Сибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

случилось. Сами тех воров словят и самосуд устроят. А мы хватимся розыск проводить, никаких концов. Тихо всё. Нет, хочу обратно попроситься, пусть здесь другие послужат, а с меня хватит.

– Служить везде надо, – рассудительно заметил Менделеев, – нашего брата о том и спрашивают, потому мне пока рано о переводе думать.

– А вы сами из каких краев будете? – поинтересовался Ольховский.

– Из Тверской губернии. Мой батюшка там на приходе служит, и все мои братья вслед за ним пошли. Только я один в эти края угодил.

– Значит, из поповичей будете, – неодобрительно покачал головой полицейский начальник, – а у меня весь род по батюшке армейскую службу нёс, потому и мне не резон было в полицию идти. Но так сложилось, что отказать не мог. Знаете, что я вам скажу, а приходите-ка вместе с супругой вашей к нам на чай. К нам по пятницам многие заглядывают. Правда в основном офицеры, что службу здесь несут, но есть и статские. Сам вице-губернатор, бывает, заглядывает. Думаю, и вас примут по моей рекомендации.

– Неловко как-то, – хотел было отказаться Менделеев, но полковник замахал руками, не желая его слушать.

– Отказа не приму, и вы не извольте беспокоиться. Компания собирается самая наиприятнейшая, потому и вас приглашаю.

Не зная, что ответить, Менделеев поднялся, пожал плечами и смущённо ответил:

– Хорошо, сообщу супруге, а там как она решит…

– И супруге вашей поклон передайте от моего имени, – также вставая, уже на ходу добавил полковник, – она у вас, как мне сообщали, из почтенного семейства, с чем я вас и поздравляю.

– Благодарствую, непременно передам, – прощаясь, отвечал Менделеев.

…Когда он вернулся домой и сообщил о приглашении, полученном им от полицмейстера, Мария Дмитриевна с негодованием заявила:

– Ноги моей там не будет. Если хочешь, можешь один идти. Или вон Апполинарию пригласи с собой, она прямо обожает полицейских, всю жизнь мечтает познакомиться с кем-то из них.

Паша, находившаяся в той же комнате, буквально вспыхнула и, вытаращив глаза, видно приняв хозяйские слова за правду, начала отнекиваться:

– Да что вы такое говорите? Никогда не хотела с ихним братом знакомиться. Ни за что не пойду, хоть убейте меня на этом самом месте.

– Не переживай, Пашенька, – поспешно успокоил её Иван Павлович, – барыня пошутила. Никто тебя не заставляет с ними знакомиться. А, собственно говоря, что в этом плохого? – обратился он к жене. – Съедят они тебя, что ли, или в холодной запрут? Себастьян Христофорович вполне достойный человек, офицер, когда-то командовал эскадроном и очень тяготится своей нынешней службой.

– Первый раз слышу, чтоб офицер променял свой мундир на полицейскую одежку, – отвечала, пылая негодованием Мария Дмитриевна.

– И что с того? Мой батюшка тоже думал, что я буду в храме служить, а вот как всё вышло. Окажись я священником, вряд ли мы с тобой встретились. А если бы и встретились, ты наверняка не согласилась стать моей женой. Ведь так?

Мария Дмитриевна слегка улыбнулась, а потом начала громко смеяться:

– Даже не представляю тебя с бородой и в рясе, вот интересно, чтоб ты мне сказал на исповеди? Ответь.

– То бы и сказал, – Иван Павлович не нашелся сразу, что ответить, – епитимью наложил! И все дела.

– За что? – продолжая смеяться, спросила Маша.

– Как за что? За грешные речи твои. За что же ещё?

– Ты прав, будь ты батюшкой, я бы к тебе и близко не подошла, а тем более на исповеди. Ишь, чего захотел, отец Иоанн. Ха-ха-ха!

– И что тут смешного? Вполне мог стать батюшкой, а ты бы тогда была попадья Мария. Да мне ещё не поздно попросить благословения у владыки и надеть рясу. Хочешь? И никуда ты тогда не денешься, не посмеешь меня бросить. Разве нет? – Он сделал при этом серьезное лицо, но глаза его смеялись, выдавая несерьезность сказанного.

– Посмотрим, каким батюшкой ты станешь. Ежели добрым и щедрым, то… Подумаю.

– Нет, Машуня, давай решим с визитом к этому самому Ольховскому.

Понимаешь, у него собираются многие весьма достойные люди, я уже узнавал об этом: офицеры Тобольского полка, кто-то там из главного управления, и даже сам вице-губернатор иногда наведывается.

– Ни за что не поверю, – упорствовала Мария Дмитриевна, – чтоб, как ты их называешь, столь достойные люди и вдруг с полицейским дружбу водили. Да мои родители всех этих околоточных не иначе, как только с черного входа в дом пускали и в свои покои ни на шаг!

– С тех пор много изменилось, – не сдавался Иван Павлович, – и полицейские поменялись тоже.

– Куда уж там! Как были «держи-хватай», так ими и остались. Я тебе, Иван Павлович, удивляюсь, кто тебя надоумил дружбу с ними свести? Неужели не понимаешь, сегодня ты им нужен, а завтра они тебя же в околоток сведут и на суд отправят? Или не так?

– А не ты ли меня с тем приставом идти сама и уговаривала? Вот я и пошел.

А теперь ты на попятную, а я уже пообещал…

– Вот и пойди, коль обещал, а мне там делать нечего.

Мария Дмитриевна собиралась уже выйти из комнаты, но Иван Павлович встал у неё на пути и продолжил:

– Очень тебя прошу, поверь, это важно для нас обоих. Ты же не хочешь, чтоб я всю жизнь учительствовал, оставшись без связей и покровителей. Поверь, у нас в России без этого не прожить, иначе затопчут, как траву пожухлую, и не заметят.

Мария Дмитриевна остановилась и внимательно взглянула на мужа, потом, скрестивши руки на груди, спросила уже спокойным голосом:

– С этого и надо было начинать. Говори, что задумал, а то у нас об этом пока речи не было.

– Ничего я не задумал, но учась в столице, видел, что те, у кого были покровители, получили места с хорошим окладом, а всех прочих рассовали куда ни попадя. Теперь они там бедствуют. Ты ведь этого не хочешь?

– И откуда тебе все про их судьбу известно?

– Из писем. Я со многими из них в переписке состою.

– Вон оно как. А ты сам-то как здесь очутился? Никогда этим не интересовалась, а тут вот любопытно стало. Или был у тебя кто из тех, кого покровителем зовёшь?

– Да как тебе сказать, – замялся Иван Павлович, – и да и нет. Один мой земляк важный пост имеет. Несколько раз приходилось у него помощи просить…

– И кто это? Я его знаю? – с интересом спросила Мария Дмитриевна, не сводя с него глаз. Никогда бы не подумала об этом…

– О нём всякий знает…

– А я вот пока нет. Или то большой секрет?

– Какой