руками… — И в продолжение собственных мыслей: — Непременный бой сладкоречивым проповедникам культурно-национальной автономии, слегка замаскированному опаснейшему врагу. Мы с вами всякий день получаем убедительные ответы, ради чего воздвигаются глухие национальные перегородки между тружениками, даже живущими в одной местности, работающими на одном промысле, на одном заводе. Старики говорят: «Одинокого теленка и заяц в степи зарежет». А нам иметь дело воистину с хищным зверьем! С мусульманским, с армянским, иже с ним национализмом…

15

Свершения, неудачи, утраты, приобретения — все случится в это долгое лето. Будто тропы в горах, что от развилины круто разбегаются в разные стороны. И к озаренным солнцем вершинам, и к сумрачным ущельям…

…«В медико-санитарное Бюро при городской управе

Ввиду настоятельной просьбы Тифлисского Совета Рабочих и солдатских депутатов о приглашении доктора Н.-бека Нариманова в Тифлис для чтения ряда лекций на мусульманском языке, имеем честь просить разрешить д-ру десятидневный отпуск, начиная с 22 сего мая.

Председатель Исполкома Баксовета (подпись)

Секретарь (подпись)

№ 103З. 17.5. 1917 г.».

Первый митинг в Шах-Абасской мечети. В святом этом месте ни много ни мало — четыре десятилетия назад молла уведомил правоверных, что житель Нагорного квартала Кербалай Наджаф Нариманов свершил непоправимое. Отказался отдать на обучение в моллахану своего сына Наримана. Своими руками приготовил себе место в аду. Шесть страшных наказаний успеют — настигнут его еще на этом свете…

В мечеть послушать Наримана Нариманова вчера сумела пробиться обидно малая часть толпы. Пришлось без лишних сомнений назначить новую встречу с доктором на мусульманском кладбище. Репортер «Кавказского слова» известил, не скрывая своего неудовольствия:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});