Шайка светских дам - Людмила Варенова

Зато сомнений быть уже не могло. Они её вели.

Долго и придирчиво она выбирала торт. А они делали вид, что выбирают конфеты и вино. Но вышли вслед за ней, ничего не купив. Не имело смысла пытаться оторваться от слежки. Нет, все-таки какая Тома умница! Она, Ирина, сейчас бы запаниковала и натворила беды. А так она точно знает, что нужно делать, и потому — совершенно спокойно едет в трамвае, заботливо устроив торт на коленях… К тому же сегодня день, когда все удается! Всё будет отлично. Она идёт в гости к подруге. Она несёт торт. Сейчас она придёт и предупредит Тому, и та скажет, что нужно делать дальше. И никто ничего против них не докажет, потому что у Томы на всё готов ответ.

Она вышла во двор из-под арки и машинально подняла голову, чтобы посмотреть на Томины окна. Коробка с тортом выпала у неё из рук. Толик, сын Тамары, во весь рост стоял на подоконнике. Лица ребенка она не видела — смоляные кудряшки закрывали его совсем. Наверное, оно было мокрым от слез, и завитки волос прилипли к лицу. Распахнутые узкие рамы, за которые мальчик держался, ходили ходуном, и солнце сверкало на них. Вот он их отпустил.

Ирина закричала и бросилась вперёд. Руки её были такими же слабыми, как и её голос, но зато звезда советского цирка, воздушная гимнастка Ирэна Цветковская точно знала, как надо пассировать падение. Отчётливо понимая, что жизнь кончилась, она подставила хрупкую полусогнутую спину под страшный удар.

24. Лягушки в пруду

Сергей никогда не мог взять в толк, что женщина может не любить тряпки. Ещё тогда, до рождения Толика, таскал ей разный тряпичный дефицит. Джинсы, кофты. А она, дурочка-комсомолка, нос воротила. Дескать, главное не тряпки, главное — душа человека. И верила, что именно ее прекрасную душу он и любит. Наверное, и сама была тогда во многом виновата, воспитанная в духе немыслимых фанаберии эпохи развитого социализма. Уже тогда большинство сверстниц трезво смотрели на жизнь, и только немногие семьи, вроде ее родителей и ее самой, хранили верность красивым, но несуществующим идеалам. Все обломы в жизни, все обиды — от той воинствующей наивности. Зачем кого-то винить, если сама не смогла понять, где правда, а где ложь?

— Пожалуйста, ваш костюм. Спасибо, что посетили наш магазин. Ждём вас ещё! — продавщица лет двадцати пяти улыбалась, как самой дорогой подруге. Да, нынешние двадцатипятилетние знают о жизни гораздо больше. И зубки у них наготове, все равно, для укуса или для улыбки.

— Спасибо, — Тома забрала пакеты с покупками и вышла на улицу.

Какое сегодня особенное солнце — горячее и нежное. Хотя солнце всегда такое в марте. Это она его не видела все эти годы. Она посмотрела на часики. Красивые. Дорогущие. На их покупке настояла Симка, экипировавшая подругу на первое свидание к генералу Камарину. А Тома вопила и сопротивлялась. Но тут Симка сумела ее уговорить. «Ничего! Пусть этот твой гад полюбуется, с каким толком ты потратила его денежки!» Тома тогда представила себе физиономию генерала, если б он узнал, откуда у нее деньги. Расхохоталась и согласилась на всё. На дорогущее платье. Хотя платье, правда, очень красивое. И удобное. На новые сапоги, часики, подвеску и шубу.

Время у неё сейчас ещё есть. Сергей обещал заехать за ней в её салон. Потом они возьмут Толика и куда-нибудь поедут. В компьютерном салоне посетителей не было — закрыто по случаю выходного дня. Ах да, вот и ее мобильник. Забыла вчера. Рассеянная стала. Весна, нехватка витаминов. Хотя ладно скромничать! «Ну, влюбилась, ну и что! Имею право!» — мысленно воскликнула она на подначки подруг.

Судя по звукам, в соседней комнатушке бухгалтерша Лена смотрела телевизор. Тамара открыла дверь, чтобы поздороваться.

— Привет! — пропела она, но та даже не обернулась от экрана, на котором зубастая молодая дикторша со смаком вещала:

— Итак, нашему корреспонденту только что стали известны новые подробности сегодняшнего чрезвычайного происшествия в столице. Напоминаем, что сегодня, в девять тридцать утра, в подъезде собственного дома был убит легендарный генерал МЧС Сергей Камарин! И вот, как нам только что сообщили, по обвинению в убийстве задержана супруга генерала Марина Камарина! Генерал был убит одним выстрелом в голову на площадке между этажами, когда поднимался по лестнице, так как лифт в элитном доме, где проживал генерал, в это утро был отключён. Охрана дома выстрела не слышала. Но никто посторонний в дом не входил. Следственные органы уже располагают оружием, из которого был произведен выстрел. Это собственный пистолет генерала. Оружие было сброшено в шахту испорченного лифта, однако убийца не слишком тщательно стерла с него свои отпечатки пальцев, и именно это обстоятельство позволило правоохранительным органам в считаные часы раскрыть это вопиющее преступление. Генерал Сергей Камарин…

Далее ведущая с пафосом начала излагать героическую биографию генерала Камарина и менее героическую — его жены.

Тамара её не слушала.

— Я не должна, не должна ничего чувствовать, — твердила она себе. — Я знала, что ничего хорошего не будет. Я была готова. Я всё сделала правильно, и мне незачем принимать всё случившееся близко к сердцу.

Так она пыталась удержать сознание на краю чёрной бездны. Но какая-то страшная мысль не давала ей взять себя в руки. Мысль боролась с ней, как одушевленное существо. И наконец Тамара поняла, что это за мысль: перед её глазами встали тощие плечики и вытянутая шея сынишки на фоне телевизора. Несмотря на все ее запреты, Толика по выходным невозможно было отодрать от экрана. Глазел все подряд. Только приход отца мог положить конец этому безобразию. Приход отца! Который сегодня не придет!

Она долго металась по стоянке, не понимая, почему никак не может найти свою машину. И лишь сидя в такси, вспомнила — аквамариновую «десяру» дала утром Сергею, чтобы он мог заехать «туда» за вещами. Она гуляла по магазинам, примеряла обновы и думала об их жизни, прошлой и будущей, а он лежал на лестничной клетке с простреленной головой!

— Неважно! Неважно! — стонала она сквозь зубы, отгоняя свалившийся на нее ужас. Главное — сын. Добраться до него и прижать, защитить.

* * *

Пока она сидела в больничном коридоре, мобильник отвечал ей бесконечным «абонент недоступен». Не было никого во всем мире. Ни Симы, ни Аллы, ни Ирины. Врачи и медсестры пробегали мимо, не глядя на нее. Слава богу, здесь не было телевизора. Она ждала час, другой, третий. Оцепенела в ожидании. Наконец он вышел. Почему-то сразу поняла, что этот — к ней.

— Вы мать упавшего мальчика?

Какой же он молоденький, этот доктор. Нет, Толику нужен другой врач, пронеслось у нее в голове. Надо позвонить Сергею, у него масса знакомых повсюду. Он яайдет лучших врачей. Ах да. Сергея нет. Никого нет.

…Она очнулась и увидела только белый туман. Я умерла, подумалось ей. Вот и хорошо.

— Еще два кубика камфары! — услышала где-то далеко властный мужской голос.

Нет, она не умерла. Как жаль.

— Бедняжка, — откликнулся женский голос. — Она ведь мать.

— Женщина, вы меня слышите? Как её зовут? Тамара, вы слышите меня?

«Перестаньте меня трясти и бить по лицу», — хотелось ей сказать, но ничего не получилось.

— Тамара, очнитесь!

Кажется, ей опять что-то кололи. Чернота. Свет. Чернота. Свет. Что это за знакомые звуки. Ах да. Лягушки в пруду. Значит, сейчас ночь. Ночь — это хорошо. Это темно и тихо. Можно лежать и ничего не чувствовать. Чернота. Свет. Как раздражает этот несносный свет. Как она от него устала! Как хорошо было бы, чтобы он больше никогда не приходил. Больше ничего не чувствовать. Кто? Кто это плачет так жалобно? Толик! Сыночек!

Она рванулась из небытия и тут же упала обратно на подушки — оказалось, что над ней плакала Сима.

— Томка, Толик живой. Живой! — твердила та, всхлипывая.

Тамара не ответила. Ее сил хватило только на то, чтобы сделать вдох и уснуть. От прежней Тамары не осталось ничего. После двух недель беспамятства на постели лежал скелет, обмотанный слишком широкой кожей.

* * *

Никогда она, Сима, не была так чудовищно одинока. Все исчезли. Алла, Ирина. Просто пропали, будто их не было. А сильная Тамара теперь вряд ли могла быть кому-то опорой. Толик остался жив только благодаря какой-то самоотверженной тетке. Но каково будет его состояние завтра, врачи сказать не могли. А ее собственная дочь предала ее так, как не мог бы предать ни один враг. Почему она, Серафима, все еще не пустила в ход заветную пилюльку, которая имелась у каждой из них? Из-за бедного Толика. Если Томка не сможет о нем заботиться, у мальчика останется только она — тетя Сима. Если, конечно, он выживет… А нет, вот тогда и пригодится пилюлька. А Ирка с Аллой — хороши, нечего сказать. Друзья познаются в беде. Вот и познались.

От приставаний следователей спас Померанский. Его супруга была им не по зубам. Зато она попала из огня да в полымя. История таинственного Химика весьма заинтересовала ее предприимчивого супруга. Самое странное, что они, похоже, так и не догадались, кто был Химиком. Вероятно, были уверены, что Химик — мужчина. Они выследили Ируську, вышли на Тому, потом на Симу. Симу сперва сочли слишком глупой для участия в таком деле, а потом вмешался Померанский, и ее тревожить перестали. А вот Алла как будто превратилась в человека-невидимку. Ей повезло — исчезла до провала.