Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина

что ли?

«Подкрепление. На случай несговорчивости – а Хорхе очень несговорчив».

– Что для вас утро, то для меня вечер. Потому повторю снова: нет, я не замечал ничего необычного, и если на этом всё, то закончим разговор. Уже поздно, и я хочу спать.

Рыжая скрестила руки на груди.

– Мне казалось, что садовники не нуждаются ни в сне, ни в пище. Если бы я плохо знала вас, то подумала бы, что вы пытаетесь избавиться от меня.

Хорхе вздохнул, печально рассматривая содержимое своей чашки.

– Вы плохо меня знаете, и я действительно пытаюсь избавиться от вас, Николетт. Пока вежливо. Давайте расстанемся на этом и не будем портить друг другу хороший день.

Женщина переглянулась со своим спутником и, дождавшись кивка, шагнула вперёд; вокруг неё появилось белесоватое облако, от которого мне стало не по себе.

– Тогда спрошу прямо. Лойероз обращался к вам за помощью?

Лицо у Хорхе приняло отстранённое и печальное выражение; он замешкался на секунду, но затем посмотрел на собеседницу в упор, и глаза у него слабо вспыхнули бледным золотом.

– В последний раз я видел Йена пятьдесят лет назад, и, к сожалению, тогда он не попросил меня о помощи, а мне не хватило мудрости понять, что он нуждается в союзниках. Не искушайте меня, Николетт. Просто уходите.

Она стиснула кулаки, и белесоватое мельтешение вокруг неё стало интенсивнее.

– Этот ублюдок появился в прямом эфире. Он угрожал всем нам. И я должна поверить, что он решился на это в одиночку? Мы прочёсывали то место несколько часов! Он появился из ниоткуда и исчез в никуда! В городе, где по странному совпадению живёт его единственный союзник и учитель! Я не верю!

Ага… Значит, Йен не просто так подбивал меня переехать в столицу? Так и знала.

«В мегаполисе легче затеряться, – откликнулся он охотно. – Но в то время я не собирался обращаться к Хорхе или как-либо использовать тебя».

Я хотела возразить… но передумала, потому что вспомнила, что после института меня в принципе сложновато было приспособить для чего-то полезного – после затяжной депрессии я не вылезала от психоаналитиков. Да и не только тогда; если задуматься, большая часть моей жизни была довольно… никчёмной.

«Это неправда».

Тем временем рыжая начала повторяться. Хорхе вежливо дослушал её, а затем прохладно заметил:

– Что ж, насколько я могу понять из вашей истерики – Датура действительно потеряли тело Йена, и сейчас вы очень напуганы. Но в чём вы обвиняете меня?

– Вы помогли ему, – выпалила, как выплюнула она. – Больше некому. Один бы он не смог вернуться. У него был сообщник. И это вы. И сейчас вы прячете его у себя.

Уголок губ у Хорхе дёрнулся.

– Хотите устроить у меня обыск?

Глаза у неё вспыхнули иссиня-фиолетовым – в буквальном смысле, как фонари.

– Да! Если понадобится, мы приведём за собой достаточно силы, и…

– Я не против, – вдруг улыбнулся Хорхе, и даже вне тела, с притуплёнными ощущениями я оцепенела от ужаса. – Обыскивайте. Я могу даже открыть свой разум. Но при одном условии: Датура заключат со мной нерушимый договор, и если вы не найдёте Йена, я заберу девять жизней из каждых десяти в вашей семье. Если вы так уверены в своих обвинениях – вперёд.

Николетт со свистом втянула в себя воздух… и резко развернулась.

– Мы уходим. Но не надейтесь, что это конец.

Хорхе невозмутимо пригубил кофе из чашки.

– Разумеется. Даже смерть не обязательно означает конец, а переговоры – это, с вашего позволения, пинг-понг. Кстати, мячик на моей стороне.

Каблуки Николетт грохотали по лестнице так, что я всерьёз засомневалась, выдержат ли ступени. Ну что, теперь хотя бы понятно, откуда у Йена это потрясающее умение выбесить собеседника парой фраз.

«Что ты, милая. В этой области я – гениальный самоучка».

Когда шаги внизу почти затихли, Хорхе поставил чашку прямо на воздух и резко провёл пальцами по своему рукаву, точно песок стряхивая. Раздался странный звук, словно спичка чиркнула по коробку, но вместо искр в разные стороны разлетелись пёстрые перья, крутанулись в невидимых потоках воздуха – и закружились по площадке, одеваясь полупрозрачными птичьими силуэтами.

– Проводить и проследить, – приказал он коротко. И – развернулся к двери.

Почему-то я ужасно перепугалась, что Хорхе сейчас застанет Салли одну – и шарахнулась в сторону, пытаясь нащупать обратный путь. Йен глухо ругнулся, нас перекрутило между собой, мысли смешались на мгновение – тёплое «как же он блефует» ведь точно было не моё – и паника меня захлестнула. Я метнулась куда-то по наитию, как бабочка на свет…

…и чуть не врезалась лицом в пол.

Похоже, вернуться в своё тело мне удалось. Осталось разобраться, почему оно было вспотевшим, тяжело дышало и вообще лежало на полу.

«Было скучно, – откликнулась Салли как-то слишком быстро. – Отжималась. Отжиматься полезно».

Полностью согласна, но только не после утреннего купания, потому что тогда придётся купаться ещё раз… Йен?

«Как ни удивительно, здесь. Но в следующий раз, будь так добра, предупреждай, что собралась возвращаться».

– О, ну разумеется, – с трудом поднялась я и плюхнулась на стул. Бургер после физических нагрузок просился назад. – Так и сделаю. Быстренько перестану паниковать, расскажу тебе о планах на будущее и запаникую снова.

«Вот и умница», – издевательски серьёзно откликнулся он.

Когда Хорхе вернулся, дыхание я с горем пополам выровняла, но выглядела, полагаю, странно, поэтому он с ходу спросил:

– Вы следили за разговором, Урсула?

Сердце у меня дёрнулось и будто между рёбер застряло:

– А вы заметили, да?

– Нет. Потерянную душу сложно разглядеть, тем более я невеликий мастер в этом, – с улыбкой покачал он головой, занимая место за столом. – И ещё сложнее – отличить одну от другой, а тем более – что-то сделать с ними. Что не означает, впрочем, что таких мастеров нет, поэтому соблюдайте осторожность… Однако я рад, что пересказывать содержание разговора не понадобится. Что Йен думает по этому поводу?

«Датура – идиоты. А ещё похоже, что Крокосмия не делится с ними информацией, и об Урсуле они ничего не знают».

Я послушно озвучила это – и запоздало сообразила, что та рыжая девица, Николетт, и впрямь считала, что Йен вернул