Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

Город, промыслы, весь Апшеронский полуостров объявлен на военном положении. «Дела подстрекателей и нарушителей спокойствия подлежат ускоренному судоговорению при закрытых дверях в Особом присутствии военного суда». Права у генерала Джунковского чрезвычайные, а стратегия обычная — жандармская. Пули и голод. Голод и пули! Он объявляет, что «за время забастовки никто из ее участников не получит ни копейки». Конфискует все деньги, присланные из других городов в пользу женщин и детей. Приказывает закрыть лавки, в которых семьи рабочих обыкновенно находили кредит. Запрещает домовладельцам сдавать углы всем, кто выброшен полицией из промышленных казарм и бараков. Неугодных людей — тысячи и тысячи — хватают, заталкивают в товарные вагоны, вывозят кого к персидской границе, кого «к месту постоянного жительства» — за Ростов, за Воронеж.

Пехотных рот и казачьих, сотен, всего воинского гарнизона не хватает. Не обойтись без подсобной силы. Из казенных арсеналов ящиками выдается оружие наемным бандам профессиональных убийц — кочи. Армейскими карабинами, маузерами, цинками с патронами наделяются армянские националисты — дашнакцаканы, духовные братья российских эсеров. Формирования дашнакцаканов, в обиходе просто дашнаков, преданно несут охрану владений «своих» армянских воротил — Монташева, Гукасова, иже с ними.

При всех ощутимых потерях, арестах, убийствах рабочих вожаков конца забастовки не видно. Карьеру шефа жандармов спасает вовремя ниспосланная всевышним мировая война. Баку сразу оказывается ближним тылом огромного Кавказского фронта, протянувшегося от Южного (Персидского) Азербайджана до побережья Черного моря. Девять с лишним тысяч промысловых рабочих, продолжающих бастовать, объявлены мобилизованными. После рукопашных схваток и многочисленных жертв с обеих сторон угнаны на позиции…

Вестей теперь долго не будет. Лишь на исходе октября окольным путем доходят в Баку тезисы Ленина «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне». Первоначальный текст, переписанный от руки в Петербургском комитете — большевики наименования своего столичного комитета, но сути партийного центра для всей России, не меняют.

Тут же тонкая ниточка связи обрывается. Шестого ноября вопреки парламентским основам полицией забраны члены Государственной думы — большевики. Уготовлено им вечное поселение в Туруханском крае. Одновременно в Питере на Финляндском вокзале схвачен Алеша Джапаридзе, делегат от Баку и Тифлиса так и не открывшейся конференции партийных работников. В последующие годы…

Собственная оценка Наримана Нариманова: «До империалистической войны я был ярым социал-демократом, занимал левое крыло. Отношение к этой войне со стороны социал-демократов вызвало у меня сомнения и колебания. Я стал перед вопросом, что же дальше, где выход?

Призыв коммунистической партии к беспощадной борьбе со старым миром подсказал этот выход, и… вместе с «Гуммет» перешел в коммунистическую партию».

Не было бы слишком буквально понято слово «перешел». Оно сказано в феврале девятьсот двадцать пятого года на вечере в Мраморном зале Второго Дома Советов в Москве. По случаю тридцатилетия его общественно-политической и литературной деятельности.

Юбилей и дата достаточно круглые. Естественное желание оглянуться, оттенить самое дорогое. Верность знамени, идеям в разгул жесточайшей реакции, в угар шовинизма, темных страстей, омрачавших жизнь пестрого многоязычного прифронтового Кавказа. И чтобы ни у кого не мелькнула мысль даже о малом сходстве с эсдеками-меньшевиками, прибившимися к верноподданным «патриотам», Нариманов произносит категорическое «вместе с «Гуммет» перешел в коммунистическую партию».

Благо в его памяти цепко держится живой рассказ земляка — писателя Давида Сулиашвили, возвратившегося из эмиграции в Россию в одном вагоне, в одном купе с Лениным:

«Поезд прорезал ночную тьму. В нашем купе царили покой и тишина, нарушаемая лишь шелестом перелистываемых газет.

— Ах, каналья! Ах, изменник! — восклицал Ленин, подчеркивая карандашом газетные строчки.

Я улыбался, догадываясь, что эти эпитеты относятся либо к оппортунисту Чхеидзе, либо к его единомышленнику Церетели.

— Изменники, прихвостни! — возмущался Владимир Ильич. — Нет, «социал-демократ» стало настолько опошленным словом, что нам надо от него отказаться. Стыдно называться социал-демократами. Мы должны называться коммунистами и партия наша — коммунистической.

Это Ленин говорил, уже обращаясь к присутствующим в купе».

И в марте восемнадцатого года, на экстренном VII съезде большевики берут навечно старое название партии, провозглашенное Марксом и Энгельсом в «Манифесте». Название крылатое, зовущее, несравненно более точное. Цель борьбы, заветная вершина — коммунизм!

А сейчас стоит вернуться назад в Баку. Туда осенними днями 1915 года по одному, по два добираются как умеют большевики — делегаты кавказских губерний. Для обсуждения наболевшего: война, будущее государственное и национальное устройство, отношения между Нациями, испокон населяющими край. Заседания проходят на промыслах, в местах слишком рискованных для Филеров — чуть что, их бросят в яму с сырой нефтью. Но имени не спросят…

Но окончании конференции возникает забота — дать решениям наибольшую огласку.

По счастью, несколькими неделями раньше в деревушке Корюнапат в глубоком и прохладном погребе бакинцам удается собрать типографские машины, установить кассы со шрифтами. Для первой пробы сил тиражом в 20 тысяч экземпляров множат антивоенное воззвание Петербургского комитета «Товарищи рабочие и солдаты!». За обнадеживающей пробой следует главный заказ. Резолюции совещания, в сущности краевой партийной конференции.

Если передать их суть вкратце:

…Всенародной задачей в настоящее время является борьба за свержение монархии и замена ее демократической республикой… Нужно призывать рабочих и широкие массы населения Кавказа не поддаваться провокациям националистических партий и помнить, что только в единении демократий всех национальностей залог победы и освобождения. Наоборот, дальнейшее усиление национальной вражды неизбежно превратит Кавказ в арену кровавых столкновений.

…Наиболее распространенным заблуждением сейчас является требование национально-культурной автономии… Такое размежевание по национальностям полностью противоречит экономическому развитию народов. Свои классовые интересы пролетарии всех национальностей должны отстаивать сообща.

Как водится, помимо желанных авторам читателей, находятся и полностью враждебные. Они гневно требуют немедленного возмездия. Сенатор Белецкий, новый шеф департамента полиции, прочитав доставленные агентурой «Резолюции», тут же делится с помощником наместника Кавказа по особому отделу князем Орловым:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});