Невезучие - Татьяна Устименко

Я заскрежетала зубами от обуревавшей меня бессильной ярости. Хорошо, что хоть я не растерялась и не поддалась царившему вокруг смятению. Я шепнула несколько слов Михасю, обрадованно увидев, что он отреагировал точно так, как я велела, – выпрыгнул в окно, приземлился на наш коронный стог и растопырил руки, приготовившись ловить баб. Первой я вытолкнула из горницы оглушительно визжащую няньку Матрену, предоставив бегающим по двору ратникам возможность полюбоваться ее колоколом раскрывшимся сарафаном и ядреными ляжками в заграничных цветастых панталонах. Баба смачно ухнула в сено, чуть не до самого низу пробив немаленький стог своими увесистыми, откормленными телесами. За ней, правда, не без моего посильного подпинывания и подпихивания, последовал десяток боярышень одна другой дороднее…

– Рогнеда! – кричал Михась. – А как же ты?!

Я свесилась через подоконник и тут же отшатнулась назад, вспомнив про крысу. Окрест вовсю бушевало пламя, опаляя мне брови и подбираясь все ближе. Из-под стола выскочила панически попискивающая Грымза и, шустро цепляясь коготками, вскарабкалась по моей ноге и животу, прячась в спасительный нагрудный карман кафтана.

– Эх, не повезло нам с тобой, красавица! – призналась я, рукавом прикрывая любопытную крысиную мордочку от летящих искр. – Боярышни-то стог совсем развалили, придется так прыгать, но ведь ноги-руки переломаю…

– Доченька, – завопил мечущийся по двору князь-батюшка, – прыгай, не бойся! Мы тебя на скатерть споймаем…

Я вскарабкалась на тлеющий подоконник. В небе неподвижно завис подлюга-дракон, с кривой ухмылкой заинтересованно взирающий на устроенный им беспорядок. Бегавший с ведрами народ старательно тушил пожар, перекинувшийся уже и на центральный корпус княжеских палат. А вот моя горница, кажется, пропала окончательно.

«Неужели это знак? – испытывая странное спокойствие, удивилась я. – Знамение свыше, недвусмысленно подсказывающее, что отныне моя дорога лежит прочь из отчего дома?»

Наверное, со стороны это выглядело настоящим сумасшествием. Пламя ревело, пожирая остатки добротно просмоленных стен, а я задумчиво сидела себе в оконном проеме, чего и в лучшие-то времена не делала, сосредоточенно поглаживала Грымзину мордочку и выспренно размышляла о будущем, которого у меня и вообще могло уже не быть…

– Рогнеда, прыгай!

Многоголосый призыв вывел меня из транса. Я взглянула вниз, кашляя от вонючего дыма, разъедавшего глаза и легкие, и стараясь не дышать очень уж глубоко.

Братцы притащили толстую камчатую скатерть, до этого застилавшую стол в батюшкиных хоромах, и сейчас выстроились в круг, что есть сил растягивая между собой плотную, расшитую узорами ткань.

– Ну держись, Грымза! – сказала я и прыгнула…

Мимо промелькнули обугленные стены моего флигеля, изумленно расширенные драконьи глаза, а потом… излишне туго натянутая ткань, удерживаемая в две дюжины богатырских рук, упруго спружинила, отбрасывая меня обратно в огонь.

По двору прокатился всеобщий вопль ужаса…

Пламя вновь ринулось мне навстречу, грозя надежно принять в свои гибельные объятия – и на этот раз уже точно не отпускать. Я зажмурилась, не имея смелости посмотреть в лицо приближающейся смерти и мучительно пытаясь вспомнить, чего там волхв Никодим рассказывал о возрождении в Обители затерянных душ, как вдруг мой полет закончился резким ударом драконьей лапы.

Чудовище поймало меня возле самого пожарища, небрежно подцепив когтем и крепко сжав в чешуйчатом кулаке.

– Сам не пойму, почему не могу допустить твоей гибели! – растерянно посетовал дракон, приближая ко мне свою громадную, стеснительно ухмыляющуюся морду. – Хм, будем считать, что я тебя спас! Ну или что-то типа того…

Глава 8

– Ты, ты меня спас?! Это с чего вдруг крыша-то поехала?! – возмущенно выдвинула претензию я, брыкаясь и лягаясь. – Да у тебя вообще нет ни стыда ни совести, так бы и повыцарапала твои наглючие глаза! Ты батюшкин терем попортил, мою светелку дотла сжег, баб до заикания перепугал, Оську в бурьян загнал, а Витку… – тут у меня аж горло перехватило от негодования, – а Витку немедленно верни туда, откуда взял!

– И не подумаю, можешь даже не верещать! – ультимативно отчеканил дракон. – Она мне еще пригодится. А ты, – он сжал лапу чуть покрепче, показывая, как сильно его раздражают мои пусть и справедливые, но нудные обвинения, – помолчала бы лучше, а не то…

– А не то чего? – язвительно переспросила я. – Ты меня съешь?

– Зачем? – опешил дракон. – Я девушек не ем принципиально, из джентльменских соображений!

– Ага, ага, – с деланой убежденностью закивала я. – Так я тебе и поверила. Все маньяки поначалу это утверждают, типа они не при делах. Зато потом отрываются по полной программе…

– Что-то я тебя не понимаю. – И, поскольку обе передние лапы у него оказались заняты мной и Виткой, чудовище вытянуло заднюю конечность и задумчиво почесало ею в затылке, демонстрируя поистине невероятные чудеса гибкости и высшего пилотажа. – Вроде бы, согласно правилам всеобщего языка, двойное согласие не означает отрицание?

– Ну да, коне-е-е-ечно! – ничуть не растерявшись, выдала я.

Дракон весело заржал и кувыркнулся в воздухе, переворачивая нас вверх ногами.

– Слушай, а ты мне нравишься, – снисходительно объявил он. – Как тебя зовут на самом деле? Ты, конечно, на вид страшненькая, с небольшими физическими недостатками, но по характеру очень забавная!

– Дубина ты стоеросовая! – ответно нахамила я. – Рогнедой меня зовут, Рогнедой! И еще, по-моему, лучше иметь небольшой физический недостаток, чем небольшое физическое достоинство…

– Это ты о чем? – поначалу не понял гигант. – Ой, это ты о… – Он жутко смутился.

– Во-во, – гнусно хихикнула я, – поменьше задними лапами размахивай!

– Вредина! – оскорбленно взвыл дракон. – Да как ты смеешь намекать?! Да я, к твоему сведению, по этой части самый настоящий эталон и идеал, воплощение, так сказать, завидного мужского начала!

– А ты уверен, что именно начала? – подозрительно хмыкнула я, нескромно скашивая глаза. – М-да-а-а, негусто…

Дракон раскрыл пасть, намереваясь выдать новую отмазку, и вдруг успокоился:

– Знаешь, – печально, словно читая некролог, произнес он, – кажется, я погорячился насчет того, что не ем девушек… Хотя от такой заразы, как ты, можно запросто язву желудка заработать!

– Хилое оправдание у тебя получилось. Знаю я этот ваш пресловутый мужской шовинизм! – склочно фыркнула я. – Откуда в тебе столько предрассудков? Женщина, она тоже человек…

– Не уверен! – мотнул башкой дракон, явно намереваясь продолжить диспут. – Вот ты точно никакой не человек, а сама настоящая, первостатейная стерва!

– Кто, я?! – немедленно взбунтовалась я, не соглашаясь с выданной им характеристикой.

– Ты, ты! – издевательски поддакнул дракон. – Неужели сразу не понятно? У тебя что, острая интеллектуальная недостаточность?

– Слушай, ты по себе-то всех не суди, – язвительно посоветовала я. – Думать – процесс сложный, поэтому гораздо проще записаться в судьи…

Дракон несколько мгновений пытался подобрать достойный ответ, но, видимо, не нашел нужных слов и вместо этого усиленно замахал крыльями, поднимая нас на высоту обитания стрижей.

– Что, съел?! – самоуверенно торжествовала я. – Своим-то умом приятно даже до банальности дойти!

Чудовище посмотрело на меня с нескрываемой гадливостью, будто на надоедливое и весьма кусачее насекомое, имеющее нехорошую привычку вгрызаться в наиболее нежные места.

– Да-а-а, недаром папа говорит, что женщины – существа, предназначенные для создания видимости недолговечного кайфа и последующего разоблачения иллюзий, – философски процитировал он. – Сомневаюсь, что такую ведьму, как ты, полюбит какой-нибудь приличный мужчина…

Последняя фраза крылатой твари уязвила меня в самое сердце.

– Ах так?! – возмутилась я. – Тогда я с тобой больше не разговариваю! И вообще, убери свои вонючие лапы и отпусти меня немедленно!

– Да пожалуйста! – нахально подмигнул дракон и демонстративно разжал когти, выпуская меня на свободу.

– Ой, мамочки! – До меня наконец-то дошла вся рискованность моего положения, но было уже поздно.

Всем известно, что притяжение земли – штука совершенно непреодолимая, бороться с которой глупо и бесполезно. Увлеченный моим феминизмом, дракон интенсивно махал крыльями на протяжении всей бурной, но весьма недолгой беседы, постепенно поднимаясь все выше и выше, к самым облакам. И вот оттуда-то я сейчас и падала, оглашая воздушное пространство славного града Берестянска утробным, переходящим в завывание стоном категорически не желавшего расставаться с жизнью существа. И правильно, кому же хочется умирать в двадцать-то с небольшим лет? Ветер свистел в ушах, норовя сорвать кафтан, и звучно наполнял мой разинутый рот – создавая отличный аэродинамический эффект. Меня оригинально согнуло на лету, и в какой-то момент я поймала себя на том, что пристально смотрю себе между ног, да в придачу и слюни туда же пускаю. Струей восходящего воздушного потока меня едва не вывернуло наизнанку, крючком искривило шею, аки былинному гусю-лебедю, и чуть не оторвало голову. Свободное падение длилось столь долго, что я вполне успела сделать все необходимое: насладиться невесомостью, подумать о вечном и прийти к выводу, что уж если не инфаркт, то перелом позвоночника мне гарантированно обеспечен. Хотя о чем это я? После таких падений не выживают…