Подменный князь - Иван Апраксин

Это уже был серьезный разговор, причем разговор с умным и проницательным человеком. Передо мной был не полубезумный конунг и не воин с далекого севера. Прежде чем ответить, следовало три раза взвесить каждое слово.

– Знаешь, боярин, – медленно произнес я, не опуская взгляда, – я не могу сказать тебе, откуда я пришел. Лгать я не хочу, потому что уважаю тебя, но и сказать не могу. Ты лучше не спрашивай меня.

Блуд снова покрутил пальцами.

– А ты знаешь, как называется человек, который не может и не хочет сказать, откуда он пришел? Знаешь? Такой человек называется лазутчик. Лазутчик, подосланный врагом, чтобы выведывать тайны. Чтобы потом вернее нанести удар.

Лицо боярина было серьезным, он не шутил. О, боже, час от часу не легче! Теперь меня еще и приняли за шпиона!

– Кто тебя прислал? – продолжил Блуд, пристально глядя мне в глаза. – Византийский император? Свеи? Булгары? Знаешь, что делают у нас с лазутчиками?

Я сокрушенно покачал головой. Хороший вопрос: что тут делают со шпионами. Не знаю точно, но вполне могу себе представить…

Думать об этом не хотелось. Пот выступил у меня на спине, и рубашка прилипла к телу. Во рту пересохло, и я судорожно сглотнул. Выходило так, что я сам нарвался на смерть, да еще мучительную. Мог ведь и не приходить к Блуду…

– Лазутчика можно отдать собакам, чтобы они растерзали его, – мечтательно сказал боярин, не уставая вертеть пальцами правой руки. – А еще можно утопить в Днепре, но это лучше делать зимой, когда лед. Опускают в прорубь, и готово дело. Но лучше всего, конечно, посадить на кол. Будешь умирать долго-долго. Если правильно посадить человека, то смерть наступит только на другой день.

Он улыбался мне, говоря все это, и при каждом его слове мурашки пробегали у меня по коже. Вот, принесло же меня сюда!

Вероятно, Блуд очень внимательно следил за выражением моего лица, потому что в тот момент, когда я уже был близок к обмороку, он засмеялся и сказал:

– Не бойся, пришелец. Я просто пошутил, у меня веселый нрав. Лазутчик ты или нет – мы еще посмотрим. А пока что повернись ко мне боком.

Плохо соображая, я встал и повернулся к боярину боком.

– Да нет, – поморщился он. – Не надо вставать. Покажи боком свое лицо.

Несколько секунд он глядел на мой профиль, потом велел повернуться другой стороной.

– Ты ведь недавно отпустил бороду? – спросил он. – Она у тебя совсем короткая. Ты раньше брил лицо?

Услышав мой утвердительный ответ, Блуд строго сказал:

– Тебе нужно немедленно сбрить бороду. И брей лицо каждый день, ты меня понял?

– Зачем? – растерянно пробормотал я. – И у меня нет хорошего ножа.

О том, что здесь нет мыла и я не знаю, как без этого вообще бриться, я не сказал.

Но Блуд, казалось, сам понял мои затруднения. Громким хлопком рук он вызвал слугу, который, вероятно, караулил под дверью.

– Принеси все, что нужно для бритья, – велел боярин. – Побреешь вот этого человека.

Когда через короткое время слуга вернулся и подошел ко мне, Блуд добавил:

– Голову не брить. Сбрей ему бороду, только дочиста.

Ничего не понимая, я отдался в руки брадобрея. Зачем это нужно? Какое дело Блуду до моей бороды?

Между тем боярину было неинтересно наблюдать за процессом, так что он встал с кресла и вышел, оставив меня наедине со слугой.

А тот принес миску с горячей водой, тряпку, остро заточенный нож и глиняный кувшинчик с топленым жиром. Сначала он смочил тряпку в воде и обтер мое лицо вместе с отросшей длинной щетиной. Затем той же тряпкой зачерпнул из кувшина топленый жир и намазал бороду вместо мыльной пены. А затем принялся брить…

Однажды Марк Твен пошутил, что лучше один раз родить, чем всю жизнь бриться. Но он в своем девятнадцатом веке все-таки использовал более совершенные средства, чем те, которыми брили сейчас меня. Хотя горячая вода и жир смягчили кожу и не было слишком больно, все же нож, пусть самый острый, – это не безопасная бритва.

Когда через десять минут я, стерпев все, провел ладонью по нижней части лица, то обнаружил, что выбрит гладко, но кроваво. Кровь сочилась из многочисленных порезов на коже, как на голове у Блуда. Слуга же невозмутимо окунул ту же тряпку в ту же воду, а затем аккуратно приложил ее к моему лицу. Наверное, это делалось для облегчения страданий побритого, но как же быть с антисептикой? Одеколонов я тут не заметил.

Вернувшийся боярин осмотрел мое оголившееся лицо и остался доволен.

– Зачем это было нужно? – все-таки поинтересовался я. Действительно, какое дело Блуду до моей бороды?

Но он не ответил мне, только властно повторил:

– Брей бороду каждый день. – Потом снова уставился на меня и сказал: – Так от каких болезней умеешь ты лечить?

– А на что ты жалуешься? – задал я стандартный врачебный вопрос.

Теперь наша беседа перешла в доверительную плоскость. Блуд жаловался на постоянные головные боли, частые и обильные носовые кровотечения, неприятное сердцебиение, сопровождающееся слабостью и потом.

– Раздевайся до пояса, – твердо сказал я, выслушав жалобы. – И есть ли в доме какая-нибудь тонкая трубка?

Удивленно посмотрев на меня, боярин снял с себя рубаху. Не менее изумленный слуга притащил несколько трубок – деревянную из бамбука, оказавшуюся слишком длинной, и металлическую, невесть для чего предназначавшуюся, но пригодную для использования в качестве стетоскопа.

– Штаны снимать? – неуверенным голосом спросил Блуд. В который раз я отметил про себя, что пациенты во все века одинаковы – робеют и боятся врачебных процедур. В этом смысле моя профессия – почти уникальная. Ведь от врача каждый человек ждет помощи в своей болезни – будь то киевский боярин, нефтяной олигарх или всемогущий генерал спецслужб. Болезнь – это такая штука… Когда она приходит, обычный врач становится вдруг очень важным человеком.

– Штаны оставь, – разрешил я и, приложив «стетоскоп» к груди, стал выслушивать сердце и легкие.

Хрипы есть, но в пределах нормы. Заложенности нет. В этом мире ведь еще нет табака, и Блуд никогда в жизни не курил.

А вот тоны сердца меня совсем не порадовали. Судя по жалобам, Блуд уже давно страдал гипертонией. А поскольку болезнь зашла далеко, это сказалось на сердечной деятельности – вот откуда сердцебиение и слабость с потом. Ишемия.

Кивнув на трубку, через которую я прослушивал его, боярин довольно равнодушно поинтересовался:

– Это магия?

Я покачал головой и сел обратно на лавку. Пока Блуд натягивал и подпоясывал рубаху, я думал, чем можно ему помочь.

Высокое давление было очевидным, но тонометра у меня нет. Как лечить гипертоника, если нет средства для измерения давления крови?

Ну ладно, с этим еще можно смириться. А что назначить в качестве лечения? Вообще-то, гипертония – сравнительно несложная болезнь. Самое главное – это контроль артериального давления. А оно, давление, поддается контролю, стоит лишь применить нужные препараты. Их десятки, если не сотни, и задача врача заключается лишь в том, чтобы подобрать из этого множества наиболее подходящие для конкретного пациента. Кто победнее, пусть пьет энап или метапролол, кто побогаче – престариум или карведилол. Они все помогают.

Но вот беда: в десятом веке ничего этого нет.

А чем лечили в старину? Когда-то я читал об этом в учебнике, и профессор рассказывал что-то такое. Помнится, я даже записывал в конспект. А, да – трава наперстянка. Настой или отвар из наперстянки, вот что! Применялся для лечения всех болезней, связанных с сердечно-сосудистой системой.

Очень хорошо, но как выглядит наперстянка? Надо спросить у Любавы, она знает травы, и если название не изменилось, то она поймет меня.

– Ну, что скажешь, лекарь? – нетерпеливо спросил Блуд, и в глазах у него мелькнули злые огоньки. Тоже естественно: больной всегда раздражается, если видит, что доктор глубоко задумался.

– Гипертония, – сказал я, – осложненная ишемической болезнью. – Потом, помолчав, добавил: – Бессолевая диета. Жирную пищу исключить. Спокойный образ жизни. Прогулки на свежем воздухе. Физические упражнения не рекомендуются.

Голос мой упал. Запинаясь, я разъяснил, что значат эти мои рекомендации, и лишь потом взглянул на Блуда.

– Так, – спокойно, но грозно сказал он, поерзав в своем кресле. – Это все? Я думал, ты заклинания прочтешь. Что, и заклинания не можешь?

Он пожевал губами и мрачно продолжил, сдерживая нарастающий гнев:

– Соленое, говоришь, и жирное не есть. Прогуливаться по двору, не волноваться… А ты знаешь, что я ближний боярин князя? – выкрикнул он, вращая глазами. – На мне все государство! Все подати, казна, торговля!

Он встал с кресла и попытался взять себя в руки. Ему это удалось, Блуд вообще отлично умел владеть собой – в этом его качестве я впоследствии не раз убеждался.