Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Если бы на совещании присутствовал фельдмаршал сэр Джон Дилл, который был связующим звеном между британскими и американскими штабами, он мог бы подвести Маршалла к более четкому заявлению о намерениях и смягчить его растущее недовольство высокомерием Брука. Но Дилл умер в ноябре в Вашингтоне. Столь велико было уважение Маршалла к Диллу, что он организовал его похороны в американском Вальхалле[2141], на Арлингтонском национальном кладбище.

Когда 2 февраля американский крейсер «Квинси» с Рузвельтом на борту вошел в гавань Валлетты, духовые оркестры заиграли национальные гимны, а на ветру развевались государственные флаги США и Великобритании. Рузвельт, в матерчатой кепке и плаще, приветственно махал с мостика, когда «Квинси» проходил мимо «Ориона». Внешний вид президента потряс всех присутствующих: он так исхудал, что стал напоминать скелет. Обычно после десятидневного путешествия он бывал бодрым и отдохнувшим. Сейчас выглядел болезненным и истощенным. После короткой неофициальной встречи с Черчиллем, Иденом и начальниками штабов в кают-компании Рузвельт удалился к себе в каюту, где оставался до позднего вечера, пока готовились самолеты, которые должны были доставить делегацию в Ялту. Иден написал в дневнике: «У меня создалось впечатление, что он [Рузвельт] теряет силы».

На этой встрече президент говорил очень мало. Как и на Тегеранской конференции, Черчилль и Рузвельт не сумели выступить единым фронтом. Вопрос о структуре Организации Объединенных Наций был решен в начале осени на конференции в Думбартон-Оксе, но не был отработан точный механизм голосования великих держав. Сталин выразил мнение, что любая великая держава, участвующая в обсуждении, должна иметь возможность воспользоваться своим исключительным правом, то есть любая страна из «Большой четверки» могла отменить решение Генеральной Ассамблеи. План разделения Германии на оккупационные зоны был предложен на Второй Квебекской конференции, но не были решены вопросы относительно французской оккупационной зоны и немецких репараций. По этому поводу Сталин ясно дал понять: он хочет вывезти из Германии в Россию все, что не прибито гвоздями. Но самое важное, что Рузвельт с Черчиллем так и не пришли к общему мнению по вопросу обеспечения польских границ и польских свобод. Иден сказал Гарри Гопкинсу: «Мы собираемся на конференцию, которая имеет решающее значение, и до сих пор не договорились ни о том, что будем обсуждать, ни о том, как уладить дела с Медведем, который точно знает, чего хочет»[2142].

Мопс Исмей использовал слова Клаузевица для характеристики Ялтинской конференции: «Война есть продолжение политики иными, насильственными средствами». Обе стороны, позже написал Исмей, потенциальные проигравший и победитель, должны учитывать политические последствия своих военных решений, проигравший, чтобы сохранить то, что осталось после крушения, победитель, «чтобы гарантировать, что цели, ради которых он взялся за оружие, будут реализованы после войны». Основные немецкие силы были прижаты к границам Германии, на западе и на востоке. Отныне они будут сражаться на немецкой земле за немецкую землю, если не за немецкую честь. Великий рейх прекратил свое существование. Шестнадцать дивизий вермахта в Норвегии и вдвое больше в Хорватии и Италии были отрезаны от Берлина. Немецкие войска в Амстердаме были окружены. Приближалась развязка. Для Польши она уже наступила: Красная армия заняла всю страну. На борту «Ориона» Черчилль писал письмо Клементине, в котором признался: «Меня приводят в ужас страдания всего мира, и я все больше боюсь, что из трудностей, которые мы сейчас успешно преодолеваем, возникнут новые трудности»[2143].

Около полуночи 2 февраля двадцать американских «Скаймастеров» и пять британских «Йорков» начали подниматься в воздух с десятиминутным интервалом с аэродрома Лука на Мальте, чтобы совершить семичасовой перелет в Крым. Шестой «Йорк», на борту которого находились члены штаба из министерства иностранных дел и военного кабинета, сбился с курса и потерпел крушение над Средиземным морем во время полета на Мальту. Почти все пассажиры утонули, включая помощников Кадогана и Брука. Семерых выживших подобрали, но вместе с самолетом затонули важные карты, схемы и документы. Черчилль с самого начала уделял мало времени подготовке к Ялтинской конференции и теперь потерял возможность наверстать упущенное. Потеря документов, написал Гарольд Николсон, «омрачит конференцию»[2144].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сначала русским сказали, что в Ялту прибудет порядка тридцати пяти американцев и примерно столько же англичан. Сейчас это цифра приближалась к семи сотням, однако только двое действительно играли важную роль[2145].

Судьба Польши – и всей Центральной и Восточной Европы – зависела от умирающего человека, усталого человека и Иосифа Сталина, «маленького неуклюжего человечка», согласно описанию его товарища Милована Джиласа, с неотягощенной совестью, «несмотря на миллионы уничтоженных от его имени и по его распоряжению, несмотря на тысячи ближайших сотрудников, которых он истребил как предателей, когда они усомнились в том, что он ведет страну и народ к благосостоянию, равенству и свободе»[2146].

3 февраля воздушная флотилия приземлилась на аэродроме Саки в Крыму. Ялта находилась в 80 милях и семи часах езды по изрытым колеями и размытым дорогам. Путь следования охраняли советские солдаты, среди которых было много крепко сложенных женщин. Сталин поселил Рузвельта с американцами в Ливадийском дворце в Ялте, летней резиденции царя Николая II, где когда-то семь членов царской семьи Романовых обслуживала тысяча слуг. Здесь должны были проходить пленарные заседания. Черчилля с британцами поселили в Воронцовском дворце, примерно в двадцати минутах езды от Ялты. Алек Кадоган нашел дворец «неописуемо уродливым», построенным в 1837 году в стиле, «по меткому описанию Бедекера, сочетавшем в себе мавританский и готический стиль. Вы просто не можете представить себе, на что это было похоже». Мебель, написал Кадоган, была «настолько уродливой, что внушала ужас». Сара Черчилль так описала здание: «Внутри оно напоминало зал шотландского барона, снаружи нечто среднее между швейцарским шале и мечетью». Дворец располагался на скале над морем. Огромную каменную лестницу со стороны моря украшали три пары каменных львов: двое спали, положив головы на лапы, двое смотрели на море, двое угрожающе обнажили клыки. Пара каменных львов охраняла парадные ворота. Еще одна огромная скульптура льва стояла на видном месте у дворца; один глаз зверя был закрыт, другой – открыт. Неизвестно, разглядел Черчилль иронию в этом каменном львином зверинце и что на этот счет думал Сталин. Британцев предупредили, чтобы они ходили с осторожностью, поскольку территория еще не полностью очищена от мин[2147].

Сталин прибыл 4 февраля и остановился на полпути между пристанищами Черчилля и Рузвельта, в Юсуповском дворце, который скорее напоминал загородный дом, чем дворец. Из всех трех резиденций немцы вывезли мебель и все движимое имущество, но, что удивительно, не разрушили здание при отступлении. Сталин, в свою очередь, отправил поездом в Ялту мебель и движимое имущество трех московских гостиниц вместе с поварами, официантами и горничными, чтобы собравшаяся в Крыму верхушка союзников могла спать и есть в относительно комфортных условиях, пока решает судьбу послевоенного мира. Черчилль поднял за это тост на скромном званом обеде, устроенный Рузвельтом вечером 4 февраля: «Весь земной шар будет следить за этой конференцией. Если она пройдет успешно, то у нас в течение ста лет будет мир»[2148].