Лепесток красной розы (СИ) - Миланз Анна

― Мне не хватает тебя, чтобы искоренить ломающую кости потребность; я морально умираю, и ты знаешь это. Я схожу с ума, твою мать! Только ты ― лучик спасения прежде, чем я прыгну в пропасть.

И обрушивается на мои губы в глубоком, ненасытном поцелуе, что ноги окончательно подкашиваются.

Эрик берет меня под бедра, и я моментально оплетаю ногами его талию. Мне так не хватало его губ все эти чертовы дни. Вчерашний день мог показаться бредом для поставленной цели, так как стараться держаться четких намерений ― первое в списке, с целью изменить свою жизнь после разрыва с Эриком. Но это мелкое изобилие! Пошли планы к черту!

Языки наши ведут свой бой, сталкиваясь насмерть и даря последующее наслаждение. Мычу сквозь поцелуй, запуская пальцы в любимую прическу Эрика. Мы ведем нечестный бой, но служит триггером для дальнейших развязок. Парень двигается к учительскому столу, усаживая меня на него, сбрасывает с грохотом все ненужные документы, развеивающиеся по воздуху и падающие на пол в беспорядке.

Ужас. Может я смогла бы сказать полторы недели назад, что не готова быть униженной за счет мафиозных проделок Росса, заставляющие мое тело пылать и извиваться в его руках, теперь мне было все равно. Я хочу быть здесь и сейчас. Тело к телу. Сердце к сердцу. И больше ничего.

Я так скучала по нему.

Мы продолжаем целоваться, хоть и в легких мало воздуха. Да его нет! Руки Эрика касаются моих ног, ведя дорожку мурашек к ягодицам, тискает их в сладком предвкушении и поднимается вверх, проникая под свитер. Нащупывает за спиной застежку бюстгальтера, расстегивает, затем снимает свитер и швыряет его в сторону. Проделывает тоже самое с кружевным лифом.

Соски сильно заострились под зорким прицелом парня. Втянула носом воздух, ожидая его дальнейших действий, только он также продолжал стоять слишком далеко от меня, не согревая своим телом, смотрел желанно и плотоядно, что скулы на его лице подчеркивали одичалость.

― Ты мне нужен, ― прохныкала я и потянулась к нему, захватывая края его футболки. Удивление во взгляде Эрика просочилось на секунду, всего секунду, и тут же он подорвался, помогая стянуть с него ненужную футболку.

[1] Ваниллопа фон Кекс из м/ф «Ральф»

15 глава

Я отшвырнула ненужную ткань и стала любоваться превосходством точеного тела. Пальцами дотронулась до груди, повела в низ, поддевая ногтем некоторые выпуклости, оплетая грудину, солнечное сплетение и спускаясь к кубикам пресса, которые от прикосновения напряглись под подушечками пальцев. Перед глазами открывается божественный вид на продолговатые вены, затянувшиеся вокруг рук, как стебель с шипами розы. В этот раз они заполонили каждый участок, как будто окружили и давили своим удушающим рвением оставить на руках порезы. Глубокие, которые напомнят о безобразии, что мы вытворяем. Сердца нам сами нашептывают проповедь.

Затем опустилась еще ниже, поворошила вереницу волос, уходящих под резинку штанов, и, коснувшись ремня, дернула на себя парня, приникая к губам в очередном бурном противостоянии. Эрик оттянул нижнюю губу и рьяно зарычал; запустил руки в мои волосы, закручивая на кулак и оттягивая голову в сторону, предоставляя ему возможность оставить кровавые укусы на моей шее. Застонала, стоило ему прикусить нежную кожу, и мой стон напомнил мне мелодичную арию, звучащую в стенах церкви бога матери. Но, ох, черт, мы не священные! Точно не грешники, решившие перед иконами произнести благословенную исповедь или же просить прощения за все наши проступки! Мы сами по себе чертята, жалящие друг друга и купающиеся в лаве, что замызгиваем авторитет университета, поэтому наше место в самом аду.

Росс спустился ниже, поцеловал ключицу, прикусил кожу и остановился напротив налитых грудей, овевая холодным воздухом, чем вызывает демоническое трение, что придвигаюсь к нему ближе. Он специально провоцирует, не щадит, издевается.

― Ты моя, ― шепчет он; сделал выпад, но так и не коснулся заостренных ореолов. Прикрыла глаза, находясь на границе двух миров: падшего и прозаичного. ― Ты сходишь с ума…

― Если ты сейчас же не продолжишь… ― облизываю губы, не переставая летать в забвенном пространстве, ― я встану и уйду.

Он усмехается.

Приоткрываю веки и встречаюсь с взглядом, полного неприкрытой похоти, шествующая впереди колонны, как генерал, ведя за собой миллион несказанных слов. Искорки, прыгающие по сторонам, за нас говорят наши же потаенные изъяснения.

― Ты не сможешь уйти, ― твердо заключает и касается губами чувствительного соска, посылая в него миллион заостренных импульсов.

Громко охаю, запускаю руку в его волосы, играя с прядями, пока умелый язык вырисовывает замысловатые, понятые только ему одному, круги. Взвизгиваю, когда в дело подключаются зубы, дрожу, как осиновый лист, и не перестаю следить за его проделками. Матерь божья. Что мы делаем?! Что я делаю?

Он придерживает руками меня за спину, откидывает назад, чтобы увеличить угол позволения и переходит к другой груди, снова стреляя на поражение. Внутри все скапливается в тугой узел. Нет. В бомбу, готовая взорваться от этих простых движений в крышесносном оргазме.

― Не останавливайся, ― прошу его, притягивая к себе.

― Мисс Эллингтон просит о благословении?

― Урод! ― стону.

― Дура!

― Чертов придурок!..

― Идиотка?! ― на выдохе выпаливает, а затем зубами сильно впивается в сосок.

Нет, мне не было больно. Это так остро, пронзительно, неприлично, бесстыдно. В ушах закладывает от частых вздохов, лишь бы ухватить кусочек удушья.

Ощущаю, как руки гладят мою талию, касаются живота, спускаются к бедрам, и он начинает справляться с застежкой джинсов. Стараюсь помочь ему это сделать как можно быстрее. Молния со скрежетом разрывает комнату, только ни в коем случае не пресекает нашу эротичную идиллию. Рука парня проникает в трусики, и резко впиваюсь ногтями в его предплечья, от чего там могут остаться красивые полумесяцы. Пальцами размазывает по половым губкам влагу, поддевает нужную точку, слегка углубляется, а потом резко убирает, и так несколько раз.

― Эрик…

Ухватываюсь за его могущественную шею, притягиваю к себе и целую, посылая в ответ двоякое впечатление, сначала неторопливый, легкий поцелуй, и только после этого углубляю его, только тут же отстраняюсь, когда понимаю, как он желает меня съесть на десерт и даже на завтрак, обед и ужин. Без ограничений.

― Хитро, ― оскаливается и вводит в меня один палец.

Ерзаю на месте, принимая в себя его чертов палец, задевающий стенки влагалища, и тогда он начинает двигать им, быстро, беспощадно, жестко, что, кажется, я сама начинают насаживаться на него.

Сердце вот-вот готово выпрыгнуть из груди; порция удваивается, нанося урон нежной плоти, что теперь Эрик мог услышать не только сбивчивое шептание с придыханием, но и сумасшедший пульс, бьющийся в венке на шее.

Электричество пробегается по кончикам пальцев, стоит ему выйти и снова войти, не попросившись в гости. Откидываю голову назад, принимая в себя его вторжение, перед глазами все вверх дном, нет ни начала, ни конца,

― Ты очень тугая, мягкая и такая влажная… ― Стонет одновременно со мной, большим пальцем нажимая на клитор, от чего захожу в конвульсиях. Черт! Черт! Черт! ― И это могу делать только я. Как же прекрасно это осознавать.

― Только ты, ― глухо изрекаю и пытаюсь облизнуть вновь пересохшие губы. ― Ты…ты…

― Ханна, ― зовет он меня.

Стаскивает на край стола, продолжая трахать, как долбанный сталкер; поддаюсь ему, извиваюсь, кричу и перестаю чувствовать реальный мир. Это все наяву. Он здесь, берет меня. Мы в каком-то кабинете, в университете. Потные, липкие, удрученные, горячие, жадные, ведь нам друг друга мало! Восхитительно!

― Эрик…

Медленно тлела. Мурашки коснулись оголенной части спины, когда облокотилась на локти на холодную поверхность стола; внизу начинало скапливаться в невыносимую пузырчатую магму, без возражений проделывая дыру, как окислитель, для постигающего оргазма.