Пелопоннесская война - Дональд Каган

отрядов и соединился с амбракиотами возле Ольп. Далее их объединенное войско двинулось на север и вглубь страны, расположившись лагерем в месте, которое называлось Метрополь. Вскоре после этого в Ольпы прибыли двадцать афинских кораблей: они заблокировали ольпийскую гавань, и сразу вслед за ними явился Демосфен в сопровождении двухсот преданных мессенцев и шестидесяти афинских лучников. Акарнанцы отступили в Аргос и поставили своих стратегов под командование Демосфена. Он разбил лагерь между Аргосом и Ольпами под прикрытием пересохшего русла реки, отделявшего его от спартанцев. Здесь оба войска провели без движения пять дней.

Афинское войско численно уступало неприятелю, но в разработанном Демосфеном плане, который должен был преодолеть этот недостаток, раскрывается его прирожденный гений и становится видно, как быстро он смог извлечь пользу из своих прошлых ошибок. С одной из сторон поля, на котором предположительно было сражение, – в ложбине, покрытой кустарником, – он разместил отряд из четырехсот гоплитов и легковооруженных воинов. Чтобы его основной фаланге не грозил обходной маневр, он приказал отряду оставаться в засаде до тех пор, пока оба войска не сойдутся для битвы, а затем нанести противнику удар с тыла. Это была никем не предвиденная военная хитрость, не имевшая ничего общего с тем, как обычно протекали столкновения гоплитов, и именно она сыграла в сражении решающую роль.

С точки зрения афинян, пятидневную паузу накануне битвы можно объяснить их упованием на то, что спартанцы первыми ринутся в атаку и угодят в ловушку Демосфена. Спартанцы же ожидали прибытия своих союзников амбракиотов, но Еврилох, так и не дождавшись их, решил атаковать. Его жестоко осуждали за это решение, но задачей, которая перед ним стояла, было взятие Аргоса, и он не мог медлить бесконечно: ожидаемые подкрепления приходят не всегда, да и без них численное превосходство было на его стороне. Кроме того, стоя перед лицом врага, невозможно долгое время сохранять контроль над войском, в особенности если оно состоит из представителей разных народов. Как бы то ни было, никакие подкрепления не изменили бы исхода битвы – он был решен не количеством, а превосходством в тактике.

Когда две армии наконец сошлись в бою, левое крыло пелопоннесцев под предводительством Еврилоха начало обходить правый фланг афинского войска, где выступал Демосфен со своими мессенцами. Едва спартанцы достигли крайних вражеских рядов и начали окружать их, установленная Демосфеном ловушка захлопнулась. Акарнанцы вырвались из засады в тыл Еврилоха и стали рубить задние ряды его войска. Застигнутые врасплох, те бежали, и их паника передалась другим. Мессенцы под началом Демосфена сражались лучше всех и вскоре рассеяли основную часть вражеских сил. Однако на другом краю битвы амбракиоты, которых Фукидид называет самыми воинственными из жителей тех земель, разбили противостоявших им врагов и преследовали их вплоть до Аргоса. И все же, повернув у его стен назад, они увидели, что основные силы их войска обращены в бегство, и тут же столкнулись лицом к лицу с победоносными акарнанцами. Неся страшные потери, амбракиоты с боем прорвались к Ольпам. Когда опустилась ночь, поле битвы, усеянное телами врагов, в числе которых были два спартанских стратега, Еврилох и Макарий, было за Демосфеном.

На следующий день Менедай, новый командующий спартанцев, был окружен в Ольпах: с суши его теснило вражеское войско, а с моря – афинский флот. Он и понятия не имел о том, когда явится вторая армия амбракиотов и явится ли она вообще. Поскольку никакого способа прорвать осаду не было, он попросил о перемирии, чтобы собрать тела убитых и обсудить возможность беспрепятственного отхода для своего войска. Демосфен собрал тела собственных воинов и водрузил на поле боя трофей победы, после чего предпринял еще один нестандартный ход: он не стал предоставлять безопасный отход всему войску побежденного противника, как тогда было принято, а вместо этого заключил тайное соглашение, по которому сам Менедай вместе с воинами из Мантинеи, командирами прочих пелопоннесских войск и «важными лицами» из пелопоннесцев могли уйти, но сделать это они должны были очень быстро. По словам Фукидида, Демосфен позволил этим воинам спастись, «чтобы опорочить лакедемонян и пелопоннесцев в глазах тамошних эллинов, выставив их своекорыстными предателями» (III.109.3). Прежние конфликты в Греции не знали подобных приемов политической и психологической войны.

Это непривлекательное соглашение оказалось еще и трудновыполнимым. Те из осажденных в Ольпах, кто знал о сделке, притворились, что уходят для сбора хвороста, и стали постепенно покидать лагерь. Знатные пелопоннесцы, которым было разрешено уйти, не утаили замысел от воинов своих отрядов, бóльшая часть которых, судя по всему, присоединилась к ним. Прочие же воины, не из числа пелопоннесцев, увидели, что происходит, и бросились вслед за уходившими. Когда акарнанские бойцы пустились в погоню, их командиры пробовали остановить их, пытаясь объяснить условия тайного соглашения прямо посреди воцарившегося хаоса – сделать это было почти невозможно. В конце концов пелопоннесцам позволили уйти, но преследовавшие их акарнанцы перебили всех амбракиотов, до которых достали руки.

Тем временем второе войско из Амбракии подошло к Идомене, что в нескольких километрах к северу от Ольп, и расположилось на ночь на меньшем из двух пологих холмов, стоявших поблизости. Получив весть об их появлении, Демосфен послал к ним передовой отряд, который должен был устроить засады и захватить стратегические позиции; эти воины заняли более высокий холм без ведома находившихся ниже амбракиотов. Теперь Демосфен мог пустить в ход все приобретенные им знания о боевых действиях в горной местности и о нетривиальной тактике.

Выступив ночью, Демосфен повел одну часть своего войска прямым путем, а вторую отправил через горы. Он приблизился к амбракиотам на рассвете, пока те спали, воспользовавшись при этом всеми естественными преимуществами и добавив к ним несколько изобретенных им самим. Чтобы усилить эффект внезапности, Демосфен поставил впереди своего войска мессенцев, которые говорили на дорийском диалекте, похожем на амбракийский, чтобы те смогли миновать сторожевые посты, не поднимая тревоги. Обман оказался настолько удачным, что вырванные из сна амбракиоты вначале приняли нападавших за своих. Большинство из них было убито на месте, а те, кто попытался сбежать в горы, попали в оставленные Демосфеном засады. В неразберихе, на незнакомой местности, в столкновении с гоплитами их легкое вооружение сыграло против них. Некоторые из них, охваченные паникой, бросались в море и плыли к афинским кораблям, предпочитая погибнуть от рук афинских моряков, нежели «от руки варваров-амфилохов, своих злейших врагов» (III.112.3). Для амбракиотов итоги сражения были катастрофическими. Фукидид не сообщает точного количества убитых, так как относительно величины города их число было слишком велико, чтобы в него поверить. По его словам, «во всю войну никакому другому эллинскому городу за столь короткий срок не пришлось испытать столь великое несчастье» (III.113.3–4).

После расправы над амбракиотами Демосфен хотел захватить и сам их город, но акарнанцы и амфилохийцы его не поддержали, поскольку «опасались, что афиняне, захватив город, будут еще более опасными соседями, чем амбракиоты» (III.113.4). Они отдали афинянам треть военной добычи, причем триста полных доспехов было отложено лично для Демосфена. Теперь, имея на руках эти доспехи и обладая славой, которую они воплощали, он был готов отправиться на родину. Он обладал достаточной проницательностью, чтобы посвятить полученную им награду богам и разместить доспехи в их храмах, не оставив себе ни единого, – то был достойный и не оставшийся без внимания людей акт благочестия, смирения и бескорыстия. Двадцать афинских кораблей, к облегчению их северо-западных союзников, вернулись в Навпакт. Акарнанцы и амфилохийцы позволили угодившим в западню пелопоннесцам, а также уцелевшим амбракиотам вернуться на родину невредимыми. С последними они заключили договор сроком на сто лет, желая покончить со старыми дрязгами и оградить свой регион от дальнейшего вовлечения в крупную войну. Коринф, метрополия Амбракии, отправил небольшой гарнизон из трехсот гоплитов на ее защиту. Сам факт того, что Амбракия нуждалась в таком отряде, показывает, каким беспомощным стал этот некогда могущественный город.

В то же время прибытие гарнизона означало, что афиняне не смогли распространить свою власть на весь северо-запад. И хотя в ходе кампании им удалось помешать пелопоннесцам взять регион под свой контроль, благодаря чему афинские корабли по-прежнему могли беспрепятственно ходить вдоль западного побережья Греции и в Ионическом море, ограниченность выделенных Афинами сил не позволила им добиться большего. Афиняне не прислали ни одного гоплита – только двадцать кораблей, шестьдесят лучников и великого полководца, который, однако же, действовал от своего имени. Особенности борьбы, развернувшейся на северо-западе, были