Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина

пор не могу до конца поверить, что это не так, – добавила я честно. – Давайте вот к чему лучше вернёмся. С глобальными планами мы вроде определились, но что делать прямо сейчас?

Хорхе вдруг улыбнулся и погладил меня по голове, быстро и растерянно.

– Прямо сейчас мне надо поспать. Я не стану выходить куда-либо днём без крайней нужды. Во-первых, это привлечёт ненужное внимание; во-вторых, солнце действительно может меня убить. Поэтому мы поговорим ещё немного и расстанемся до вечера. Идёт?

Его рука до сих пор была в моих волосах, прохладная и сухая; от рубашки исходил горьковато-сладкий запах, немного похожий на миндаль. Сердце у меня рванулось куда-то к горлу, а лицу стало жарко.

«Вот только не вздумай влюбляться. Во-первых, вспомни о разнице в возрасте. Во-вторых, он отвратительный любовник – медлительный, слишком нежный и без фантазии».

Прямо даже интересно, откуда ты знаешь… Хотя нет, не интересно, вообще не интересно. Забудь.

– А Йен говорит про вас гадости, – наябедничала я, и Хорхе вдруг снисходительно фыркнул. – Только насчёт планов… У меня будет просьба. Можно?

– Не вижу причин отказывать столь скромной и честной деве, – ответил он серьёзно и сместил руку, поглаживая меня под подбородком.

«Вот только не говори, что я тебя не предупреждал. И помни, что деться мне от тебя некуда. Ты же не можешь быть настолько жестока, что заставишь меня возлечь с собственным учителем? Урсула?»

Йен. Могу я хоть раз в жизни спокойно принять комплименты без твоего бесценного вмешательства?

– Дело в моей семье, – вслух ответила я. – Крокосмия уже добрался до Тони и… и я рассказывала, что он сделал с ним. У меня не так много близких людей, правда. Вы можете… можете их защитить как-нибудь?

Хорхе убрал руку и вернулся на своё место за столом.

– Действительно, достойная во всех отношениях дева, – пошутил он необидно и на некоторое время замер, разглядывая меня. – Я уже думал об этом, Урсула. Если Крокосмия допрашивал вашего друга, это лишь вопрос времени, когда он доберётся и до других близких вам людей. А ведь за ним следит много глаз – Розы, Датура, садовники, и это лишь те, кто участвует в гонке, не скрывая своих намерений… Конечно, я постараюсь опередить их. Кого бы вы хотели спрятать?

Я сглотнула и рефлекторно отвела взгляд.

В самом начале, когда сложно было ещё оценить размах открывшейся на нас охоты, то казалось, что моя семья в безопасности. Достаточно скрыться на пару месяцев, переждать интенсивную стадию, а потом всё наладится – ну, как осенняя простуда проходит сама собой, надо только запастись чаем, лимонами и подождать. Но сейчас всё изменилось. Можно было бы положиться на удачу, в конце концов, случалось, что посетители забывали в «Норе» кошельки, телефоны и кредитные карты, а потом находили их ровно на том же месте… Но я рисковала не деньгами и даже не своей жизнью. Один звонок от тёти Гэб на телефон Тони – и под ударом окажется вся моя семья.

…проматывая это в голове, я ждала, что Йен скажет: «Всё обойдётся». Или: «Тебе не о чём волноваться».

Но он молчал.

– Четыре человека, – ответила я наконец. В горле першило. – Во-первых, тётя Гэб… то есть Гэбриэлла Мажен, это сестра моего отца. Она старше меня лет на пять, мы с ней иногда выбираемся куда-нибудь отдохнуть, и у неё был телефон «Норы». Она может позвонить туда или прийти, если я пропаду надолго. Потом… потом мама с папой, Руни и Герард Мажен, точнее, раньше они были Мажен, но когда мамин магазин пошёл в гору, они поменяли фамилию на её девичью, как на вывеске – Белланова. Мы редко видимся, но как раз на воскресенье договорились с отцом встретиться…

«На субботу».

– То есть на субботу, ты права, Салли, – поправилась я. И замолчала, не решаясь назвать последнее имя, потому что Йену этот человек не нравился никогда. – И… и, в общем, Дино Висконти. Мы встречались, потом расстались, до сих пор дружим, и квартиру я снимаю сейчас на его имя.

Я ёрзала на стуле, взгляд у меня бегал, и в целом ситуация выглядела совершенно по-идиотски, но, к счастью, Хорхе действительно повёл себя как джентльмен и не стал спрашивать ничего лишнего.

– Хорошо, я понял, – кивнул он. – Думаю, у нас есть ещё запас времени. После заката мы навестим ваших близких, а до тех пор постарайтесь отдохнуть и запастись силами, Урсула. Я оставлю открытыми несколько дверей; используйте эти помещения свободно. До вечера, – и он поднялся.

Зачем-то я вскочила тоже.

– Да, до вечера! И спасибо за всё, правда.

Хорхе качнул головой, точно говоря: «Не стоит» – и вышел из комнаты. На пороге он задержался, точно ждал, что я скажу что-то ещё, но, так и не услышав, исчез. И, когда мы остались одни, на периферии сознания появилась отчётливо не моя мысль:

«Тихих снов».

– Йен? – переспросила я вслух.

«Это он, – охотно сдала его Салли. И добавила: – Грустит».

«Ничего подобного, это называется сентиментальность, моя дорогая психопатка, – неубедительно возмутился чародей. – И замечу, что Хорхе прав – вечер будет насыщенным и длинным, стоит к нему подготовиться».

Забавно, но двери, которые упоминал Хорхе, я заметила только через час, когда в подробностях изучила иллюзорный пейзаж за ненастоящим окном, зачем-то перетащила в другую часть комнаты стол и стулья и сделала растяжку, поддавшись на уговоры Салли. Единственное, что оправдывает мою беспрецедентную внимательность – они и на двери-то похожи не были, просто воздух начинал дрожать и колебаться, стоило присмотреться повнимательней или подойти поближе.

Первый проход вёл то ли в сумрачный сад, то ли в библиотеку. Там приятно пахло, да и лестницы, увитые плющом, так и манили прогуляться, но круглые совиные глаза, вспыхивающие то там, то здесь, горели слишком крипово. Вторая дверь возвращала меня в спальню и смежные с ней помещения с удобствами. Третья открывалась в какой-то выставочный зал или запасник музея; там было много странных вещей под стеклянными колпаками, и, честно говоря, я как-то не горела желанием бродить в доме чародея среди хрупких экспонатов – разобью что-нибудь случайно, а оно меня сожрёт или проклянёт… А вот за четвёртой дверью оказался ночной луг, окутанный кисловатым запахом незнакомых цветов. Ветер колыхал