Тирания Я: конец общего мира - Эрик Саден

расходуется на извлечение дохода из собственного превосходства. Это подтверждает изложенный Гоббсом принцип: если очень много людей хотят устанавливать собственные порядки, это нейтрализует как почву для политики, так и жизнеспособность общества, обеспечиваемую плюрализмом и постоянно пересматриваемым договором об основных общих задачах. Вместо этого мы возвращаемся в некое природное состояние, когда преобладает не физическое насилие, а частный субъективизм, претендующий на канонизацию, чтобы посредством помпы и глянца, а еще с помощью специальных технико-экономических систем пользоваться столь приятной и прибыльной властью над остальными.

5. Неприятие другого

[Селфи и прочие электрические самокаты]

Чтобы глубже проникнуть в дух эпохи, порой стоит обратиться к семиологической традиции, объясняющей некоторые эволюционные процессы благодаря наблюдению за предметами и видами поведения, которые в большинстве своем новоявлены и зачастую кажутся ничем не примечательными. Смысл в том, чтобы осознать всевозможные факты из повседневной жизни, которым обычно уделяется мало внимания, хотя в конечном счете из них складывается весьма познавательная карта нашей личности. Самый показательный пример такого подхода – «Мифологии»[96] Ролана Барта, в середине 1950-х годов рассуждавшего, к примеру, о пластмассе, недавно вошедшей в обиход, о нравах мира моды или американской борьбы и их влиянии на воображение, о всеобщем восхищении ошеломительной новинкой – «Ситроеном DS» или образчиком утонченности – лицом Греты Гарбо. Тонкость метода расширяла контуры этих и других явлений, так что они становились красноречивым отражением духа времени.

Учитывая предельную сложность настоящего, было бы правильно использовать похожие приемы и более того – делать на этом акцент. Не ограничиваясь анализом отдельных элементов, в некоторых случаях лучше их выборочно сопоставить, пусть на первый взгляд кажется, что они не имеют ничего общего, ведь такое рассмотрение по принципу «один за другим» позволит точнее уловить важные изменения, зачастую малозаметные глазу. В данном случае следовало бы сравнить два веяния, которые с разных точек зрения прольют свет на новый аспект, в последние годы обозначившийся в нашем поведении: речь идет об удовлетворенной самодостаточности, когда в определенных действиях рассчитываешь только на себя, решительно отгораживаясь от других. Здесь более чем показательны две вещи, казалось бы, никак не связанные между собой: селфи и электрический самокат.

Получив широкое распространение в середине 2010-х годов, жанр селфи тотчас дал богатую пищу для множества авторов, описывающих его побудительный мотив – нарциссическую страсть. В который раз в связи с цифровыми технологиями, во многом сформировавшими нашу жизнь за последние двадцать лет, происходит так, что мы замечаем явления, особенно впечатлившие нас с первого взгляда, тогда как на другие, не менее значимые, но не столь эффектные, почти не обращаем внимания и слишком часто отодвигаем их на второй план. Здесь, на втором плане, словно в тени, практически вне поля нашего зрения оказалось новое представление своего «я» – во всех смыслах, – привнесенное этой зарождающейся практикой. Первые смартфоны позволяли делать фотографии через объектив, расположенный на обратной от экрана стороне и направленный вовне, так что за предметом съемки можно было следить в реальном времени. Через несколько лет появление объектива, смотрящего «внутрь», дало возможность навести фокус на собственную фигуру и видеть себя в момент нажатия. У технического усовершенствования было два значимых следствия. Во-первых, стало очень просто в любой момент себя сфотографировать. Во-вторых, для этого больше не требовалась помощь – отпала необходимость просить других.

Устройство внушило чувство, будто все от начала до конца зависит только от нас. Мало того что снимки – спасибо цифровой съемке – сразу можно просматривать, так еще и снимай сколько хочешь, выбирай и удаляй ненужные простым движением. Благодаря интеграции в единый механизм с приложениями социальных сетей снимки сразу начали «постить», повышая собственный рейтинг признания – с сопутствующим двойным эффектом: пользователь убеждался и в полном контроле над процессом, и в его значимости. На втором этапе, когда выпустили селфи-палку, позволявшую делать широкоугольные снимки, фотографируя себя одного или с кем-то другим, такая автономность – почти полная самодостаточность – стала еще более очевидной. Тогда в общественных местах, среди толпы, и стали появляться люди, непринужденно позирующие перед смартфонами, держа их на некотором расстоянии от себя или над собой, и двигающиеся в этот момент, словно внутри пузыря, но с одной особенностью: все видели, чем они заняты. Новые привычки лишь подчеркнули массовую самодостаточность, а точнее, ставшее общепринятым скрытое неприятие другого.

Естественно, при таком образе действий иначе стало выглядеть и позирование. Когда снимать нас брался близкий человек, профессионал или незнакомец на улице, отношения предполагали некоторые условности, диктовали форму сдержанности и деликатности, часто воплощавшуюся в робкой улыбке. Зато если участие ближнего не требуется, напротив, все стараются кто во что горазд, принимая самые раскованные позы, и вот новая мода – торжествующий вид. В этом не столько проявление нарциссизма, сколько удовольствие, ведь утверждаться теперь можно беспрепятственно и без чьей-либо помощи, наслаждению никто не помешает, и – вишенка на торте – оно удвоится от одобрительных комментариев, как только эксцентричные сцены перекочуют на личные страницы. Результатом появления смартфонов станут бесконечные россыпи снимков, которые никто не просматривает, большинство из них навсегда исчезнет в залежах на жестких дисках, и фотография окончательно потеряет свое изначальное предназначение.

А оно соответствует принципу, сформулированному Роланом Бартом, – это воспринимаемый след, оставленный мгновением прошлого и насыщающий наши воспоминания: «Фотография не сообщает (не обязательно сообщает) о том, чего уже нет, но исключительно и наверняка о том, что было»[97]. Любой готовый автопортрет перестает быть актом памяти, но будет служить своеобразному радостному реваншу над суровостью будней, причем настолько яро, что это оправдает бесконечное повторение. Цифровая индустрия проявит немалую чувствительность к лишениям, испытываемым людьми в обычной жизни, сумеет создать в ответ средства для поддержания иллюзии, в которой власть жестокой реальности будет не столь сильна, и подарит нам пьянящее чувство, будто вся тяжесть мира свалилась с плеч.

Главный современный императив, заставляющий ежесекундно осуществлять как можно больше циклов оборота капитала, требует бесперебойности транспортной и коммуникационной инфраструктур. Любой элемент – будь то человек или различные материальные и нематериальные субстанции, – должен двигаться максимально быстро и непрерывно, не встречая сопротивления. Из этого родилось представление, что в бесконечно запруженных городах любой «источник мобильности», показавший себя маневренным и быстрым, – именно то, что надо. Нашлось устройство, принцип которого настолько точно соответствует этому требованию, что за последнее время оно вторглось во многие мегаполисы планеты: это электрический самокат. Не случайно идея, вдохнувшая вторую жизнь в это средство передвижения, воплотилась в одном из стартапов Кремниевой долины: она подсказана калифорнийскими