Завораш (СИ) - Галиновский Александр

С этого момента он уверился в том, что отец не только видел, но и узнал его. Для родителя, каким бы ужасным он не был, собственный ребёнок будет узнаваем из десятков других людей. И в том, что его не бросили в тюрьму, а всего лишь отволокли, бесчувственного, за пределы площади, заключалось предупреждение: больше не попадаться отцу на глаза … Именно с того момента «отец» навсегда стал для него всего лишь «номархом».

Теперь, стоя на крыше давно покинутого здания, обитатели которого погибли по приказу номарха, Спитамен-Аристо неожиданно понял: в том, что отец приказал убрать его с площади, было больше стыда и раскаяния, чем сожаления. Таким образом номарх пытался перевернуть страницу собственной биографии.

Пытался ли он забыть? Наверняка.

Однако, к сожалению, роскошь забывать доступна не всем. Иногда требуется куда больше усилий, чтобы оставить прошлое позади, чем по-прежнему идти с ним рука об руку.

СЕРЕБРО СЛОВ, ЗОЛОТО ТИШИНЫ

Луна походила на отпечаток пальца, оставленный на угольно-черном небе. Оно было таким темным, что звезды на нем смотрелись словно дыры в сплошном своде. Как будто там, за ним — только белая пустота, и ничего больше.

Всё вокруг по прежнему хранило тишину.

За столько лет здешние здания не были облюбованы преступниками, бедняками и беглыми каторжниками. Хотя, как раз это и было наименее странным. Преступники — люди глубоко суеверные, и вряд ли кому-то всерьёз захочется жить в месте, где в одно мгновение расстались с жизнью несколько сотен человек. К тому же всегда оставалась вероятность того, что огонь не полностью искоренил белый тлен.

Не было здесь и бродячих животных. Спитамен точно не знал, сколько в Завораше бездомных котов и собак, но был уверен, что немало. Собаки увивались вокруг торговых рядов на рынке и в порту, собирались стаями в глубинах тёмных переходов и иногда нападали на одиноких прохожих.

Однако здесь, в этом мёртвом квартале, не было ни кошек, ни собак. Не было даже птиц.

Казалось, что с уходом человека отсюда ушло все живое. Впрочем, Спитамен не стал бы этого проверять. Сейчас его беспокоило другое.

Жажда наркотика пульсировала внутри. Спитамен представлял её в виде огромной каракатицы. Только вместо присосок у неё были алые от крови крючки, которыми та цеплялась за внутренности Спитамена, раздирая их. А черные щупальца доставали аж до самого мозга…

Пытаясь изгнать отвратительную фантазию, он тряхнул головой и покрепче запахнулся в одеяло. От одеяла несло. И все же это было кое-что. Ночи в Завораше были гораздо холоднее, чем дни. Температура порой падала настолько, что изо рта начинает идти пар, а пальцы леденели. Люди побогаче на этот случай имели пару кожаных перчаток и плащ-накидку, в которой можно прогуливаться по вечернему городу, не боясь замёрзнуть. Такая же накидка была раньше у самого Спитамена… Кажется, он оставил её в том злосчастном заведении, прежде чем в очередной раз приползти в родительский дом — одурманенным, грязным, пахнущим рвотой, дымом сальных свечей и потом людей, с которыми ему пришлось делить очередной грязный угол…

Незаметно мысли Спитамена вернулись к красному шнуру.

Руки Корбаша Талала, распухшие и посиневшие, почти черные, напоминали экзотические фрукты. Шнур тонул в складках кожи, погружаясь глубоко в плоть…

Почему-то Спитамен был уверен, что все произошло именно так, как он предположил. Кем были предполагаемые убийцы Талала? И ещё, самый главный вопрос: чем сфера являлась на самом деле?

Она была тёплой и светящейся. Внутри было что-то наподобие механизма, но снаружи она напоминала икринку. До этого Спитамену не удавалось изучить необычный предмет как следует, но теперь такая возможность появилась.

Он достал сферу из кармана.

Предмет был уникальным. Неповторимым. Сразу становилось ясно, почему и паук-модификант, и тот тощий тип из стражи пытались завладеть им.

Возможно, сфера была куда ценнее, чем казалась на первый взгляд.

Лунного света хватало, чтобы разглядеть то, что скрывалось под прозрачной оболочкой. К тому же, как будто подражая собрату в небе, сфера начала тускло сиять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Непонятный предмет мог оказаться чем угодно — икринкой, живым существом, механизмом, игрушкой, даже оружием. Несомненно, он был чем-то важным, раз несчастный Корбаш Талал до последнего прятал его в потайном кошеле.

Интересно, солдаты знали, что ищут, когда заставляли его лезть в канал?

Человек в черном точно знал. Все, что им требовалось — это тот, кто вытащит труп из воды.

От размышлений Спитамен отвлёк некий звук. В абсолютной тишине он прозвучал отчётливо. Спитамен, до этого стоявший в полный рост, распластался, стараясь слиться с поверхностью крыши. Сработал инстинкт. За долгое время, проведённое на улицах города, он точно знал, какие именно звуки будут естественными для спящего города, а какие — нет. И слышанный им недавно звук точно был не из числа первых. Сунув сферу в карман, чтобы не было видно её тусклого свечения, Спитамен стал прислушиваться, вглядываясь в каньоны тьмы между домами.

Он в точности знал, что это был за звук. Так гремит случайно задетый обувью мелкий камушек.

Минуту Спитамен прислушивался, но больше ничего не услышал. Он уже собирался покинуть своё убежище, как вдруг услышал единственное слово:

— Проклятье!

Он действительно слышал человеческую речь? Или ему показалось? Жажда кека способна и не на такое.

И все же Спитамен не думал, что ему показалось. Он вновь вгляделся в темноту. Хотя ночь была лунная, чернота по-прежнему висела в провалах между домами.

Спустя мгновение Спитамен увидел двоих.

Оба были одеты во всё черное, на головы надвинуты капюшоны, скрывающие лица в глубокой тени.

— Осторожней, — прошипел один из незнакомцев

К тому времени Спитамену стало ясно, что эти двое оказались здесь неслучайно. Никому другому не понадобилось бы таиться в тенях, пробираясь по безлюдному кварталу между короткими перебежками от дома к дому.

Второй не ответил.

Спитамен вжался в холодный материал крыши.

Оставалось только надеяться, что его выручит одеяло. Будучи укутанным в него, тело теряло свою форму и могло сойти за… за что угодно.

Впрочем, сильно уповать на это не стоило.

Внезапно чужак, идущий позади, остановился и произнёс несколько слов. Речь была незнакомой. Спитамен готов был поклясться, что раньше не слышал подобного языка. Интонация, с которой были сказаны те несколько слов, угадывалась безошибочно: негодование, злость. Идущий впереди, обернулся и бросил несколько слов в ответ.

Ясное дело, появление незнакомцев было неслучайным.

Сфера.

В ней все дело.

Именно она была так нужна эти двоим.

Спитамен не знал, что она такое, но был твёрдо уверен: вещь, оказавшаяся у него в руках по воле случая, была чем-то ценным. А ещё он понимал, что его собственная жизнь не стоит слишком много. На самом деле, если бы он утонул в канале, никто и не заметил бы. Если бы его поразила одна из пуль, без разбора косящих публику на набережной, всем было бы наплевать. Живущие в Завораше годами учатся не замечать очевидного, закрывать глаза в нужный момент и оказаться подальше от тех мест, где оказываться не стоит. До сегодняшнего дня и Спитамен был таким. Старался избегать ненужных встреч со стражей (исключая те два случая с отцом). А кроме того, стремился лишний раз не попадаться на глаза только солдатам номарха, но и тем, что именовал себя «городским ополчением» — после тех убийств несколько десятков горожан создали что-то вроде местной милиции и патрулировали улицы ночью.

Теперь за ним охотились все: солдаты, городская стража, жуткий модификант-паук, сумасшедший клирик с мечом… И, наконец, эти двое в капюшонах.

От его одежды воняло. В неповторимый букет соединились запахи воды из канала, подвала, где жуткий модификант держал своего пленника, камеры во дворце принципала, дыма, крови. К тому же к ним примешивался его собственный запах — давно немытого тела. И этот запах наверняка был куда сильнее, чем ему казалось. Иначе как объяснить, что оба пришельца остановились, не дойдя до него каких-то несколько шагов, и как по команде повернули головы. Внутри капюшона того, что шёл первым, ослепительно сверкнули зубы.