Лепесток красной розы (СИ) - Миланз Анна

Я люблю Эрика. И прежде всего я слушала не себя, а сердце, и оно на удивление перестало носить на себе невидимый груз.

Эрик завернул на улицу, в которой стены зданий сгущались, затем рассеивались, открывая вид на открытое небо Бруклинских улиц из-за большого парка «Проспект». Машина притормозила на обочине, место которое было штраф-стоянкой после истечения определенного времени. Рассчитан час, после ― фиксируется штраф.

Мы вылезли из машины и направились в центр парка. Росс сам поймал мою руку, не позволяя мне сбежать от него, и не отпускал весь оставшийся путь. Губами поцеловал каждую костяшку, что колючие ощущения захватили мою руку. С ним просыпается не только физические реакции, сколько душевные, что улыбка расцветает на моих губах.

Свернули с центральной тропинки, продвигаясь между деревьев, листья которых разбрасывались красками или же падали нам на головы. Пугающая тишина царило между нами, и развеилась, когда Эрик первым заговорил:

― Мне сложно поверить в то, что ты со мной, ― признался честно и сильнее сжал руку. ― Не сон ли это?

Потянулась к нему навстречу, оставила на губах легкий, но такой трепетный, поцелуй и пошла нога в ногу вместе с ним.

― Не думаю, ― посмеялась я.

― Это хорошо, ― улыбнулся глазами Росс. ― Кстати, ты до сих пор сохранила мой подарок…

Ох, признаться, я даже забыла про него, видимо, полностью поддавшись пустоте и боли. Можно сказать, я его попусту не ощущала на своей коже, как холодное золото соприкасается, согревается за счет теплоты тела, навевает воспоминания, болтается в воздухе, цепляясь за мою шею, чтобы не упасть.

Рука произвольно потянулась к груди, но я тут же вспомнила, что на мне пальто и перевязанный шарф, так что рука упала обратно вниз.

― Я думал, ты захочешь выкинуть его, ― ровно парировал Эрик, хоть и слышались нотки печали.

― Да, я бы выкинула его, ― призналась, от чего дыхание перехватило. ― Только забыла про него. Я думаю, это хорошо, что так произошло, ведь твой подарок мне очень ценен. Ты подарил его мне от всего сердца, наконец, обретшее покой среди света; таким образом, сказал намного больше, чем мог бы представить.

― Ты права. Я именно тогда признался тебе в своих чувствах, лежа рядом с тобой и смотря на тебя.

Росс остановился, притянул меня к себе и поцеловал, вызывая внизу живота целое цунами фееричных ощущений. Бабочки ожили, не давая друг другу спокойствие, и причиняли сумасшедшую боль от желания оказаться с ним голыми в его постели. До умопомрачения целоваться. Смеяться во весь голос. Дышать друг другом. Биться в конвульсиях в объятьях любимого, когда наслаждение обволакивает. Открываться глубже и не бояться испачкаться. Восхитительно!

― Не думаю, что мы сможем нормально погулять. Я уже…

― Что? ― игриво спросила, делая вид, что не понимаю, о чем он. Эрик погладил меня по щеке, я на мгновение прикрыла глаза и утонула из-за покалывающего ответа кожи.

Он прижался ко мне, от чего сквозь плотную ткань смогла почувствоваться бугор. Ох, я сама на волоске.

― Ну, мистер Росс, вам нужно быть терпеливее. И вообще, я хочу задать тебе вопрос.

― Какой же? ― Наклонил голову набок, облизал чересчур медленно пухлые губы, будто специально провоцируя мои нежные нервы. Ему меня не провести.

Мы стояли посреди небольшого поля, по краям обросшего кустарниками и некоторыми деревьями, что помогали скрывать от лишних любопытных глаз наши недомолвки. На улице было холодно, ветер со всех сторон приносил с собой пронизывающую тело скованность, к тому же небо заволокло серыми тучами, но в душе царило настоящее жаркое лето, которое не сравниться ни с какими странами Африки.

― Что у тебя с этой…Мишель? ― задала вопрос, выделяя среди слов язвительно имя девушки, смакуя на вкус и морща нос, будто это имя ― фальшивая нота.

Эрик ухмыльнулся.

― Да ничего, ― весело заявил он, забавляясь моим настороженным вниманием. ― Честно, ничего. Она моя старая знакомая, попросила помочь ей в одном проекте, поэтому часто вместе тусуемся.

― Сегодня вы обнимались…

― И я видел, как ты мило ревновала. ― Победоносно улыбнулся, что улыбку тут же захотелось смыть с этого красивого лица. Ах, он поддонок!

― Ты специально ее обнял, ― договорила я за него. ― Провоцировал меня и тем самым упивался.

― Ну знаешь, кровь так приливает к члену от одного вида твоих грозных туч в глазах, а как ты напрягла свои алые губки, что я тут же захотел тебя поиметь на том подоконнике.

― Фу! Я бы не стала трахаться с тобой, где вы стояли. Нет! ― огрызнулась я и вцепилась в его предплечья. ― Какой ты засранец, Росс!

― Оу, ты еще мало обо мне знаешь, ― блеснул белозубой улыбкой и клюнул в нос. ― Но говоря первый и последний раз, я не спал и не стану спать с кем либо. Я хочу тебя единственную.

Обмякла в его объятьях, как только он произнес последнюю фразу. Собственнически, эгоистично, бессовестно. Сердце пустилось в пляс.

― Ладно, ты прощен.

― Уже лучше.

Он засмеялся, за что получил удар в грудь.

― Бьет, значит, любит, ведь так, детка?

― Бьет, значит, достал.

― Как бы не так, ― с долькой лукавства заметил он и посмотрел в сторону открывающегося вида на воду.

Гладь речки переливалась мелкими бороздами, создавая эффект гармошки. Видимо, вода пыталась передать мне какие-то звуки музыки, то плавно перетекала, то крутилась вокруг оси на определенной точке, то умиротворенно стояла, отображая серое небо.

Простояв так пару минут, мы все же решились разомкнуть объятья и направились дальше, следуя к мосту, которого прозвали «мост любви» многие пары Нью-Йорка.

― Та-ак, снова моя очередь задавать вопрос.

― Вся во внимании, ― опустила глаза на землю и стала наступать на следы людей, ходивших до нашего прибытия.

― Что у тебя с этим профессором Эндрюсом? Мне не нравится, как он на тебя смотрит…

― Ты ревнуешь, ― выдала скорее утверждение, нежели вопрос, подняла голову и заприметила на дне зрачком разнузданную неприязнь от одной мысли обо мне и этом мужчине. ― И ревнуешь сильно.

― А как быть, если этот мужик хочет мою девушку? ― Пусть он говорил с непрекословной равнодушием, только тело выдавало вовсе иные изречения: его рука вцепилась в меня мощнее, чуть ли не ломая кости под давлением раздраженности. ― Да ты даже не пытаешься его поставить на место…

― Он преподаватель, ― выдохнула я, ― между нами ничего и так не может быть. Алекс признался мне в своих чувствах…

― Алекс? Признался в чувствах?! ― взревел Росс, неожиданно остановившись, что я впечаталась ему в грудь. Подняла свои глаза и столкнулась с раскосым взглядом, сулящий немало молний. ― Да вы издеваетесь! ― зарычал и дернулся.

Я успела переместить холодные ладони на щеки парня, поняв, как руки оледенели, что нервные окончания не воспринимают еле ощутимую щетину.

Наверное, я зря ляпнула, не подготовив его к этому.

― Да, он признался! ― убедительно заговорила, чтобы привлечь его внимание. Глубокие морщинки на лбу Эрика, выдавали его состояние: возмущенное и полностью охваченное бельмом. ― Только я ничего ему не ответила, так как сама не знаю, что должна вообще сказать.

― Надо было сразу сказать «нет», ― как будто выплюнул под ноги слова. Возможно, я бы обиделась на едкое выражение парня, но я понимаю его чувства и принимаю реакцию как должное. ― На одну проблему меньше…

― Это ты так поступаешь, Эрик. Я не люблю идти наперекор своим точкам зрениям на ситуации. Рациональность никогда еще не подводила.

― Забыл, какая ты «правильная»…

― Эрик, ― мягко позвала и погладила большим пальцем его щеку. ― Не нужен мне никто другой, как ты сам только что признавался в этом мне. Во всем мире будут находиться мужчины, обаятельнее и привлекательнее, мускулистее и умнее, с манерами или же дерзкими убеждениями, они не смогут заменить тебя. Я говорю искренне. Поверь. Никто не сможет перенять от тебя твои повадки, никто не заменит твои эмоции или чувства, ведь ты всегда будешь головной болью для меня.