Синтез (СИ) - "Токацин"

— Хольгер и Линкен, — пробормотал Иджес, растерянно глядя на Гедимина. — А Лилит? Ты видел самку?

Филк покачал головой. Другой, прислушивающийся к разговору, зашевелился и повернулся к ремонтнику.

— Я видел. Она вывела нас на крышу. Там было легче дышать… Она сгоняла роботов-уборщиков вниз по стенам. Наверное, они нашли, где огонь, — было много дыма, а потом его сдуло. Удобно быть сарматом — она была там же, где мы, и вообще не кашляла.

Гедимин кивнул.

— Вас подняли среди ночи? Вам нужно поспать, — сказал он, опуская голову на подушку. — Что-то странное происходит в последние дни. Раньше у нас бараки не поджигали.

Иджес фыркнул.

— Странное? Мягко сказано! Я за всю жизнь не слышал о такой дури! Сарматы, сжигающие сарматов живьём, — хуже макак!

В шесть часов задребезжал сигнал побудки, и в ту же секунду в палате вспыхнул свет. Филки зашевелились, ошалело щурясь на потолок. Медик прошёл вдоль разложенных матрасов, заглядывая каждому сармату в глаза и ощупывая запястье.

— В душевую, — заключил он, дойдя до конца ряда. — Одежду принесут. Работать можете, в барак пока не заходите. Его ещё отмывают. И ты иди сюда, механик. Сниму с тебя фиксаторы, и пойдёшь в душ вместе с погорельцами.

— А Гедимин? — Иджес насупился.

— Гедимин лечится, — фыркнул медик. — И если вы от него не отстанете, он ещё долго тут пролежит!

…Читать новости со смарта всё ещё было неудобно — даже самый крупный шрифт расплывался. Проблески отчётливого зрения стали чаще — примерно раз в десять минут Гедимин мог видеть так же хорошо, как раньше — но продолжались по пять-шесть секунд, а потом всё снова уходило в туман. Очередной проблеск окончился на середине строки, и сармат досадливо сощурился, пытаясь разглядеть окончание.

«…подозревает «Вирм» в организации беспорядков на территории Ураниум-Сити, где продолжается строительство дополнительных мощностей химического комбината. «Сарматы ни при чём,» — утверждает аналитик «Вестингауза», пожелавший остаться неизвестным. «Диверсии в Ураниум-Сити спланированы и подготовлены извне.» Источник на Канадских территориях утверждает, что эти заявления ни на чём не основаны. «Обычное проявление беспричинной агрессии, свойственной искусственнорождённым,» — так он объясняет столкновения в Ураниум-Сити…»

«Значит, даже макаки подозревают других макак,» — Гедимин задумчиво посмотрел на потолок. «И это похоже на правду. Когда я приходил посмотреть на стройку, охрана всегда была поблизости. Когда кто-то приходит и поджигает барак, её нет. Или она есть, но её это устраивает. Интересно было бы отловить одного из охранников и хорошо расспросить его…»

— Тебе плохо? — осторожно спросил санитар-филк, положив на койку Гедимина контейнеры с водой и пищей. — Позвать врача?

— Нет, — отозвался Гедимин, забирая контейнеры. — Там мой завод. Вчера его подорвали, сегодня — подожгли. Вот это — плохо. А у меня чешутся швы.

Филк неуверенно усмехнулся и хотел что-то сказать, но в приёмном покое взвыла сирена, и он, развернувшись на пятках, помчался к двери. Гедимин отодвинул контейнеры и вышел в коридор. Он успел добраться до приёмного покоя прежде, чем его заметили, и стоял у стены, наблюдая за тем, как медики и патрульные сгружают на матрасы стонущих сарматов. Они были в оранжевых комбинезонах — обычные шахтёры и рабочие с заводов, в кровоподтёках и ссадинах, у многих были резаные и колотые раны.

— Кстати койка освободилась, — выдохнул медик, пробегая мимо Гедимина. — Матрасы во вторую палату!

Один из сарматов, увидев Гедимина, вздрогнул и слегка изменился в лице. Он подтолкнул соседа и указал на ремонтника, стоящего у стены. Тот поморщился и вытер кровь с губ.

— Иди в палату, не до тебя! — бросил Гедимину один из медиков, толкнув его в плечо. — Мало было ночи…

Ремонтник слегка отодвинулся, дождался, когда медики и санитары пройдут мимо, и шагнул к раненому.

— Я помню тебя. Ты из «чистых», — вполголоса сказал он, глядя на сармата. — Ты был с Линкеном. Теперь ты поджигаешь дома?

Сармата передёрнуло, и он сплюнул на окровавленный пол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Заткнись! Мы тут ни при чём, слышишь? Никто из нас не причастен к этому поджогу.

— Кто на вас напал? — спросил Гедимин. Ворота за его спиной распахнулись, впустив холодный ветер с улицы и сарматский патруль с шокерами наперевес.

— В палату, — жестом пригласил патрульных один из медиков; он вводил анестетик раненым и нетерпеливо оглядывался на коридор, дожидаясь товарищей.

— Эти тут зачем? — сузил глаза один из раненых.

— Чтобы вы все сидели там тихо, — отозвался медик, втыкая иглу в подставленное плечо. — Нам всё равно, что вы не поделили, — тут никто драться не будет. Если без патрульных никак — мы всегда готовы их позвать.

Гедимин мигнул.

— Вы подрались между собой? — спросил он, окинув приёмный покой удивлённым взглядом. Многие раненые неприязненно косились друг на друга и перебирались с матраса на матрас, сбиваясь в две плотные группы. Медик смотрел на них и морщился.

— Иди отсюда, теск, — буркнул «чистый». — Не до тебя.

К вечеру приёмный покой опустел; двое сарматов с глубокими ранами остались в госпитале, остальных, перевязав, отпустили в барак. Гедимину принесли ещё один контейнер с Би-плазмой — третий за день. Он почти опустошил его, когда в окно постучали. За колючей оградой стоял Хольгер и неуверенно улыбался. Гедимин постучал в ответ, и сармат, кивнув, пошёл к воротам.

— Линкен на допросе, — сказал Хольгер, едва перешагнув порог; он был хмур и задумчив, как ни старался удержать на лице ухмылку. — Когда отпустят, не знаю. Считаю дни до твоего выздоровления — если повезёт, его не расстреляют раньше. Он сейчас… делает слишком много глупостей и никого не хочет слушать.

Гедимин угрюмо кивнул.

— Я видел раненых «чистых» из его стаи, — сказал он. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

Хольгер поморщился.

— У Линкена какие-то свои подозрения насчёт тех, кто напал на тебя… и на завод. Ты знаешь о ночном поджоге?

— Знаю. Тех, кто угорел, привезли сюда. Говорят, в тебя стреляли… — Гедимин внимательно посмотрел на Хольгера, но не увидел следов недавних ранений или спрятанных под одеждой повязок.

— В основном пострадали стены и окна, — невесело усмехнулся химик. — Теперь у нас ремонт. Выстрелить успели раз или два, потом Линкен ответил им. Он немного перестарался — я ему, конечно, благодарен, но всё-таки… то, что осталось после его петарды, практически невозможно допросить. Это даже опознать не удалось.

Гедимин хмыкнул. «Торп? Интересно, старые запасы или новое производство…»

— Хорошо, что вы отбились, — сказал он, слегка сузив глаза. — И что диверсанты превратились в слизь. Плохо другое. Где была охрана? И что показали камеры на стенах? Я знаю, на заводе их много.

Хольгер виновато мигнул и отвёл взгляд.

— Охрана… — он покачал головой. — Мне не разрешили с ними говорить. Их допрашивали федералы, но я понятия не имею, что они выяснили. Камеры… Они были обесточены в эту ночь. Кто-то заблаговременно перерезал кабель.

— Что? — Гедимин изумлённо мигнул. — Один кабель на все камеры?! Кто их ставил?

— Hasulesh, — вздохнул Хольгер. — Кто ещё мог сделать такую глупость…

Гедимин посмотрел на забинтованную ладонь и сжал пальцы в кулак. Боли уже не было — только слабый зуд в срастающихся мышцах.

— Ничего не работает как надо, — с досадой пробормотал он. — Как это надоедает… Что с цехом? Укладываетесь в график?

— Практически да, — глаза Хольгера немного посветлели. — Но я бы хотел, чтобы ты проверил оборудование, когда встанешь на ноги. Ты заметишь больше, чем я.

— Мне тяжело без работы, — Гедимин покосился на здоровую ладонь, покрытую насечками старых шрамов. — Есть какие-то проблемы?

Химик покачал головой.

— Всё в порядке — насколько это возможно после двух диверсий. Цех не пострадал. Вот макаки… — он поморщился. — Федералы предлагают мне занять твою должность. Они думают, что нападения как-то связаны с тобой.